Лена с Ольгой присели на уши Михаилу и пытались уговорить его вернуться. Девушки хотели обратно в бункер, но бывший вояка только упорнее шёл к нашей цели. Он аргументировал это тем, что тогда смерть Дмитрия потеряет какую-либо ценность.

Наша жертва, что лежит на моих плечах, довлела виной над всеми. Михаил огорчился потерей старого друга и своей несостоятельностью из-за груза ответственности в смерти члена отряда, которым руководил. Ольга боялась представить, как будет смотреть в глаза лучшей подруги, жизнь чьего мужа не смогла спасти. Я винил во всём себя. Если бы не моя ошибка, то этого могло и не случиться. Но больше всего меня съедало чувство обиды, которое, как мне казалось, исходило от Саши.

Я считаю его героем. Он не потерял голову после всего, что случилось. Хоть в нужные минуты Саша и потерял самообладание, из-за чего мне пришлось действовать быстро, но когда всё улеглось, именно он держал себя в руках. От одной мысли из-за того, что я натворил, у меня поднимались волосы на руках. Но не признать вины перед остальными, ни даже начать диалог с ним я не мог.

Солнце уже начало прятаться за деревьями, когда он подошёл ко мне и предложил отойти от остальной группы и поговорить наедине. Михаил покосился на нас, но виду не подал.

Мы чуть замедлились, и когда группа была метра на три впереди нас, я начал:

— Саш, я не…

Он не захотел слушать и сразу перебил:

— Это того стоило?

Голос его дрожал. Он явно не хотел начинать разговор, но это было нужен нам обоим.

— Я же не знал, что так будет.

— А кто знал? — тон его был предельно строгим. Совсем непохоже на прежнего Шурика.

— Ну… что я должен сделать? Извиниться? Я правда не хотел, чтобы всё было так. Прости меня.

Он сжал губы в тонкую линию.

— Ты не ответил на вопрос. Оно того стоило?

Глаза его ждали ответа, но мне было сложно даже просто дышать. Не то что говорить. Собравшись с духом, я ответил:

— Нет. Совсем не стоило.

Ни он, ни я не могли сказать ничего больше. Минуты через две неловкого молчания мне всё же захотелось закрыть тему:

— Твой папа был и мне как отец. Я думаю, что прошлого уже не вернуть. Всё, что мы можем сейчас — это сделать так, чтобы он остался героем. Но для этого нам не нужно загоняться и только идти вперёд, — через его очки я заметил, как он щурится. Закрыв ладонью глаза, он отвернулся, — я знаю, что не могу этого просить, но прости меня. Я искренне сожалею, правда.

Саша набрал воздух полной грудью. Повернувшись ко мне покрасневшими глазами, он ответил:

— Ладно. Я не могу злиться на тебя.

У меня в груди зажгло тёплым чувством облегчения. Не придумал ничего лучшего, мне только и оставалось, что протянуть ему руку.

— Друзья?

Он ударил по ней рукопожатием и повторил:

— Друзья.

Выход из леса был ограждён тротуаром, что давно скрыло под толстым слоем перегнившей листвы. Надёжный, казалось бы, асфальт размыло дождём, а трещины его забились этим самым компостом.

То здание, что мы заметили сначала, не было единственным. Вид из леса скрывал за ним целый микрорайон из таких же муравейников. В сетке пустых окон чаще встречались разбитые, но и уцелевших осталось немало.

— Я предлагаю переночевать здесь, — прервал Михаил тишину.

— А если там кто-то есть? — заволновалась Ольга.

— Поддерживаю, — согласилась Лена, — зачем нам ещё кого-то встречать?

— Мы ведь обсуждали это, — не согласился он, — в таких домах никто бы не стал жить.

— Ну а вдруг? — настаивала Лена.

— Слушай, — занервничал Михаил, — не до тебя сейчас. Молчи и делай, что говорят.

Ответ её явно не удовлетворил, но напирать она не стала. Девушка прикусила язык и шла вперёд. Она исподлобья смотрела на обидчика, но ничего не могла сказать. В её жизни нечасто встречались люди, что могли закрыть ей рот. Лена всегда считала, что это её прерогатива и потому сейчас кипела тихой злостью.

