— Малышка.

Донхи дергается в попытке снова закрыть лицо, но он мотает головой и просит.

— Не надо. Пожалуйста. Пожалуйста, я так сильно хочу тебя видеть, я так давно хочу тебя видеть… Не надо закрываться от меня.

— Тогда заткнись, — ворчит смущенная и от этого очень чувствительная Донхи, но Намджун на это лишь весело улыбается и замечает.

— Как я могу молчать, хорошая моя? — Донхи упрямо сверлит взглядом потолок, но алые скулы отчаянно её выдают. — Я ждал два года, чтобы ты приняла меня, сладкая, после еще два месяца, чтобы ты разрешила себе хотя бы просто переночевать со мной в одной постели. Ты знаешь, сколько всего мне хотелось тебе говорить, но я не мог? Теперь мне просто жизненно необходимо это компенсировать.

— Прям уж жизненно, — так обижено говорит Донхи, что вся напускная коварность Намджуна вмиг исчезает и парень весело смеется.

— Да, — ласково-ласково, что снова хочется спрятаться, а после снова в его голосе эти низкие мурлыкающе-хрипящие ноты, — прям уж жизненно, малышечка.

На это Донхи совсем не находит, что ответить, а Намджун пользуется возможностью и коварно начинает стягивать с неё домашние джинсы, награждая каждый открывающийся участок кожи полцелуем. Девушка в этот момент решительно пытается вспомнить, как это вообще — думать, потому что, вообще-то, у нее тоже было очень много фантазий, включающих в себя её, Намджуна и кровать, но почему-то первое, что приходит в голову, это выпалить:

— Хочу поцеловать твои ямочки.

Намджун застывает, так и не дотянув джинсы вниз, и Донхи резко садится, с веселой ухмылкой ловит чужое лицо пальцами, царапает дернувшийся кадык ногтями и одним ловким движением отправляет свои штаны в полет на пол. Джун на нее смотрит почти что шокировано, и она упивается этим, мурлыча ему прямо на ухо:

— И это будет только началом.

Конец!