— Вся наша раса мертва, — я качаю головой. — Только мы и остались.

— Драконьи Всадники живут в каждом человеке, но открывается жилка только у тех, кто выбран. Выбран драконом. А драконов нет, если нет того, кто возглавит их. В данном случае, нет Вэнфролха.

— Вместе мы сможем его вернуть. Вэн не останется у Лорда надолго. Я клянусь.

— Как это вообще произошло? — хрипло спрашивает Леа, ни на сколько мне не поверив.

— С помощью кулона можно контролировать разум дракона, — глухо говорю я. — Ты же об этом говорила, когда сказала мне, про то, что кулон наш проводник.

Леа кивает.

— Оказывается нет разницы, кто использует кулон, — тянет она задумчиво. — В чьих руках кулон, тот и хозяин.

— Я бы никогда не дала ему забрать Вэна. Я даже не предполагала, что такое может произойти.

— Уже неважно, — она вздыхает.

— Я найду способ его вызволить, обещаю.

— Мне до твоего обещания, как крестьянке до принцессы, — фырчит Леа. — Уходи, Ксения.

— А как же ты? — я удивлена.

— Я опасна для тебя и твоего красавчика. Я до сих пор желаю тебя придушить.

— Ты настолько меня ненавидишь? — вздыхаю я.

— Не в этом дело, — она качает головой.

— Тогда в чём?

— Ты наверное и не знаешь, что такое гнев Всадника? — усмехается девушка, недовольно скривившись.

— Гнев Всадника?

— О, это безудержная ярость. Мы с трудом справляемся с этим из-за того, что практически себя не контролируем. Разум отключается и лишь гнев остаётся главным. По-другому это называется Дар Крови. Благодаря этому мы можем справится с целым войском. Обычно дракон перенимает часть гнева на себя и в итоге Всадник и дракон превращаются в смертоносное оружие.

— Так значит это и было с тобой?

— Я чуть было тебя не убила, — Леа не выглядит виноватой. — И поверь, мне действительно этого хотелось. Уходи, Ксения.

— Ты не враг мне.

— Я не желаю тебя знать, пока ты не исправишь все те косяки, которые у тебя есть. Запомни: ни один Всадник не пойдёт за тем, кто сомневается в себе.

Я киваю, отрываясь от решётки и уже собираюсь уйти, когда замираю.

— А как же Гатх?

— Потерпит, — усмехается Леа. — Он привык.

Я не позволю себе уйти просто так, оставив её, невиновную, за решёткой.

Это осознание врывается в голову и я, кивнув для себя, отхожу в комнату, где сейчас никого нет. Там висят куча ключей и я, взяв целую связку, возвращаюсь к камере Леа.

Девушка удивлённо смотрит на меня, пока я вожусь с ключами. Наконец-то подобрав нужный, я проворачиваю пару раз, в конце-концов услышав нужный треск.

— Что ты творишь? — спрашивает она.

— Ты не враг, — говорю я. — Но и нормально реагировать на тебя сейчас точно не будут.

— И что же ты предлагаешь? — Леа встаёт с земли и подходит к решётке.

— Уходи, — без сомнений говорю я. — Улетайте вместе с Гатхом так далеко, как только сможете.

— Но…

— Я позову тебя, как только всё уляжется. Мне будет нужна помощь. Без своей сестры по духу я своего дракона не верну.

— Ты идёшь против воли королей? — Леа усмехается, выходя из камеры и останавливаясь в нескольких сантиметрах от меня. — Не страшно?

— Не впервой, — я пожимаю плечами.

— Прощай, Ксения, — Леа кивает.

— До встречи, Леа.

Кивнув, девушка прикрывает глаза и слегка улыбается. Спустя пару секунд, чуть приглушённый из-за каменных стен, мы слышим рёв Гатха.

— Как ты выберешься? — спрашиваю я.

— Вылезу через окно, — девушка пожимает плечами и отсалютовав мне, скрывается в темноте. Я вздыхаю.

Правильно ли я поступила, отпустив Леа от себя? Да. Сейчас нам лучше разойтись в стороны, до тех пор, пока мы не восстановимся.

Леа ясно дала понять, что сейчас я противна ей, а держать её в темнице практически ни за что — вверх идиотизма.

