На рот обрушился новый поцелуй и меня вновь унесло, но не до конца, потому что ещё парочку таких вот «падающий» звёзд я заметила сразу.

Оторвавшись от Чарли, я смотрела на звёзды, что горели ярче обычного и будто убегали от меня.

И тут-то меня и осенило. На меня будто вылили чан с холодной водой. Закричав от ужаса, я ударила Чарли в грудь, стараясь остановить его. Спасибо ему за то, что не напирал. Послушно отступив, он посмотрел на меня, взглядом спрашивая разрешения продолжить.

— Уйди от меня! — кричу я, вновь ударяя его руками. — Господи, ненавижу!

Чарли молчит, виновато опустив голову на грудь и зажмурившись. Осознание того, что я только что наделала, бьёт в самое сердце, которое больше не бьётся в желании приникнуть к губам совершенно чужого человека. Теперь оно разрывается от боли, от ненависти к самой себе. — Уходи!

Не говоря ничего, Чарли отступает на несколько шагов, но не двигается с места.

— Что ты от меня хочешь? — слёзы текут по щекам, показывая всю мою боль, всю ненависть к себе. — Что?!

— Не причиняй себе боли, Ксения… — шепчет мне Чарли, протягивая руку в надежде на то, что я приникну к нему в объятии. А я сгораю от желания умереть.

— Уходи, Чарли, и не смей ко мне приближаться! — горько шепчу я, потому что чувствуется где-то далеко внутри, за той болью, как хочется подойти и окунуться в объятия, ведь знаю же, что ждёт.

— Я не могу тебе пообещать, что не приближусь, — говорит он напоследок, а после скрывается в ночной темноте.

Продолжая рыдать, я падаю в снег, прижимая колени к груди. Рыдания сотрясают всё тело, грудная клетка горит огнём, а в голове лишь мысли об одном. О том, что я только что натворила, чему дала совершиться.

Против воли в голове возникают похожие ощущения, которые я испытывала несколько лет назад. От этого хочется кричать так громко, как только можно. Хочется ударить об стенку или всадить один из парных клинков прямо в сердце, потому что это — невыносимо. Потому что то, что я испытываю — больше, чем могу вынести.

Крик сам раздирает горло, прорываясь наружу. Крик полный отчаяния и невыносимой ненависти. Ненависти не к кому-то, а только к себе, потому что только я сама — причина той боли.

Меня словно проворачивают через мясорубку, довольствуясь моими мучениями. Действительно, ведь это так приятно, смотреть, как кто-то умирает от душевной боли. Хотя… лучше уж в мясорубку, чем то, что творится внутри.

А всё из-за…

— Да кто ты, чёрт возьми?!

— Я? Питер. Питер Певенси.

— Я хочу к тебе!

— Я скучал…

— Я схожу с ума уже последние несколько недель и не могу ничего с собой поделать!

— Я люблю тебя!

— Сейчас я слушаю сердце…

— Нет!

— В чём проблема?!

— Я не люблю тебя!

— Потому что я уже люблю… Я люблю тебя…

— Я люблю тебя…

— Последуешь за мной…

— Не сомневайся…

— Милая, ты чего?

— Всё хорошо.

— Но что, если…

— Моё счастье — это ты.

— Я представлю тебя на пиру…

— Обещаешь?

— Ты любишь меня?

— Невыносимо.

— Малыш…

— Я чувствую твою боль, — кто-то медленно поднимает меня на руки, бережно обхватывая под колени и спину. — Не могу тебя оставить.

Мне плевать, я не слышу. В голове дурман, и лишь обрывки фраз, сказанных нарочно или нечаянно брошенных разрывают сердце, но одновременно давая ему зажить и вновь биться с прежнею силою.

Теряя сознания из-за истерики, я смотрю на звёздное небо, благодаря всевышнего, не позволившего совершить главную ошибку в жизни. Их я сделала итак предостаточно.

Я медленно открываю глаза, уставившись в потолок. Мне не плохо, я не чувствую себя подавленно, наоборот, я словно наполнилась силами и сейчас в голове только одно. Я должна уходить. Уже пора.

— Ты очнулась? — я замираю, увидев в дверном проёме Чарли. — Что произошло? — спрашивает он, подходя ближе.

— Стой, где стоишь! — рявкнула я, вскидывая руку вперёд, останавливая парня. Чарли вздрагивает, но замирает так, будто вкопанный. Он не двигается с места и даже практически не дышит. — Не подходи ко мне.

— Прости меня, я не думал, что мой поцелуй… — я закрываю глаза, тяжело дыша, — подействует на тебя… так.

