Ветер раздувает мои волосы и я опускаю голову, слушая его тихий гул, и свист в ушах. Что бы ни произошло с Нарнией… что бы не случилось, уже ничего не будет, как прежде. Даже если всё вернётся таким, каким было, всё поменяется. Уже не будет так, как было. Люди и существа, живущие там, не будут теми же, какими были. Природа и всё окружающее не будет, как раньше. Всё поменялось и не вернётся никогда.

— Удивительно, что ты не берёшь с собой своего волка, — раздаётся голос за спиной. Я медленно поднимаю голову, распахивая глаза и смотрю перед собой. Тело сотрясает крупная дрожь, а сердце заходится в бешеном ритме, услышав прекрасный голос человека, стоящего сзади.

— Удивительно, — дразню я, поворачиваясь к нему также медленно, как и поднимала голову, — только от тебя словосочетание «свой волк» звучит, как оскорбление.

Питер стоит в нескольких метрах и внимательно смотрит на меня, практически не моргая. На нём надет светлый плащ, волосы треплет ветер, он напряжён и весь из себя такой прекрасный, что я еле удерживаюсь, чтобы восхищённо не приоткрыть рот, вывалив язык подобно счастливой собаке. Нас разделяет небольшое расстояние, поэтому я без труда заглядываю в горящие огнём голубые глаза. В них борется несколько смешанных чувств и уловить что-то одно практически невозможно.

— Почему я узнаю о том, что ты куда-то направилась последним? — он игнорирует мой ответ и задаёт следующий, вновь нападая. — От Чарли.

— Потому что ты не должен был знать, — я равнодушно жму плечами, — но до Чарли, видимо, это не дошло, раз он сразу же побежал жаловаться к тебе.

— Он был зол от того, что ты оставила защищать меня и не захотела брать его с собой. Я не маленький мальчишка, которому требуется нянька, а вот твой волк…

— Он сказал тоже самое, — я усмехаюсь, не отступая. — Чарли не нянька, а моя уверенность в том, что с тобой ничего не случится. Питер, пойми, это важно.

— Это глупости, — он недовольно кривит губы, сложив руки на груди, — что со мной может произойти там, где моя семья? — он вскидывает брови. Весь его взгляд кричит скептицизмом. Я вздыхаю.

— Неужели ты не можешь мне просто поверить? — возмущаюсь я, вообще-то не надеясь на положительный ответ. — Хотя бы на время забудь, что ненавидишь меня и представь, что я твой друг и поверь мне!

— Причём здесь это? — он удивлён.

— Да потому что с некоторых пор ты смотришь на меня, как на врага, а я, поверь, последнее, из-за чего ты должен волноваться и тратить свои нервные клетки, — говорю я, чуть отведя взгляд от него. Эх, чуть было не вырвалось…

— Что ты скрываешь? — он всегда знал и знает до сих пор, когда я чего-то не договариваю. Вычислить это сейчас не составило труда. — Ксения… — звучит он угрожающе.

— От достоверного источника, — я запинаюсь, — я знаю, что среди нас есть предатель. Правая рука Лорда. А что, как ты думаешь, желает Лорд и его сообщники? Избавится ото всех, кто может ему помешать, — я внимательно смотрю в голубые глаза, которые горят от удивления. — Питер, ото всех.

Питер молчит некоторое время. Взгляд его задумчив, весь он напряжён. Такого поворота событий он явно не ожидал.

— Если и так, — он кивает, — всё равно не вижу ничего такого опасного, чтобы ставить мне в няньки оборотня.

— Питер, это может быть любой! — возмутительно восклицаю я, не понимая, чего он такой тупой. — Кто угодно! Это может быть хоть кто, даже твоя сестра!

— Это точно не Люси… — начинает Питер.

— Да ты-то откуда знаешь? — недовольно бормочу я. — Ты не видел её полгода. За это время всё могло измениться.

— Не смей говорить так… — он зол и я его понимаю. Его мир вновь рушится и я та, кто делает это. Его злость вполне объяснима.

— Питер, я понимаю, — я киваю, обняв себя за плечи. Этот жест так уязвим, он будто бы кричит о том, что я не выдержу его крика, его гнева, его ненависти. Ну же, Пит, разве ты не видишь, как убиваешь меня? — Но и ты пойми меня. Для меня нет ничего важнее твоей безопасности. И дело даже не в том, что если ты пострадаешь, то пострадаю и я, это лишь мелкая, неважная часть. Важнее другое. Я без тебя просто не смогу.

