— А где… — я огляделась, Конде уже стоял перед огромным окном и задумчиво смотрел вдаль.

— Кирана здесь нет, — предугадал мой вопрос брат. Я присела на диван, внимательно смотря на его напряженные плечи и руки. Тот явно думал о чем-то неприятном.

— Конде… — я медленно опустила на диван крошку Рейвен, но почувствовав себя неуверенно, вернула ее в свои объятия. Расстаться с ней на секунду было сущей пыткой.

— Подожди, Ксень, я думаю.

— О чем?

— Пытаюсь осознать… как ты справилась с ней, — он тряхнул рукой и я тут же его поняла. Мысли о собственном освобождении приносили лишь нежные чувства. Я поспешила поделиться счастливыми воспоминаниями. Конде должен был оценить.

— С рождением Рейвен она буквально растаяла на глазах, а когда я дала ей имя, вовсе освободила меня. Все время, что я была рядом со Сьюзен, Рейвен питала меня и освобождала, а, появившись на свет, освободила окончательно, — я ласково улыбнулась дитя, сейчас едва ли осознанно смотрящего на меня. Она была прекрасна. Лучшее, что я видела в своей жизни. Прекрасный цветок чистой энергии, вернувшись мою плутающую душу обратно. Я буду вечно благодарна ей за это, а ее матери за то, что не слушала никого, особенно меня, и дала ей жизнь.

Я не смотрела на Конде, поэтому слегка вздрогнула, когда увидела каким взглядом он смотрел на нас. Продолжая стоять у окна, он едва ли держал лицо — то мельтешило между оскалом и печалью. Тень падала на половину его лица и выглядело это жутко. Особенно здесь, в полупустом доме, где, при детальном осмотре можно было понять, что никто давно не живет.

— Где Киран? — я не могла оставить эту тему. Конде недовольно сморщился. Я заволновалась. Куда мог подеваться хранитель стольких книг из дома? — Нет… с ним же ничего не… случилось? — Конде покачал головой.

— Ксения…

— Ты пугаешь меня! — я не выдержала, вскочив на ноги. Рейвен тряхнуло и она хныкнула. Глаза Конде тут же перескочили на нее. И взгляд его мне совершенно не понравился. — Конде, ты… — он дернулся, как будто сейчас отсутствовал. Посмотрел на меня. И слезы, что покатились из его глаз тяжелым градом, заставили мое сердце рухнуть. — Конде..?

— Я предам тебя, — прорычал Конде, зажмурившись. — Слышишь?

Мои щеки намокли. Медленно, но верно, я понимала, что тут происходит. И сердце выло от боли и страха, что закрались в душу.

— Объясняй. Сейчас же.

— Ксения… — он взглянул на меня так, как никогда до этого. Я поняла без слов — он не может произнести свою исповедь вслух.

— Здесь опасно, — я кивнула, сжимая маленькое тельце в руках, — верно? — Конде уже не пытался вытереть слезы. Они лились из его шоколадных глаз так. Щеки, покрытые щетиной, побледнели. Конде явно старался сдержаться и не разрыдаться совсем. Я вскинула подбородок и всхлипнула. — Прошу, не дай мне надумать все самой.

Конде взвыл, рухнув на колени. Я вздрогнула, но не сдвинулась с места. Сгорбившаяся фигура у окна заставила меня зажмуриться и сдержать новый порыв слез. Когда я открыла глаза, то Конде уже рыдал в голос, не пытаясь скрыть своих чувств. А у него за спиной, в огромном окне, обращенным на аллею деревьев, клубился черный, знакомый до боли, туман.

— Ты не предал меня, — отчаяние, что я испытывала сейчас, было ничто по сравнению с осознанием, накрывшим меня в ту же секунду. Предательство друзей пережить можно, но когда это делает едва обретенная семья… Вот это жестоко. — Ты уничтожил меня.

Конде выл так громко, как только могла его глотка, но мне было все равно. Я смотрела на Лорда, что клубился около входа в дом. Он не заходил на крыльцо, не ступал на территорию замка. Ждал снаружи. И прекрасно знал, что скоро я выйду. Сама или благодаря собственному брату.

— Как смел ты, будучи моим жрецом, поступить так со мной? — я ревела, Конде ревел и ревела моя крошка. Но сейчас я была просто обязана узнать единственно верную правду. — Почему? Хватит реветь, этим не помочь.

