— Нуна?

Донхи замирает на месте, отчетливо понимая, что звали её.

— Вот же пиздец.

Тихо, спокойно смешаться с толпой, притворяясь, что этого отчаянного «Нуна, постой!» она не слышит. Она не знает, к кому это обращено, ей неизвестен этот голос и его владелец.

Больше по этой улице Донхи не ходит.

***

— Это я тебе так понравился или ты в меня уже влюблена?

— Это больше нет идиотов, которые берут ночные смены дополнительно, — она недовольно фырчит, протягивая ему пиццу и блокнот, в котором Намджуну ставит размашистую подпись.

— У тебя еще клиенты есть или я последний? — подмигивает, хорошо понимая, что выглядит как идиот, и Донхи реагирует на это вполне ожидаемо:

— А ты еще со школьного возраста не вышел, что боишься один быть дома ночью?

— Туше, — признает, легко пожимает плечами и сопровождает это маслянистой ухмылочкой, на которую в клубах всегда девчонки велись. Эта же просто закатывает глаза.

— У меня еще работа.

— Жаль, а то один я с этой восхитительно ароматной пиццей с беконом и двойным сыром не справлюсь, — юрист завлекающе приоткрывает крышку коробки и с наслаждением вдыхает аромат. — Моя ж ты прееееелесть… Стой, ты куда?

Донхи стоит уже почти у ворот, и Намджуну приходится орать на всю улицу. Курьер же просто машет рукой на прощание.

— У тебя ужин, у меня работа. Чао!

Намджун смотрит восхищенно на тонкую фигурку, которая взбирается на старенький служебный мотоцикл.

Пиццу он всё же съедает сам. Целую.

***

Тэхён удручающе вздыхает и обводит взглядом двух амбалов, которые весьма угрожающе нависают над ним.

— Я же сказал, что верну деньги к концу недели.

Даже мысли о том, что ему предстоит быть избитым, не настолько сильны, чтобы стать лейтмотивом этого бесконечного дня. Он видел нуну, бедную прекрасную нуну, и всю его голову занимает она, а не долги, которые он уже почти отдал.

— Напоминание тебе не повредит, — амбалы злобно гыгыкают, и Тэхён снова вздыхает.

Кажется, нуна совсем не питается правильно, ведь её и так хрупкая фигурка стала еще тоньше. И обувь на ней почти в тряпки, мерзнет ведь, скорее всего…

Первый удар приходится в скулу, второй — в солнечное сплетение. Парень сгибается пополам, пытаясь вдохнуть, амбалы над его головой довольно ржут и заносят кулаки снова. Да когда же им надоест?

— Отвалите-ка от него нахуй, твари, — Тэхён удивленно замирает, потому что этот голос ему столько раз снился, он ведь далеко не неделю и даже не месяц искал его обладателя. — Быстро.

— Этому сопляку и так хватит, сестренка, — эти дебилы ржут, как гиены, но убираются из переулка быстро.

— Эй, Тэ, держись, а? — она аккуратно нажимает ему где-то в подреберье, и дышать становится легче. — Ты в порядке, малыш, да? Скажи же, что ты в порядке, хороший мой.

— Нуна, — он обплетает её руками и устраивается носом в яремной впадине. — Я так долго искал тебя, нуна…

— Не надо было, — она каменеет под его руками, но парень наваливается на нее еще сильнее, когда девушка пытается встать. — Отпусти меня, идиот. Сейчас же.

— Если сначала называешь хорошим, не меняй это после на идиота. Хорошим мне нравится быть больше.

Донхи устало вздыхает и потирает лоб ладонью. Если она еще хоть немного здесь посидит, то опоздает на работу. Но Тэхёна отпускать иррационально не хочется, он такой теплый, такой домашне-милый и, самое главное, свой… Она за этим так соскучилась, черт возьми.

— Нам нельзя видеться, понимаешь? Нам не надо…

— Если твои родители ебанутые на всю голову, не надо думать, что я такой же, — он встает, немного шатается, но крепко-крепко обнимает девушку. — Мне плевать, с кем ты и какие этому причины, потому что мне важна ты, и мой долг перед тобой из ряда невосполнимых… Я поддержу тебя, нуна. Позволь мне только это.

Донхи ловит себя на том, что согласилась, только когда пытается застегнуть заедающую молнию на комбинезоне. Тэхён провел её почти под дверь здания, вбил в телефон свой номер и заставил пообещать, что позвонит ему в субботу, потому что тогда он уже долг отдаст и не сможет подвергнуть нуну опасности.

