— Ты… тебе… — от боли говорить не получается, он лишь мычит.

— Послушай, лапочка, — в голосе язвительные нотки, — ещё раз ты решишься совершить что-то такое, что я не потерплю, пожалеешь. Твоё счастье в том, что я всё ещё помню то, что ты очень много для меня значил и именно поэтому ты только ударился об стену, а не вылетел в окно. Я больше не та наивная глупышка, боящаяся совершить что-то серьёзное, как, к примеру, остаться рядом с тобой, а не сбегать в другой мир. Я больше не та, кто тает от твоих прикосновений или голоса. Ясно?

— Тебе… не… больно… — выдыхает Питер, когда воздух вновь возвращается в лёгкие.

— Да, лапочка, — Ксения придаёт ещё более отрицательную интонацию в это слово, — мне не больно. Мой дорогой братец постарался оградить меня от тебя. Я попросила его это сделать и он выполнил это на славу. Смотри, мне не больно, когда больно тебе. Точно так же и со мной. Больно мне, не чувствуешь ты. Мы почти разные, слышишь? Как раньше, до того, как я разделила собственное сердце ради тебя.

Питер облокачивается о стену и смотрит на неё исподлобья. Он не может поверить в то, что перед ним его Ксения, но такая далёкая, злая, ненастоящая. Его Ксения бы не причинила ему боли, его Ксения не торжествовала бы, смотря на то, как кому-то больно.

— В кого ты превратилась… — вздыхает он, опираясь о стену и поднимаясь. Боль медленно, но проходит. Через несколько минут он может уже стоять, внимательно смотря на неё. — Мне больно видеть тебя такой.

— Какой? — Ксения понимает, что надо быть спокойной, иначе будет катастрофа. Она не имеет права разводить катастрофу.

— Пустой…

Больше ничего не сказав, Питер направляется в сторону двери, когда его догоняет злой голос Ксении:

— Ты был нужен мне тогда! — говорит она обвиняющим голосом. — Ты нужен был мне, когда я собиралась принять метку, но тебя не было рядом. Тебе больно? А какого было мне, а? — зло кричит она, сжимая кулаки. Все убеждения в том, что срываться не стоит, летят в тартарары. Она кричит, даже не чувствуя злых слёз. Слёз… — Ты эгоист, Питер Певенси! Я страдала из-за тебя несколько месяцев, а то и лет, а ты просто всё перечеркнул, когда я больше всего нуждалась в тебе. А сейчас, когда я наконец-то избавилась от боли и оков чёртовых чувств, ты прискакал и смеешь что-то мне говорить о боли? Катись к чёрту, Певенси, я тебя ненавижу!

Больше слушать нету сил.

Дверь за Питером захлопывается с громким треском.

====== Глава XXXIII — «Каков окажется твой выбор?» ======

Глава XXXIII — «Каков окажется твой выбор?»

Вэнфролх влетает в комнату, ударившись правым крылом о раму и грузно свалившись на пол, запутавшись в собственных лапах. На это Ксения лишь закатывает глаза и садится на кровать, удобно сложив ноги.

— И где ты летал? — спрашивает она недовольно. Вэнфролх еле встаёт на лапы и смотрит на неё огромными синими глазами с вертикальным зрачком. Ксения вздыхает — прошло уже много времени, а решение с ростом Вэна нету. Дракон просто уменьшился и даже не растёт. Как был размером с кошку, таким и остался, если не уменьшился вдвое. — Что ж с тобой не так? — спрашивает она вслух, протягивая руки. — Иди сюда, увалень, — это не оскорбление, а милое прозвище. Вэнфролх никогда не будет у неё в немилости. Ведь ради него она стала такой, какой теперь являлась. Вэн смешно топает и, прижавшись всем телом к полу, машет коротким хвостом, будто бы кот. Его лопатки ходят ходуном, когда он готовится к прыжку. Прыжок — громко сказано, потому что лапы скользят, крылья мешаются и дракончик летит носом вниз, но не соприкасается с полом, потому что Ксения успевает его схватить и прижать к себе. Вэнфролх начинает урчать, только оказавшись в её объятиях. Ей хочется рассмеяться, как раньше, умилённо взглянуть на него и сказать какую-нибудь глупость, но теперь у неё нет такой вольности.

Для неё странно ощущать внутри пустоту. Ксения не знала, что когда-нибудь смирится с этим, а оказалось сделать это проще простого.