Я чувствовала, как ломается мой голос, но не могла ничего с этим поделать. Мне больно. Я только вновь начала чувствовать, а меня уже спихнули в самую пропасть. И кто? Собственный брат!

Спустя несколько долгих секунд Конде поднял голову. Его глаза краснели на фоне его бледного лица. Он смотрел только на меня, мне в глаза. И продолжал реветь. Ему было больно, но мне было в сто тысяч раз больнее. Я теряла брата.

— Я… должен был… — он всхлипнул, пытаясь вернуть себе самообладание. — Должен был… тебя сохранить.

Я вскинула брови. Сохранить? Он, верно, издевается.

— Сохранить, Конде? — злость сменила боль. Сейчас хотелось одного — сделать ему так, чтобы было также больно, как и мне сейчас. — Для тебя отдать меня в пользование Лорда — это сохранить?!

— Он пообещал тебе жизнь спасти! — закричал Конде. — Подле него ты в безопасности.

Я не находила слов, чтобы что-то сказать, возразить или прокричать. Я была опустошена. Держа голову прямо, прижимая к себе Рейвен, я лишь пыталась не задохнуться. Как-то внезапно легкие сократились до такой степени, что даже не продохнуть.

— Ты возненавидишь меня, но я готов на все ради твоего спасения! — прошептал Конде, поднимаясь на ноги. — Ты же помнишь то пророчество? Про блуждающего Всадника? Я не позволю тебе… не позволю… исчезнуть.

— Я уже говорила тебе — конец один. И… — я запнулась. Подошла к нему совсем близко, развернула его к окну лицом — он поддался на удивление легко, а после кивнула головой в сторону Лорда, что стоял молча во дворе и, смотря на нас, ожидал своей минуты, — он моя погибель, как и я его. Мы уничтожим друг друга. А что делаешь ты? Ты отдаешь меня ему в руки!

Конде качает головой, отворачивается от окна и, взяв меня за плечи, заглядывает в глаза. Такие похожие на меня, эти глаза полны безумия. И мне страшно. И противно. Этот человек не может быть моим братом.

— Он обещал, — как мантру гнет свое Конде. — Ты будешь жить пока жив он. Мы договорились. Изначально!

Мои глаза расширяются в ужасе. Нетрудно догадаться о смысле его последнего слова. Изначально… Я скидываю его руки со своих плеч, прижимаю разревевшуюся Рейвен к себе и киваю.

— Если ты так хочешь, — выбора у меня нет. Мне придется согласится. Нет сил бороться. — Но как только я выйду из этого дома, у тебя больше нет сестры. Ты меня понял?

— Я готов пожертвовать семьей ради того, чтобы сохранить тебя.

— Ты идиот, — я отворачиваюсь и иду к выходу. Даже не приходится касаться ручки двери — Лорд только этого и ждет, открывая одним порывом ветра мне проход. Конде где-то там, внутри дома, такой далекий и одинокий. Он сам выбрал свой путь.

— Дорогие мои, — ерничает Лорд, разводя руки в стороны. Меня тошнит. — Вы нагулялись? — он считает это прогулкой, как прекрасно. Мой неудавшийся побег… Я горько всхлипываю.

— Я б размозжил тебе череп о эту кладку, — Каспиан демонстративно указывает на камень под своими сапогами, — но ты мать моего ребенка. Нужно хранить тебя. Придется простить тебе эту оплошность, верно? Ребенок больше суток голодает. Нельзя так.

Я реву — это единственное, что у меня еще не отобрали. Моя надежда, моя семья, моя любовь, мои чувства — все это у меня много раз забирали, иногда возвращая на краткое мгновение. И лишь слезы с болью – мои верные спутники. Я закрываю глаза, но даже не пытаюсь сопротивляться, когда Лорд подходит ко мне и протягивает руки к Рейвен. Во мне нет больше сил — Конде отобрал их в самых подходящий момент. Холодная рука касается моих щек, полыхающих жаром, стирая слезы. Меня тошнит и кружится голова. Я открываю глаза, через пелену слез смотря в черные глаза Лорда. Тень и снаружи, и в душе. Ненавижу.

— Ты проиграла, моя прелесть, — елейный голос обволакивает мое сознание. Я киваю, распуская сопли и слюни. Ноги дрожат, тело как желе, зато руки — каменные, особенно когда Лорд пытается выдрать Рейвен, заливающуюся ором, из моих объятий.

— Не трогай… — мой шепот едва различим, но Лорд не прислушивается, продолжая отдирать, ломая, мои пальцы. Как странно — я ничего не чувствую…