— Как-то же могла все эти годы, — равнодушно бросает он. И я вновь всё понимаю. В нём говорит обида.

— Я не хотела говорить об этом сейчас, — тихо говорю я, обняв себя сильнее и опустив голову вниз, — но видно придётся. Питер, пора нам уже объяснится друг с другом.

— Тебе не кажется, что это уже неважно?

— Я прекрасно вижу — в тебе говорит обида. Ты не выслушал меня тогда, но выслушай хоть сейчас. Я причинила боль. Нанесла своим бегством невыносимо-болезненную рану и она никогда не затянется: не сейчас, когда наши сердца бьются в одном ритме, не тогда, когда тебе приходится видеть меня каждый день. Она будет всегда с тобой — в твоей душе и твоём сердце — и никто и ничто не сможет излечить тебя. Я поступила тогда бессовестно, эгоистично, но что же ты делаешь сейчас, да и всё время? Ты отталкиваешь меня, потому что тебе больно и ты не желаешь, чтобы эта боль вернулась. Мы не сможем быть друзьями, Питер, — я горько усмехаюсь.

— Не сможем, — соглашается он, смотря куда-то поверх моего плеча.

— Потому что мы друг друга любим, — заканчиваю я, с неким удовольствием смотря на то, как расширились его глаза и слегка приоткрылся рот. — Не отрицай: ты всё ещё что-то чувствуешь ко мне и пытаешься это закрыть так глубоко, как только можешь, — он открывает рот, чтобы, вероятно, возразить, но я ещё не закончила. — И это твоё дело, твои чувства, я в них лезть не буду, потому что прекрасно знаю — без толку. Но и ты мои не тронь. Твоё дело их скрывать и пытаться побороть, скорее всего удачно, но я — не ты. Я говорю открыто и прямо: я тебя люблю. Эти чувства сидели во мне слишком долго, а в разлуку лишь окрепли и пусть я и говорила себе, что давно тебя забыла. Ложь. Чистая, бессовестная ложь. Нет такой силы, которая может опровергнуть мои к тебе чувства. Даже Чарли и теория пар не смогла. Всё то время, что я была в Нарнии, я искала способ тебя найти, а когда встретила, как ты говоришь, своего волка, впервые за долгое время подумала «а оно мне надо?» Сколько раз я отступала от тебя и своих чувств? Сколько раз пыталась пойти по дороге, которую выстлала мне судьба? А она старалась, скажу честно. Сначала пыталась увести меня от намеченной цели, после постаралась убить, а потом, когда не справилась, ударила ниже пояса. Она уготовила мне истинную пару, того, кто подарен мне свыше. Тот, кто идеален для меня, тот, кто любит и прощает самые страшные проступки. Она подарила мне Чарли. Всучила и сказала «дарю». Знаешь, что смешно, а? — я усмехаюсь. — А оно мне и не надо было. Ну не нужен мне тот, кто мой по праву рождения. Не нужен никто, кто хоть каким-то боком идеален для меня. Потому что нет никого, кто бы смог затмить тебя. Моя любовь сильна настолько, что смогла перебороть поволоку чар истинной пары. Настолько сильна, что смогла вернуть тебя к жизни и связать нас, что теперь ты дышишь только из-за того, что дышу я. Сколько бы раз не пыталась уйти, я всегда буду возвращаться к тебе, потому что по-другому и невозможно. Есть только ты во всём этом море, тот остров, к которому плыву, двигаясь, как на маяк. Мне плевать на всё: истинную пару, судьбу, жизнь — главное, чтобы ты был где-то недалеко, лишь бы ты жил и радовался, — я заканчиваю, ощущая, как по щекам текут слёзы, оставляя холодные мокрые дорожки. — Если ты радуешься, то почему мне-то грустить? — я всхлипываю, растирая замёрзшие щёки. Тёплый ветер отчего-то переменился, став ледяным.

— Но ты плачешь, — отвечает Питер хриплым голосом. Я не смотрю на него, когда слегка улыбаюсь.

— А ты так и не понял? — я всё же поднимаю на него взгляд и вижу слегка покрасневшие глаза. Он что же, сдерживает слёзы? — Вот поэтому всё-то и так трудно. Наши чувства всегда причиняли боль, когда ещё только зарождались. Разве ты не помнишь? Сначала я, потом ты — и так по кругу всё то время, пока мы упорно двигались друг к другу. «Мы» — звучит иррационально не только потому, что мы не вместе, да ещё и потому, что всё против нас. В этом плане мы с тобой оба слабы. Мы сдались. И всю эту кашу заварила именно я, когда испугалась ответственности.