К концу недели возвращается Ролло и я, боясь отказа, прошу отпустить меня на волю. Ролло сначала долго молчит, спрашивает уверенна ли я, готова ли и смогу ли выжить. На всё я отвечаю утвердительными кивками. И тогда Ролло позволяет уйти, давая мне на память талисман с волчьей лапой.

— Пусть служит оберегом. Знай, что наша стая — твой дом. Всегда, — говорит он мне напоследок и я, принимая дар с радостью, обещаю, что когда-нибудь обязательно навещу их. Я вру, Ролло знает и не скрывает этого.

Ночью седьмого дня я иду к старейшинам и вот здесь мне приходится волноваться действительно сильно, потому что старейшины могут и не отпустить и тогда даже Ролло не поможет.

— О, великие старейшины! — кланяясь в пол, Ролло встаёт на колени и я следую за ним. Таков обычай, говорили мне ещё в первое посещение. — Я привёл к вам Всадника, который хочет просить вас отпустить его в мир.

Я чту традиции оборотней, поэтому следующие слова, выученные заранее, говорю без запинки:

— Я благодарна за ваше гостеприимство и никогда не забуду той помощи, которую вы мне оказали. Но время пришло и мне пора уходить. Долг Всадника зовёт, я более не могу оставаться в вашем селении.

Старейшины не говорят ни слова, лишь кивают. Такое чувство, будто они и не живые вовсе. В помещении, где они сидят, витает приятный запах трав и создаётся впечатление отстранённости.

— Вожак Ролло, ты согласен отпустить Всадника в свободный мир? — спрашивает один из старейшин. Ролло, не поднимая взгляда, произносит:

— Всадник волен поступать так, как велит ему его долг. Я не противлюсь его решению.

— Даже зная то, что твой сын связан с ним? — продолжает другой.

Я вздрагиваю. Хочется вскричать, что всё неправда, но, заметив строгий голос Ролло, не двигаюсь с места.

— Всадник сам волен решать свою судьбу.

— Но душа твоего сына не встретится с миром духов без пары! — возмущается третий из старейшин.

— Мой сын знает это и принимает решение своей пары, — практически рычит Ролло, не поднимая взгляд голубых глаз. Старейшины кивают.

— Да будет так. Нам жаль, что союза волка с Всадником не произойдёт, но Всадник сам волен решать свою судьбу. Мы отпускаем тебя и желаем тебе, чтобы твой тернистый путь освещался волчьей звездой.

Когда визит подходит к концу, я вылетаю из домика старейшин, смотря на Ролло удивлённо. Тот лишь качает головой, бросая:

— Он сам расскажет, — а после удаляется куда-то в северную сторону селения.

Я сокрушена. О чём говорили старейшины? Пара? Союз?! Хочется закричать от непонимания, но вместо этого я иду в сторону дома двух близнецов. Мне нужно решить последнюю проблему, без которой моя душа не будет спокойна.

— Чего тебе надо? — Памела открывает дверь и строго смотрит на меня. Она до сих пор ненавидит меня, но теперь, я кажется, начинаю понимать из-за чего.

— Я могу поговорить с Чарли? — спрашиваю я, закусывая губу от нервозности.

— Его нет. Но ты поговоришь со мной! — меня втягивают в дом и я толком испугаться не успеваю, когда волчица вдруг замирает и вдыхает запах. — Ты пахнешь парой! — рычит она. Её глаза сверкают. — Он заклеймил тебя?!

— Нет! — возмущаюсь я. — Объясни мне, что за пары?

— Он не говорил? — удивление на лице Памелы столько реально, что я не могу ей не поверить.

— Нет!

— Пара для волков — это их жизнь, судьба. Мы встречаем пару лишь один раз за всю жизнь и остаёмся с ней. Мы верны ей до конца, до последнего дыхания, мы привязаны к ней невидимым поводком. Если волк выбирает в пару человека, что случается редко, — Памела морщится, — то вместо волчьего обряда происходит простая свадьба. А после клеймит её, помечая своим запахом. Это способ сказать всем, что этот человек или волк — чья-то собственность и, если кто-то посягнёт на заклеймённого, того ждёт кара.

— Вы издеваетесь?! — ору я, ошеломлённая данным заявлением. — Я не собираюсь быть ничьей парой!