Я возвращаюсь в комнату, где все продолжают сидеть на своих местах. Люси смотрит на меня внимательно, будто бы пытается понять о чём я думаю. Я вхожу в комнату и останавливаюсь на середине. Чарли я замечаю сидящим на полу, как Леа некоторое время назад. Тристан и Оливия молчком стоят у окна, переглядываясь. Питер сидит на стуле, спинкой к груди. Каспиан, сжав переносицу, ходит из угла в угол.

— Что с Леа? — спрашивает Люси, как только я останавливаюсь. — Где она? Надеюсь, всё там же?

— Она на безопасном расстоянии от меня и Питера, и в безопасности от ваших людей, — говорю я спокойно, ожидая вспышки ярости. Но её не происходит. Люси кивает.

— Что случилось? Она сказала, почему бросилась на тебя? — спрашивает Питер, смотря на меня. Я перевожу взгляд на него и киваю.

— Да, она назвала это Даром Крови. В подробности она, конечно, не вдавалась, но суть я уловила. Это какое-то состояние, в которое впадает Всадник, испытывая праведный гнев. Леа не виновата в том, что случилось. Всё это из-за нашей сущности. Мы же всё-таки не совсем люди, — я пожимаю плечами.

— Такое может случится с тобой? — спрашивает Кас, слегка успокоившись и перестав ходить из стороны в сторону.

— Нет, — я отрицательно машу головой. — Думаю, это происходит только у тех, кто носит метку Всадника и полностью лишён чувств. Я, вроде как, даже Всадником-то не являюсь.

— О чём ты? — не поняла Люси, нахмурившись.

— Каждый Всадник раньше носил метку. Это такая татуировка, по форме напоминающая ключик. У каждого она разная, зависит от кулона, который носит Всадник, из-за которого Вэн и ушёл от меня. Эта метка уничтожает все чувства Всадника, оставляя только долг и пустоту. Ну, знаете, идеальные воины. Такие люди не могут испытывать ничего приятного и доброго. У них есть только гнев и желание выполнить долг. Не буду вдаваться в подробности, всё равно не поймёте.

— Почему тогда ты не носишь метку? Как она появляется? — подаёт голос Питер, смотря на меня. Впервые в его глазах нет отчуждённости. Лишь любопытство и лёгкая степень отстранённости.

— Как мне рассказала Леа, её ставит жрец, который привязан к Всаднику. У Леа была её наставница, матушка Дезгиль, которая поставила ей метку, сделав полноправным Всадником. У меня нет жреца, потому что все они давно мертвы, ну, по крайне мере так говорила Леа, тем более мне соваться к жрецам опасно. Это грозит мне лишением жизни. Вновь по словам Леа.

— Почему?

— Я, вроде как, нарушила главную заповедь Всадника. Я привязала его к себе, заставила полюбить. Дракон и его человек не должны быть настолько близки друг к другу, потому что это незачем. Любовь разрушает ящеров. А мы с Вэном… изначально стали чем-то родным, Вэн стал мне самым близким существом. Намного сильнее, чем тот же Марс, — я чуть улыбаюсь, вспоминая любимого коня. — А он сам… между нами такая нереальная связь, которая не может образоваться между Всадником и его драконом без метки. Например, я могу с ним общаться мысленно, а он способен учуять меня на расстоянии во многие мили. Мы с Вэном — единое целое ещё до соединения меткой. Мы с ним не только вынужденные союзники, мы с ним родные друг другу души. Не знаю, как описать. Просто, если я скажу, что Вэн для меня, как питомец, то я солгу. Он никогда им не был. Друг, практически брат, но никак не питомец. Он же такой очеловеченный, что даже страшно становится иногда.

— А причём здесь жрецы?

— Они чётко следовали законам. А я нарушила главный из них. Меня должно было ждать наказание. В данном случае, смертная казнь.

На несколько минут воцарилось молчание. Все пытались обработать информацию, которую я им преподнесла.

— Тогда хорошо, что их нет, да? — невесело усмехается Питер. — По нашу душу слишком много желающих.

— Это уж точно, — я усмехаюсь. — Но это не самое страшное, что грозило бы нам. Хуже другое. И оно намного опаснее, а ещё и случится в скором времени.

— О чём ты? — Питер хмурится, выпрямившись. — Что-то ещё есть, чего мы не знаем?

— Да, — я киваю. — И это вам точно не понравится.

— Говори.

— Кас, тебе лучше сесть, — я бросаю взгляд на доброго Каспиана. — То, что я скажу, свергнет тебя наповал.