Молния наконец поддается, перчатки слегка велики, но это ничего, а Донхи всё никак не может выбросить из головы глаза мальчишки. Больные, уставшие, но так восхитительно светящиеся надеждой.

Она скучала по нему. И больше не хочет.

***

— Ну согласись, я всё же неотразимый.

— Мне опять нужно напомнить о твоем пивном пузике? — Донхи привычно отдает пиццу и блокнот Намджуну, стягивает всё те же конверсы с ног и снова аккуратно ставит их посреди остальной разбросанной обуви. Намджун, опять открывший дверь в одном полотенчике, весело хмыкает и командует:

— Запрешь дверь на оба замка, помоешь руки и дуй на кухню, жди меня. Хоть шампуньку смою.

— Иди давай, — ставит пиццу на стол в кухне, руки моет там же, пытаясь не задаваться вопросом, почему сегодня она решила остаться…

И почему он ей это так просто позволил.

Тщательно натирает мылом руки, по привычке обходит каждую фалангу и подушечку, придырчиво вымывает кожу у ногтей, и наконец выключает воду. Щелкает кнопку чайника, невозмутимо насыпает кофе из открытой банки в чистую чашку и удивляется человеческой лени: Намджун просто открыл посудомойку и вытаскивал из нее посуду по мере необходимости, банки и пакеты с кофе и чаем лежат прямо на столе, так что её даже не упрекнуть в том, что шарит по шкафам.

Она бы и не стала.

— Ты же только кофе и питаешься, верно? — он сушит волосы полотенцем, пока стоит в дверном проеме, но девушка на это только снисходительно фыркает.

— Ты в курсе, что если кофе держать закрытым, то аромат не выветривается и он вкуснее? Чая это тоже касается.

— Ану цыц, у меня просто творческий подход к делу.

— Скажи, что тебе просто лень, и всё, что ты успеваешь сделать утром, это сыпнуть кофе в чашку? — она ехидно ухмыляется, пригубив напиток. — Кстати, дрянь та еще.

— Вот теперь дети борзые пошли, — с восхищением тянет Ким, оттесняя девушку к столу. — Садись и жди.

— Чего? Второго пришествия? — недовольно морщит нос, но слушается. Намджуну немного не по себе: Донхи хоть и делает различные выражения на своей моське, но глаза у нее всё равно усталые и пустые.

— Да нет, супа и тушеных овощей, утром приготовил, сейчас разогрею только. Не всё же мне пиццей питаться.

Она молчит добрые три минуты, и юрист за это время успевает всё разогреть, сделать кособокие бутерброды и расставить тарелки. Донхи наконец подает голос.

— Давай я хоть уберу здесь… тогда.

Гордая малышка, вы посмотрите только. Не хочет принимать помощь, а то, что это именно она, едва ли не на лбу у Намджуна написано.

— Ты сейчас будешь хорошей девочкой и съешь суп и овощи. После мы пойдем в гостиную, врубим пилотную серию TOSа и будем любоваться на ужасную графику, но зато прекрасную игру актеров и интересные сюжеты. Прикончим эту замечательную пиццу и пирог вместе с пивом, врубим следующие серии и будем смотреть, пока не уснем. Как тебе такой план?

Донхи молчит и послушно берет ложку. Пытается есть медленно, видимо, хорошо знает, что может быть с человеком, если он долго голодал и после обожрался. Гордая маленькая девочка, которая с какого-то хрена должна тащиться сквозь жизнь одна. Намджун бы предложил помощь — реальную помощь, в валюте, но тогда она его тупо пошлет и вообще исчезнет.

Она засыпает на середине первой серии.

Но уходит еще до того, как Намджун просыпается.

На кухне кофе и аккуратные бутерброды, под крышкой мягкий омлет. Ким только хмыкает на ровно порезанные куски хлеба, и расправляется с завтраком буквально за минуту.

Разобраться в поведении Донхи теперь не просто прихоть, а уже необходимость.

***

«Ты свободен?»

«Целиком и полностью»

«В нашем месте, через час»

***

Тэхён сидит на лавочке и держит в руках два стакана кофе. В кармане пачка старых добрых винстонов, на коленях пакет с пирожками. Донхи от этой идеалистической картины только ехидно хмыкает.