Справедливости ради, надо заметить, насвинячиться с ящика пива действительно оказалось затруднительно. Ибо пока мы преодолевали расстояние в несколько метров, к нашей скромной компании присоединились еще несколько человек. Знакомых Серёжи. Одного из них я вспомнила, Антон, которого я видела нынешним утром шел под руку с длинноволосой девушкой восточной наружности. Ее звали Айгуль и она не одобряла затеи своего молодого человека. Я поняла это из их разговора. Айгуль всячески намекала на уединение, а Антон, якобы не понимающий ее намёков, целовал руки своей женщины и забалтывал ее описанием царящей вокруг красоты умирающей природы. Остальных я даже не пыталась запомнить по именам, да и не было желания, гораздо ценнее для меня сейчас была Лариса, с упоением просвещающая меня в тонкости учёбы на бойцовском факультете. Программа у них оказалась не столько засекреченная, сколько травмоопасная.

Полянка возле нашего нового дома скоренько превратилась в место сбора желающих провести последний свободный денёк за кружкой хмельного пойла.

Лара рассказала мне, между делом уничтожая очередную банку пива, как у ее брата на лице появился страшный шрам:

– Они перебеженцев гоняли, когда те кроличью ферму разнесли у начальника магбезопасности.

– Погоди,– перебила я подругу, алкоголь уже проник в мою кровь и просто слушать становилось в тягость. Хотелось поговорить:

– Перебеженцы, это кто?

Лариса неловко почесала затылок, собираясь с мыслями:

– Да эти, как сказать, в лесах живут, зверям разным молятся, волкам там, рысям и прочим. Вот волчьи поклонники и напали.

Теперь пришла моя очередь задумчиво чесаться. Воображение в красках рисовало в голове изображения людей, с факелами и в шкурах пляшущих вокруг костра. Допустим:

– А зачем напали?

Лариса пожала плечами:

– Не знаю, вроде как для ритуала им кролики нужны были, а может просто голодали. Не суть.

Девушка махнула рукой, едва не царапнув мне нос:

– Главное, что они привели с собой волчару с человека ростом и вот он то весь отряд и потрепал. Илюша остался живой, но вот такой красивый. После той бойни он и решил в учителя податься.

Лара говорила, а я представляла все в подробностях: и волчару, и Илью, храбро сражающегося со зверем. И несчастных кроликов. И так мне захотелось еще раз Илью увидеть, что пришлось срочно отвлечься.

Оглядевшись, я сперва не поняла, что происходит. Компания из нескольких человек за время нашей беседы превратилась в масштабную сходку. На полянке у крыльца тусовались не менее трех десятков студентов. Ящик пива, естественно, в такой компании улетел мигом, магазин давно закрылся, но все, тем не менее, что-то пили. Душа требовала добавки и я решила найти источник горячительного на нашей спонтанной вечеринке.

– Лара, а Лара,– я ткнула подругу в бок.

– М-м?– осоловело ответила девушка.

– Там наливают, пойдем?

Я показала пальцем на Антона, толкающего речь о пользе и вреде домашнего вина своим сокурсникам. Не знаю, как, но я угадала.

Лариса прикорнула на лесенке, прижавшись спиной к дверному косяку. Будучи в достаточном подпитие, я не стала церемониться с подругой. Ткнула ее пальцем, но та отреагировала несуразной нелепицей в мой адрес и сладко зевнула.

Мне ничего не оставалось, как оставить Ларису отдыхать и дать таки волю моим желаниям синего цвета.

Изрядно захмелев от резкого подъема тела, я направилась к Антону. Вижу цель, что называется, иду к ней. А дальше… Следующие несколько часов я до сих пор помню смутно. Помню, как кто-то кричал: «ща я все организую!». Помню зеленую вспышку, помню, как меня качали на руках и мне стало плохо…

Помню, что я очнулась от того, что мне в глаза светил солнечный зайчик и невыносимую, запоздалую боль.

Невыносимая боль в ноге, бьющий в глаза свет, помутнение сознания… Первое, что я почувствовала проснувшись. Даже не так, воскреснув, после вчерашней пьянки. Мозг обрабатывал поступавшие в него сигналы со скоростью улитки, некстати попавшей в один ряд с болидами формулы один. Сперва я почувствовала покалывание в левой ноге, через несколько минут переросшее в адскую боль. Открыв глаза от неожиданности, я тут же залилась слезами. Неяркое утреннее небо, еще не взошедшее до конца солнце давили на мое зрение, аки лампа на допросе. Вдобавок, слух раздражало все нараставшее чавканье.