Вэнфролх удобно устроился на её руках и, тяжело рыкнув, прикрыл глаза, опустив маленькие отростки-ушки, прижав их к голове. Ксения, как никто другой, прекрасно понимает, как ему тяжело. Он отвык быть таким маленьким, а сейчас ему кажется, что он не справляется, потому что пытается действовать, как большой дракон, коим был до того момента, пока она не решила принять метку.

Повернув дракончика на спину, Ксения разводит его лапки в разные стороны и пальцем касается крылатого кольца, расположенного на груди Вэна. Почему именно эта метка появилась у них, девушка не знала, как не знал и Конде. Сколько бы Конде не рылся в своих книгах, ответа не нашёл. Всадница знала лишь то, что их метки не свести. Они до скончания их дней. Тяжелее было понять другое — почему Вэн вдруг стал маленьким? Никогда ещё на памяти веков не было такого, чтобы дракон, после принятия метки, уменьшался. Никогда и ни с кем. Но их с Вэном это конечно не касается. Они эксклюзивные экземпляры. У них всегда не так, как у других.

Вэнфролх фырчит и вновь сжимает лапки. Он, как и Ксения, не любит демонстрировать метку.

— Я знаю, Вэн, — шепчет она, мысленно умоляя испытать хоть что-то, но её никто не слышит или не хочет слышать. — Я знаю.

Метка зудит, как зудит уже несколько недель. Машинально Ксения тянется к ней, чтобы почесать её, но вовремя себя останавливает. Расчёсывать выжженное клеймо нельзя ни при каких обстоятельствах. Это — знак того, что ты связан с драконом.

Дверь открывается внезапно. Ксения безразлично поворачивается к входящему.

— О, он уже здесь? — Конде прикрывает за собой дверь и, на всякий случай, защёлкивает щеколду. — Как ты, Вэн? — Конде тянется к дракону, но тот рычит своим тихим рыком и в итоге слезает с рук девушки, переползая на кровать, устраиваясь между двух подушек. — Как ты? Надеюсь, рычать также не будешь? — брат переводит взгляд на Ксению и слегка улыбается. Будто бы не знает, стоит ли этого делать или нет. Безразличие взгляда говорит всё само и Конде кивнув, садится на кровать. Пару минут они молчат, но вскоре Жрец не выдерживает.

— Я видел, что он заходил к тебе в комнату, — начал Конде, скосив взгляд.

— Я выставила его вон, — тихо говорит она.

— Ксения… — Конде, кажется, готов закатить глаза.

— Прекращай, — голос её ломается, она как-то странно морщится, когда порывается встать с кровати, но Конде кладёт руку ей на плечо, не давая сдвинуться.

— Ты мне что-то не договариваешь.

— Конде… — она смотрит на него с угрозой. В её глазах горит странный огонёк, который просто невозможно не заметить.

— Твою ж… — Конде резко подскакивает и встаёт напротив девушки. — Ты злилась несколько минут назад? — спрашивает он, тяжело смотря на сестру. Ксения прикрывает глаза, всё её тело внезапно начинает дрожать. Конде ругается и, дрожащими руками начинает что-то колдовать. Через пару секунд на его ладони лежит маленькая колбочка с ярко-фиолетовой жидкостью. — Пей! — приказывает он, протягивая колбочку Ксении.

— Что это? — дрожащим голосом спрашивает она.

— Ты в курсе, что тобой сейчас владеет драконий гнев? — в глазах Конде светится страх, но голос полностью спокоен. Жрец продолжает держать колбочку, когда глаза Ксении вспыхивают ярко-жёлтым, а зрачок начинает «бегать», меняя форму с круга на ромб. — Ксения, пей! — голос Конде срывается, он очень испуган. Поддавшись панике брата, Ксения хватает колбочку, практически отрывает пробку и припадает губами к тонкому горлышку.

По горлу течёт ядрёная горячая жидкость. Ксения морщится всего пару секунд, пока глотает зелье, что дал Конде. Жрец внимательно следит, чтобы девушка выпила всё до мельчайшей капли. Ксения отрывается от горлышка, облизываясь. Губы имеют странный горячечный привкус, от чего Всадница морщится.

— Что это было? — спрашивает она хрипло.

— Зелье, которое сейчас прекратит твою злость, — отмахнулся Конде. — Ксения, тебе нельзя злится, ты понимаешь? Ты теперь настолько сильна, что одним своим гневом можешь разрушить этот замок! Я даже рад, что Вэнфролх сейчас маленький, поэтому не может сильно навредить, но вы теперь связаны. Если бы он был больше, то его огненное дыхание сожгло бы весь лес и растопило бы снег. Он же всё чувствует, — Конде указывает кивком головы Ксении за спину.