— Это не из-за дрянного поцелуя, — рычу я, поправляя одежду. Он снял с меня куртку! Рыкнув вновь, я нахожу нужную одежду и, даже не смотря на него, бегу к выходу.

— Нам придётся поговорить! — кричит Чарли, продолжая стоять посреди комнаты.

— Не о чём нам с тобой говорить, — шепчу я, прекрасно зная, что он слышит. Чёртовы волки.

— Ты выглядишь… странно, — вместо приветствия говорит Ния, подходя ближе. Её ноздри раздуваются и она удивлённо распахивает глаза. — Чарли? Серьёзно?

— Не говори ничего, — прошу я, падая на небольшую кушетку, служившею диваном. — Просто… молчи.

— Я думала у тебя…

— Я не хочу связываться с Чарли, потому что да, у меня есть другой! Тот, кого я, блин, люблю! — я кричу, стараясь доказать прежде всего себе, а потом уже и Нии. Та медленно кивает, будто понимает, но по глазам видно, что совсем ничего не понимает. — Я целовалась с ним! — кричу я вновь, вновь чувствуя, как хочется разреветься. — И мне это нравилось! Почему мне это нравилось?! Я чувствовала, что именно так всё и должно быть. Я забыла о том, кого люблю! Не думала о нём до той поры, пока…

— Пока? — Ния удивлённо вскидывает брови.

— Я увидела падающие звёзды. Они были прямо над головой, но потом вдруг начали будто убегать. Раз за разом. И тогда я вспомнила. Ния, я вспомнила Питера, когда целовала Чарли! Я ненавижу себя!

— В этом нет ничего плохого, — пытается успокоить меня Ния, — ты долго была одна…

— Нет! Это больше, чем чувство одиночества! Вокруг было много парней, которые бы с радостью ответили мне взаимностью, тот же Торин, но с ними нет того, что так и должно быть! Нет чувства идеальности, будто мы созданы для этого!

— О… — глаза девушки округляются. — Что собираешься делать?

— Ничего. Я ухожу, мне давно пора продолжать поиски.

— Что?! Но зачем?! Слишком рано, ты ведь так и ничего не выяснила! Куда же ты пойдёшь? У тебя даже плана нет толкового.

— Я задержалась слишком долго здесь, — шепчу я Нии. — Я изначально не собиралась оставаться надолго.

— Но ты осталась!

— И жалею! С Питером может произойти что угодно, я не имею права сидеть и наслаждаться спокойствием! Я ухожу и точка.

— Никто не может уйти без разрешения Ролло и старейшин…

— Тогда я дождусь их разрешения и уйду.

— Ролло на охоте, а старейшины могут принять только в полную луну.

— Я помню правила! — кричу я. — Я дождусь. Тем более до полной луны неделя.

— Ты уверенна? Может оставить так, как есть? — предлагает Ния, а я готова закричать от абсурдности идеи.

— Это моя жизнь. Бежать и спасать. Я Всадник, помнишь?

— Без дракона, — веско замечает волчица.

— Я найду и его, — упрямо отвечаю я.

— Люди Лорда…

— Я справлюсь. Ния, я не волк. Меня никогда не примет твоя стая, никогда. Половина волков до сих пор считают людей злом, хотя так и должно быть.

— Ты всего лишь человек!

— Ния! — я, сжимая кулаки, дрожу от ярости. — Хватит!

— Прости, — сдаётся она. — Твоя жизнь — тебе решать.

— Спасибо…

— Пойдём, я налью тебе крепкого морса, ты вся дрожишь, — переводит тему она и я благодарна ей. В голове полный сумбур, но одно я знаю точно. Хватит отсиживаться и боятся. Пора выйти в свет.

Проходит ещё неделя за время которой меня тренирует Торин, чтобы я могла выжить в холодном лесу в одиночку. Он объясняет мне, где найти нужные тропы, чтобы бесшумно уйти от врага или как поставить ловушку, чтобы добыча точно попалась. Ния, которая по своей природе травница, заставляет завести мне книжку, где я записываю под диктовку где растут те или иные растения (зачем мне они зимой не пойму, но волчица настаивает), как правильно приготовить те или иные зелья и так далее. Остальное всё также: я просыпаюсь, помогаю Нии готовить, потом мы идём в лес, проводим там до полудня, возвращаемся, я иду к Торину, который учит меня всем премудростям охотника. Он даже разрешает выбрать мне коня на удачу и я, с плохо скрываемым безразличием, выбираю серую кобылу, на которую мне, если честно, плевать, но Тор настаивает и я не могу отказаться.