– Настя, Настя! Мне надо с тобой поговорить! – визгливый голос резко выдернул меня из сна. Ну почему именно сейчас?..

Я открыла глаза. Левин был так близко, а ощущения – такими реальными. И ведь надо же было любимой сестрёнке всё испортить! Катька плюхнулась рядом на диван. Я с трудом повернулась к ней лицом и разлепила глаза.

– Чё надо? – буркнула я, – Ты мне такой сон испортила.

– А нефиг спать в пять вечера. Мне надо тебе рассказать кое-что, – Катька начала трясти меня за плечо, нетерпеливо ёрзая.

Действительно, нефиг спать в пять вечера, можно же вообще не спать после вписки. Катька, например, могла спокойно обходиться без сна двое суток подряд – в первую ночь тусить с друзьями, а потом в тайне от родителей всю ночь смотреть сериалы.

Я позволила назойливой сестре залезть ко мне под одеяло, лишь бы та угомонились. Она сама только недавно вернулась домой; провела ночь с подружками недалеко от дома – именно так она сказала папе. Только вряд ли это был девичник с просмотром романтических фильмов, да и квартира могла находиться в самом неблагополучном районе города – где-нибудь в Закамске или на Кислотных дачах. Всегда удивляло, как это родители до сих пор ей доверяют.

– Насть, тут такое дело… Я вчера первый раз поцеловалась.

– Поздравляю. Надеюсь, ты потом почистила зубы? Там на ваших вписках каких только парней нет. Это точно был не бомж? – спросила я саркастически.

– Ой, иди в жопу! Ничё не буду рассказывать, – Катька дёрнулась, пытаясь встать, но я удержала её.

– Ладно, шучу я. Ну поцеловалась ты, что дальше?

– Чё дальше, а ничё дальше. Это был не парень.

– Ну и? Я тоже сосалась с девчонками, очень даже ничего. Даже лучше, чем с парнями.

– Блин, ты не понимаешь. Помнишь, я говорила летом, что мне понравился один парень в лагере? Вот. В общем, это была девочка на самом деле. И я не уверена, что мне вообще когда-нибудь нравились парни. Ну типа, может, в садике только. А потом в школе была девочка, помнишь, может, такая светленькая, с каре и чёлкой. Мы дружили в началке, потом она переехала куда-то. Короче, блин… кажется, что я с ней дружила только потому, что она мне нравилась. Не как человек, а как… Ну, ты понимаешь.

Катя смотрела куда-то вниз и нервно теребила край одеяла. Наверное, ей было очень тяжко признаваться в этом даже себе, и уж тем более близкому человеку. Что подумают люди – четырнадцатилетняя девочка стала лесбиянкой! Я закатила глаза и прижала Катю к себе.

– Кать, ты дура. Тем, что тебе нравятся девочки, уже никого не удивишь. Вот если бы ты призналась, что сохнешь по… ну я не знаю… по педофилам, например, было бы странно. А так всем плевать. Сегодня тебе нравятся девочки, завтра – мальчики, потом корейцы. Забей вообще. Мне вот нравятся идиоты, это хуже.

На лице у Катьки появилась широченная улыбка.

– Поддержка от старшей сестры просто топ! – она легонько стукнула меня в плечо.

– Знаешь, какой был мой первый поцелуй вообще? – я ностальгически закатила глаза, – мы, короче, с Олей и девками из класса поехали как-то к ней, типа девичник устроить, а она позвала каких-то друзей своих, не помню, откуда. И вот, среди них был такой парень, вроде симпатичный, а вроде и не очень – странная у него внешность была. И он, точно помню, Светке нравился, которая из класса. Она с ним пыталась общаться, а он то к Оле лип, то ко мне. И просто, в один момент, он зажимает меня в коридоре по дороге из туалета и целует. Я в ахуе была, конечно, но… это было довольно приятно.

– А Света что? Не узнала про ваш поцелуй?

– Ой, да не. Мы с этим парнем после вписки никогда больше не виделись, да и Оля вроде перестала давно с той компашкой общаться. Это ещё до Рязанова было.

– А говорят, первый поцелуй должен быть особенным…

– Пиздят. Первый поцелуй обычно самый стрёмный получается, так же, как и первый секс. И не важно, с кем.

– Ладно… Но я пока не буду говорить родителям про… это вот всё. Пусть думают, что я самая обычная.