— Этого нельзя захотеть! Это происходит внезапно, стихийно. Быть связанным с парой — больше, чем просто любить. Ни один человек не испытает тех чувств, что волк, связанный с парой обетом. И мне жаль, что волк моего брата выбрал тебя! — последние слова брошены с такой злобой и ненавистью, что я задыхаюсь. Паника накрывает меня с головой. Я, не говоря ни слова, выбегаю из дома и бегу куда глаза глядят.

Ночная темнота медленно рассеивается, уступая место рассвету. Ноги заплетаются друг об друга и я, не выдерживая, падаю в сугроб. Столько на меня ещё не вываливалось! Я никогда не испытывала такого… напряжения.

Тело разрывается на части, меня трясёт, всё внутри полыхает огненным жаром. Меня разрывает на части. Тело, не слушаясь моих приказов, содрогается, а после замирает, выгибаясь под неестественным углом. Меня ломает. Кто сказал, что больно, когда тебе причиняют физическую боль? Чушь! Я умираю, мне хочется умереть, я не выдерживаю этой пытки. Солёные капли слёз давно не текут из глаз — вся влага вышла ещё несколько дней назад.

Сколько будет продолжаться эта пытка? Как долго я буду кричать? Прошу, Господи, дай мне умереть…

Господь не слышит. Вместо этого я просто отключаюсь. Сознание далеко от тела, когда оно само продолжает конвульсивно дёргаться, сдерживаемое в крепких объятиях волка…

Я смотрю на своё отражение в зеркале и не могу поверить в то, что это действительно я. Мои чёрные волосы шикарно вьются, мягкими волнами ложась на плечи, глаза слегка подведены. Я медленно провожу пальцами по нежной ткани ярко-красного платья из нарнийского шёлка.

Я прекрасна. Взгляд сам собой натыкается на небольшую диадему на голове. Рот приоткрывается в шоке и я уже было тянусь к ней, когда меня обнимают за талию сильные, такие знакомые, руки…

Не успеваю вздрогнуть, оказавшись прижата к крепкой груди. Меня окутывает запах, такой одновременно родной и такой далёкий. Мне становится трудно дышать от нахлынувших эмоций. Я боюсь повернуться, но в этом нет нужды. В огромном зеркале отражаемся мы…

Питер нежно смотрит на меня через зеркало и улыбается, прижимая меня всё крепче. Я понимаю, что нужно что-то сказать, но слов нет. Я сражена его красотой. Нет слов описать его красоту. Настоящий король. Его красный плащ блестит в свете ламп, а блистательная улыбка сводит с ума. На его голове красуется королевская корона и я, вспомнив о своей, смотрю на неё.

— Как поживает моя королева? — мурчит Питер мне в ухо, слегка пробегаясь губами по мочке. — Не устала?

Теперь я точно задыхаюсь, услышав это. Королева? Неужели… На безымянном пальце правой руки блестит золотой ободок кольца. В глазах темнеет. Нет ничего лучше того, что я вижу сейчас.

— Питер… — шепчу я, пытаясь повернуться, но стальные объятия не дают мне сделать этого. — Питер…

— Нет, любимая, не сейчас, — Питер удерживает меня спиной к себе, смотря на меня через зеркало, — ещё слишком рано, любимая.

— Но почему? — я искренне не понимаю. Почему я не могу на него посмотреть?!

— Я так люблю тебя, так люблю, — поцелуй в висок, затылок, шею. — Ты даже не представляешь, насколько сильно.

— Я тебя люблю, люблю, люблю, — шепчу я, как заведённая. Мне хочется повернуться, обнять его, ощутить вкус его губ… — Так люблю!

— Найди меня, моя королева, — это заставляет замереть и захлопнуть рот, чтобы ещё одно «люблю» не вылетело вновь. — Найди меня…

— Питер! — резкий холод там, где только что стоял он. — Питер!

— Найди меня! — призрачный шёпот — единственное, что осталось после него.

Обернуться нет сил и возможности. Мир начинает качаться и я, смотря в зеркало, наблюдаю, как-то крошится мелкой крошкой. Где-то сзади ещё слышится «найди меня», но я уже не могу даже среагировать. Медленно всё гаснет, а вместе со всем и моё сознание.

— Что-то слишком часто ты падаешь в обмороки, — я медленно открываю глаза, увидев перед собой лишь кроны деревьев и голубое, чистое небо, — я могу подумать, что ты так реагируешь на меня.