— Это надолго, — рядом со мной оказалась Лана, с улыбкой смотрящая на обнимающихся мужа и сына, — они могут вот так замереть на несколько минут, а то и час. Мне кажется, что Конде замедляет время и таким образом Тобби может ему поведать всё, что только случилось с ним за его отсутствие.

— И что же нам делать? — я перевела взгляд на жену брата.

— Поможешь сделать мне рагу? Я знаю, ты гостья, но дополнительные руки никогда не помешают…

— Конечно! — я активно закивала. — Я не против помочь.

Кивнув, женщина поманила меня пальцем и я быстро поспешила за ней в небольшой отдел, служивший в данном шатре кухней.

Лана встала у небольшого деревянного стола и, достав блестящие от воды овощи, а также нож с деревянной ручкой, стала готовится к разделке овощей.

— Можешь нарезать картофель кубиками? — спросила она, не отрывая взгляда от разделки какой-то зелени. — Она лежит в таре под столом.

— Конечно, — я быстро кивнула и найдя то, что просили, быстро принялась выполнять заданную мне задачу. Картошка была сырой и твёрдой, а заточенный нож отлично разрезал её, следуя моим движениям.

— Как ты встретилась в Конде? — вдруг спросила Лана после пары минут молчания.

— Ну, — я слегка замялась, думая с чего бы начать и много ли знает сама женщина.

— Ты боишься сболтнуть лишнего? — догадалась она, а после расплылась в легчайшей улыбке. — О, Ксения, брось! Я жена великого Жреца, наверное, единственного такого в своём роде. Я знаю обо всём, что с ним произошло и что его гложет несколько тысяч веков. Я многое знаю о тебе.

Я закусила губу, резанув картофель сильнее нужного.

— Сначала он был лишь голосом в моей голове, — начала я, не сводя взгляда с клубня, — дважды спас от смерти, первое из которых было необдуманным глупым поступком, а второе — безысходностью. А потом… Я попросила его встретится со мной и мы встретились, и вот он привёл меня сюда, к себе домой.

— Зачем?

— Не знаю, — я пожимаю плечами. — Может для того, чтобы показать, где мой мир. Я же до сегодняшнего дня думала, что Нарния — не мой мир, а теперь вот понимаю, что мой мир не мой вовсе.

— Думаю с этим тяжело свыкнуться, — задумчиво произносит Лана, скидывая овощи в сковороду. — Но не всё так плохо.

— Кому как, — бурчу я, вертя в руках столовый прибор. — Я до сих пор считаю, что без этой правды мне жилось легче.

— Но ты не была счастлива?

— Моё счастье не зависело от того, есть у меня брат или нет, — я качаю головой. — Не скрою, я, наверное, мечтала о брате или о сестре, но не скажу, что это прям заветная мечта. Что с братом, что без — нет мне счастья уже давным-давно.

— О, — тянет Лана, отрываясь от своего занятия и, откинув выпавшую из причёски прядку волос, смотрит прямо на меня, — слышу я в этом голосе скрытое женское горе. Несчастная любовь, да?

Говорить с, по сути, незнакомой женщиной о том, что гложет мою душу как-то не хочется, но надежда на то, что тебя выслушает кто-то, кому ровным счётом всё равно, но вот тебе самой станет легче… не отпускает.

— Ты можешь рассказать, — будто бы чуя мою неуверенность, говорит Лана, подходя ко мне, вытирая руки полотенцем, — я женщина, думаю, я пойму. Может дам совет?

— Да не нужны советы, — отмахиваюсь я. — Просто несколько лет назад я совершила огромную глупость, бросила того, в ком нуждалась больше жизни, а сейчас, встретив его, ненавижу себя. Он меня, кажется, тоже…

— Кажется? — Лана наклоняет голову в бок, нахмурившись. — Это как-так?

— Ну, — я вдруг чувствую внезапное желание убрать пряди волнистых волос, что сейчас лежат спокойно за спиной. Не сумев с этим справится, я быстро поправляю волосы и задумчиво накручиваю одну прядку на палец. — Мы вроде как целовались пару раз.

— Вроде как? — теперь Лана совершенно ничего не понимает. — Ксения, милостивые духи, ты можешь говорить понятнее?