– А кто сказал, что ты особенная? Ишь, губу раскатала. И нафига вообще что-то говорить родителям? Это твоя жизнь, Кать. И вообще, рассказывай всё мне. Я активно интересуюсь темой геев и лесби всяких, ты же знаешь, – я кокетливо поиграла бровями, Катька рассмеялась. – Кстати, видела мой последний шедевр?

Я съехала с дивана и потянулась к ящику письменного стола. Долго копалась в тетрадно-бумажном хаосе, потом выудила лист с карандашным рисунком. На рисунке был изображён молодой мужчина с длинными белыми волосами и надменным лицом, который властно прижимал к себе другого – темноволосого, чуть ниже ростом, с жёсткими чертами лица, горбинкой на носу, почти чёрными глазами.

– Боже, это опять твои Люциус и Северус? – Катя разглядывала рисунок. – А реальных людей слабо нарисовать?

– Ты посмотри вокруг! Где ты видишь красивых реальных людей, которые могут вдохновить на такой рисунок? Не, я по персонажам. Фанфики по этому пейрингу перечитала уже все, теперь приходится рисовать.

– Ой не ври, у тебя в компании столько красивых парней, что я вообще удивляюсь, как ты до сих пор встречаешься с Лёшей. Бросай уже его, признавайся в чувствах к Левину и будьте счастливы.

– Эх, наивная! Однажды я уже встречалась с парнем, который нравился Лере, больше не хочу. В смысле, хочу, конечно, но ссориться с ней ещё раз – это слишком.

Поболтав ещё немного, мы с Катькой решили вместе прогуляться по магазинам, посидеть в кафе, поговорить по душам. Мы почти никогда не проводили время вдвоём – в детстве ссорились чуть ли не каждый день, а когда выросли, у каждой появились свои интересы. В свободное время я гуляла, рисовала, читала, маялась от безделья, когда у друзей появлялись свои дела, а Катька предпочитала активный образ жизни: постоянно зависала на танцевальных тренировках и выступлениях, имела много друзей и никогда не страдала от излишка свободного времени.

– Как вы потусили-то вчера? – спросила Катька, когда мы вышли из трамвая.

– Да неплохо в целом. А ты ничего странного не заметила? С телевизором на кухне, например?

– Да вроде нет. А что с ними?

– Ну вот и славно. Надеюсь, родители тоже не заметят, что это вообще новый телевизор.

– Вы чё, раздолбали телевизор и купили новый? – сдавленно спросила Катька.

– Только т-с-с-с, – я приложила палец к губам, – пусть это останется нашей маленькой тайной.

– Охуеть просто. Папа тебя убьёт.

– Если ты ему не скажешь, не убьёт.

Пока я рассказывала Катьке о происшествии, о странном поведении Левина, о поцелуе с Димой и о бедном Филечке, мы поднялись на четвёртый этаж. Здесь раскинулись огромный фудкорт, зал с игровыми автоматами, кинотеатр и куча маленьких киосков с игрушками и сладостями. Года три назад мы всей семьёй проводили в ТРК Семья каждое воскресенье, пока я не решила, что тусоваться с предками слишком зашкварно. Теперь подростковая спесь спала, и я с удовольствием ходила с папой по магазинам или обсуждала с мамой свою личную жизнь за кусочком торта.

После трапезы в Макдоналдсе я предложила сыграть в аэрохоккей – единственную игру, где я всегда выигрывала. Первую партию Катька проиграла в сухую, на второй ей удалось забить шайбу три раза, два из которых были случайными. Я положила на стол шайбу, планируя удар в новом раунде, когда вдалеке заметила знакомую фигуру.

– Катька, срочно сделай вид, что мы увлечённо играем и ни на что не обращаем внимания, – протараторила я, запустив шайбу. Катя пропустила удар, потому что начала вертеть головой из стороны в сторону, пытаясь найти источник моей паники. – Да успокойся ты, не вертись! Там Левин идёт, не хочу, чтобы меня заметил.

– Почему? Ты чё, стесняешься, что ли?

– Да тихо ты, играй давай.

Я постаралась сделать движения как можно незаметнее, но это не помогло. Левин в компании незнакомого парня направлялся в нашу сторону.

– Настюшка, привет! – крикнул Левин издалека и помахал рукой. Пришлось помахать в ответ. Мне было неловко, ведь мы с ним ни разу не общались один на один, вне компании. Только несколько раз на вписках вместе выходили курить. Но одно дело – побеседовать за стаканчиком, и совсем другое – встретиться днём в людном месте.