Не соображая где нахожусь и что вообще происходит, я вытерла слезы и рискнула взглянуть на больную ногу.

Клянусь, будь я не с похмелья, тотчас упала бы в обморок, или же свалилась с инфарктом. То, что я увидела, повергло меня, говоря совсем мягко, в шок. А именно, я узрела себя, распластавшуюся по газону подле домика. Вокруг пустые бутылки и одноразовые стаканчики образовывали ровный круг. Вероятно, его соорудили для моей защиты, но, нечисть, в виде лысого ротвейлера с раздвоенной головой, круг не останавливал от слова совсем. Чудище, пуская слюни с одной головы, второй частью, более зубастой, задумчиво пережевывало кусочек моей ноги!

Кровь в жилах застыла, сердце колотилось так, будто желало выпрыгнуть и свалить подальше из груди нерадивой хозяйки. Адреналин проник в кровь так резко, что моя голова чуть не раскололась на две части, как и у чудища.

Крик отчаяния застыл комом в горле. Ни шевельнуться, ни позвать на помощь. Да и все вчерашние «друзья» испарилась в неизвестных направлениях еще до моего пробуждения.

Оценив ситуацию, встретившись взглядом с псом, я поняла, жить мне осталось недолго. Либо меня добьет дичайшая боль, либо псина-мутант прекратит мои страдания. Сопротивляться я могла, физически, выброс адреналина мигом оживил мое тело, но вот мозг напрочь отказывался действовать. Сознание опустело, как вчерашние бутылки.

Чудище заметило мое пробуждение. Взглянуло грозно двумя парами глаз, хищно облизнуло окровавленную пасть и, как ни в чем не бывало, продолжило трапезу.

Новый укус наконец-то отправил меня в спасительный обморок. Болевой шок сменился сладкой дремой. Тело словно плыло в потоках собственного же сознания. Темнота сменялась цветными вспышками и вновь захватывала меня. Необычайная легкость в конечностях натолкнула на мысли о смерти. Неужели костлявая заберет меня в расцвете лет? Мысли тут же материализовались в буквы, кружащие вокруг тела, путающиеся между собой и переливаясь всеми цветами радуги. Их сменяли другие слова, буквы, цифры, образы.

Да что же это такое?

Буквы сверкнули оранжевой вспышкой и зашлись ярким пламенем, обдав жаром, но не причинив никакого вреда.

Тело понемногу возвращало подвижность, перемещаясь в пространстве в хаотичном порядке. Огонь, тьма и появившийся из ниоткуда едкий запах серы окутали меня плотной пеленой. Откуда-то издалека послышался звук хлопающих крупных крыльев и непонятное шипение.

Сказать, что я испугалась- не сказать ничего. Умерла я, или нет, но происходящее вызывало во мне почти первобытный страх. Где я? И что за звуки? Я в аду, чистилище? Что ждет меня впереди? Крылья валькирий, ангелов, или демонов?

Не успев додумать мысль, я закружилась в водовороте огня и красок, полетев в неизвестность по совершенно невообразимой траектории.

Тело, насколько смогло, послушало голос разума, сгруппировавшись перед неминуемым приземлением, которое не заставило себя ждать.

Я приземлилась на сырую землю, покрытую сплошь острыми белесыми камушками самой разнообразной формы, даже не почувствовав боли. Вихрь, так стремительно принесший меня в сие странное место, помчался по земле, оставляя после себя овражек наполненный огнём.

Дымка понемногу рассеялась, открыв взору огненную реку, низкое алое небо, беззвучно сверкавшее молниями и бескрайнее поле. То, что я сперва приняла за камушки, оказалось на деле обломками костей. Кое-где даже можно было узреть еще не успевшие рассыпаться на осколки скелеты и черепа различных размеров.

Если раньше я просто боялась неизвестности, то сейчас меня охватила настоящая паника! Впервые я пожалела, что не знаю ни одной молитвы, пожалела, что прожила жизнь в грехе, пьянствуя и раздеваясь перед незнакомыми людьми. Есенинское «стыдно мне, что я в бога верил, горько мне, что не верю теперь», как нельзя лучше передавало мои нынешние чувства.