— Ну первый раз это сделал он, но это было очень злобно, будто бы хотел что-то сказать, а второй раз инициатором была уже я… я прощалась, понимаешь? — я вскинула на неё слезящиеся глаза. Мысль о том, что Питер где-то далеко от меня, где-то, где он без меня, угнетала. — Я понимала, что, возможно, мы уже больше не увидимся или увидимся, но пройдёт достаточно времени, поэтому я и решилась на этот шаг. Если бы…

— Он ответил? — перебив меня, спрашивает Лана.

— Ну да, только…

— Тогда тебе стоит вернуться, — делает она вывод.

— Что? Почему?

— Дорогая, я не знаю о ком ты говоришь, но кое-что понимаю в мужчинах. Если бы ты была ему противна или он тебя ненавидел, он бы не стал этого делать. Тебя до сих пор любят, или, может быть, до сих пор что-то чувствуют. Вернись и доделай всё до конца. Мы с Конде ещё и потанцуем на вашей свадьбе!

— Я…

Договорить мне не дали два шумных мальчишки — старший и младший — которые ввалились в кухню, смеясь и пихаясь.

— Эй! — возмущённо вскричала Лана. — А кто руки мыть будет? — уперев руки в боки, она злобно смотрела на них. — Ужин ещё не готов. Идите позанимайтесь своими делами.

— Ещё помощь нужна? — решив перевести тему, спрашиваю я.

— Да, — прекрасно поняв меня, Лана кивает и указывает мне ложкой в сторону стола, — накрой пожалуйста. Я бы сама долго возилась!

— Мама, а Ксения пообещала мне помочь с Вирзой! — начинает Тобби, когда мы все садимся за стол и начинаем ужинать. Рагу Ланы оказывается очень вкусным. Когда Тобби поднимает тему Всадников, я замираю и смотрю на Лану, а точнее на её выражение лица, которое в мгновение меняется из обычного спокойного в напряжённое и взволнованное.

— Да? — она заламывает бровь. Я вся сжимаюсь, не понимая толком, что происходит.

— Да, — Тобби же не выглядит испуганным, яростно кивая головой и улыбаясь. — Ты же в меня веришь, правда?

— Ну конечно, — через пару секунд напряжённого молчания произносит Лана, вдруг расплываясь в радостной улыбке. — Когда же было по-другому?

Конде, сидящий рядом со мной, спокойно откидывается на спинку стула и делает глоток настойки из бокала, когда Лана вдруг подрывается с места.

— Я забыла принести плюшки, — раздосадованно говорит она, подбирая юбки и уносясь в сторону кухни.

— Это очень мило с твоей стороны — пригласить меня к себе домой и познакомить меня с твоей семьёй, но…

— Это и твоя семья тоже, Ксения, — не давая мне закончить, говорит Конде. — Впрочем, ты права. Мы итак непозволительно надолго задержались здесь. Пора перейти к более важным вещам.

— Что может быть более важным, чем семья? — я непонимающе хмурюсь.

— Спасение мира? — вопросом на вопрос отвечает Конде, поднимаясь со стула.

— Ты уходишь? — Тобби быстро всё понимает. В уголках его глаз скапливаются маленькие слёзки и мне становится его очень жалко. — Но…

— Тобби, — строго говорит Конде, смотря на сына тяжёлым взглядом. — Ты же знаешь. Находится с вами дольше я не могу, ради вашей же безопасности. Ты уже взрослый мальчик, понимаешь.

Тобби закусывает губы, но кивает. Я вижу, как ему тяжело даётся это согласие, когда он встаёт со стула и на негнущихся ногах бредёт подальше от отца.

— А ты тоже? — спрашивает он, резко развернувшись и смотря на меня. — А как же Вирза?

— Я же обещала помочь, значит помогу, — я качаю головой.

— Так может сейчас начнём? — в голосе Тобби мольба.

— Если ты готов…

— Я сбегаю за кроликами! — и он тут же вылетает из шатра.

— Ты так…

— Не тебе меня судить, — тихо говорит Конде. — Я попрощаюсь с женой, а когда ты закончишь с Тобби, я заберу и тебя.

— Сколько у меня времени?

— К вечеру мы должны уйти.

— Куда?

— Навестим кое-кого.

— Конде, ты не видел семью так долго…

— Ксения, — Конде резко подходит ко мне вцепляясь руками мне в плечи и сжимая их. — Моя семья — ты. Так было, есть и будет.

— Но…

— Какая же ты упрямая, — улыбается он, переместив руки мне на предплечья, а после потянув за руки, выводя из шатра. — Ксения, ты много не знаешь о моей семье, — он закатывает глаза на последнем слове.