Мы уже зашли в ближайший двор из муравейников. Меж зданий стояла детская площадка с облупившимся городком. Место, где раньше играли дети, теперь скорее напоминало кладбище.

— Давайте уже просто зайдём внутрь, — сказала Ольга, покосившись на подъезд, у которого мы стояли.

Металлическая дверь была сокрыта бетонным козырьком. Доска объявлений у двери хоть и не сохранила наклеенной на ней бумаги, но всё равно походила на чачу из макулатуры.

Михаил пошёл первым. Он дёргал ручки дверей одну за одной. Те скрипели, но поддаваться не хотели. На шестом этаже нам повернулась удача — дверь поддалась, приглашая нас внутрь.

Квартира была пустой. Многолетний слой пыли застоялся в воздухе, отчего я закашлялся.

— Здесь проветрить надо, — возмутилась Ольга, закрывая рот платком, — а то задохнуться можно.

— Откроем всё настежь, — предложил Михаил, — сквозняком должно продуть.

— Да, хорошая идея. Может, ещё приберёмся чутка, раз ночевать тут будем?

— Хочешь генеральную сделать? — со смешком поинтересовался он, — может, ещё и полы помоешь?

— А вот это, кстати, не лишнее, — она поучала Михаила, как ребёнка, — в гадюшнике спать не очень.

— Это да… — протянул он, осматривая разбросанные вокруг вещи, а затем проговорил себе под нос, — в гадюшнике, значит… Ну хорошо, приберёмся.

Я ходил по комнатам, осматривая наш будущий ночлег. Кухня была непомерно большой. Михаил сказал, что одну из стен снесли, так как планировка не стандартная. Помимо неё было ещё три комнаты, одна из которых была закрыта покрывалом. Это была детская, где стояли две кровати с нарисованными на них цветочками на розовом лугу.

— Смотри, тут даже застелены кровати, — указывала Лена Ольге.

— Классно, — восхитилась она, — видно, хорошие родители здесь жили.

Следующей, видимо, была комната хозяев. И огромная двуспальная кровать это подтверждала. Все полки в шкафах и прикроватной тумбочке были пусты. Наверное, когда они уезжали, то забрали всё с собой. Что самое интересное — в углу комнаты стоял небольшой ящик из металла, закрытый на замок. Михаил пояснил, что это оружейный шкаф, но сказал, что смысла вскрывать его нет. Если хозяева унесли всю одежду, то огнестрел бы они точно не оставили.

В зале было очень просторно. Угловой диван закрывал одну сторону стены и немного оставлял пространство на второй. Натротив него была застеклённая стенка, на которой располагался широкий телевизор. По другую стороны комнаты стояли два больших кресла и небольшой столик между ними. Я собрал пальцем толстый слой пыли с него, когда нас собрал Михаил:

— Предлагаю залезть на крышу. Там у нас будет обзор, чтобы сверить маршрут, заодно и с базой свяжемся.

— А мы разве что увидим? — не согласился я, — уже темнеет.

— Это ещё лучше.

Мне показалось, что улыбка на его лице была какой-то злой. С долей осторожности, но я всё же спросил:

— Почему?

— Если в округе кто-то и остался, то по горящему свету мы их найдём.

— Но зачем? — испуганно залепетала Лена, — ты хочешь опять с кем-то встретиться.

— Нет. Но знать о противнике нужно всё.

Мы пошли наверх, попутно дёргая ручки дверей. Поддались только три, но мы их оставили на потом.

На крайнем этаже к стене крепилась сложенная лестница. Она не сразу выпрямилась. Михаилу пришлось приложить усилие, чтобы она приняла нормальный вид.

Сам люк на крышу закрывался тонким листом фанеры, который легко отошёл в сторону, но обрушил на нас кучу пыли. Михаил выругался, так как находился на лестнице и отойти ему было некуда. Проглотив чувство досады, он залез наверх, приглашая остальных.

Мы попали на чердак, заваленный всяким мусором. Чтобы найти дверцу наружу, пришлось на корточках проползать по этой грязи, но оно того стоило.

С одной стороны горизонта надвигалась тёмная синева, а с другой Солнце уже практически скрылось, оставив от себя только желтоватую полосу под малиновым закатом. Облаков почти не было. Они больше напоминали волнистые полосы, на которых играл свет. А через них уже было видно звёзды.