— Вообще, — говорит осторожно, — думаю, Юнги попросили о том же. Понимаешь, ммм?
Намджун отчаянно тупит.
Он не понимает.
Не может просто осознать и принять.
— Так что, Джуни, — Сокджин настолько собой доволен, что даже ступор тонсэна считает милым и тыкает его в щеку, — ничего еще не закончено. Наоборот — только начинается!
***
Он приходит в клуб еще через неделю. Приветственно кивает охранникам, немного неуверенно — Тэхёну, который сидит рядом с барной стойкой и смотрит на него нечитаемым взглядом несколько секунд. После мальчишка хмуро отвечает коротким рывком головы и кивает в сторону курилки, тут же отворачиваясь, будто — да нет, так и есть! — смущен. Намджун только и может, что криво улыбнуться и, игнорируя чересчур уж взволнованный взгляд Юнги, пройти к неприметной чёрной двери в дальнем углу. Она стоит там, как обычно — нервные пальцы, щелкающие неизменной зиппо, изношенная толстовка выцветшего грязно-зеленого цвета и острый взгляд, которым она одаривает нарушившего её долгожданный перекур. И на этом всё. Намджун даже не смотрит — так глупо боится эту девочку — лишь прислоняется спиной к двери и закрывает глаза, решаясь.
— Поговори со мной, — просит, пока Донхи прикуривает вторую, даже не оборачивая голову в его сторону. Намджун тяжело выдыхает, сжимая кулаки так сильно, что даже его коротко обрезанные ногти впиваются в кожу, оставляя мелкие белые лунки отпечатков. — Пожалуйста, Донхи…
Она молчит. Не фыркает, не хмыкает, не ругается — молчит. Даже взгляд не поднимает, так и стоит, уставившись в противоположную стену, как стояла с самого его прихода. Намджун знает, что сейчас у нее закончится перемена, девушка стянет с ног раздолбанные кеды и снова пойдет колотить коктейли за барной стойкой. Еще он знает, что теперь ему даже смотреть в сторону комбинезончика запрещено, но всё равно осматривает, жадно впитывает каждую деталь: темные круги под глазами, небрежный куцый пучок на затылке, вот она прикуривает третью, нервно сжимая её дрожащими пальцами, а сигарета уютно пристраивается между подрагивающих губ…
Она тоже волнуется, понимает Намджун. Волнуется и боится, понимает с огорчением, и плюет на чистоту своего костюма, просто плюхается спиной о стену и решается.
— Донхи-я, — тянет, уставившись в пол, только бы не видеть, как нервно суетящиеся пальцы крутят между собой уже четвертую. — Донхи-я, пожалуйста, скажи мне хоть что-то. Что я — ублюдок, кретин, чёртов придурок, что ты ненавидишь меня и больше никогда в жизни не хочешь меня видеть. Что я противен тебе, и ты ни единой секунды больше не можешь проводить рядом со мной. Прошу, скажи мне, потому что я больше так не могу.
Намджун крепко зажмуривается, с горьким отчаянием думая, что еще никогда в жизни не обнажал душу настолько. Даже когда рассказывал о бывшей девушке, о семье, когда признавался в своих чувствах — это всё было не то. Не настолько сильно парень ощущал себя уязвимым и обреченным. Рядом слышен какой-то звонкий стук, и он с удивлением видит знакомую до последней царапинки зиппо, которая лежит у него под ногами, рассыпавшись на детали. Намджун, всё еще не понимая, поднимает взгляд и шокировано застывает.
Донхи смотрит на него, потеряно открыв рот, и в её руке догорает сигарета, а взгляд такой ломкий, растерянный… мягкий? Она судорожно сглатывает, а Намджун глупо выпаливает.
— У тебя уже фильтр догорает.
— …точно, — она наконец отмирает, с огромным удивлением смотрит на тлеющую сигарету в руке, а после торопливо её тушит и выбрасывает в мусорку. — Спасибо.
— Не за что, — легко отзывается, и это всё выглядит так, как было раньше. Намджун скашивает взгляд на Донхи, которая в его старом тонком свитере (он сползает ей на ключицы, и это — самое прекрасное зрелище в мире) неловко ведет плечами, будто спасаясь от холода, а после неожиданно и очень неуверенно выпаливает.
— Я не хочу, чтобы мы прекращали видеться.
Намджун глупо хлопает веками.
— Что? — как-то отупело переспрашивает, и Донхи сразу же огрызается.
— Да сказала же! — тянется в карман по пятую, но после видит зажигалку под ногами Намджуна и сквозь зубы материться. После уже более спокойно повторяет. — Я хочу видеть тебя и дальше.
— Я не понимаю, — беспомощно и потеряно тянет Намджун, опускаясь на корточки и принимаясь собирать детали старушки зиппо. Всё же он успел к ней привыкнуть, так что жаль будет, если какая-то маленькая фигня потеряется. Донхи рядом фыркает и вдруг опускается рядом с ним. Нерешительно смеривает озадаченного парня взглядом, глубоко вздыхает и протягивает ему руку.
— Я тоже не понимаю.
— Я вообще на повторе слушал Without you…
— I’m nothing, — кивает, криво улыбаясь. — Я тоже. Ту версию, что с Боуи, или сольную?
— Обе.
Намджун придирчиво осматривает заново собранную зажигалку, трет её рукавом пиджака, избавляя от пыли, и осторожно кладет её на ладонь неуверенно улыбающейся Донхи.
И как-то так они мирятся.
***
— Так что же, — Тэхён привычно лениво тянет гласные с легкой улыбкой, но взгляд у него жесткий, тяжелый, давящий, полный предубеждения, как кажется Намджуну, и он только и может, что с нервной улыбкой дернуть плечом в ответ на слишком трудный в его положении вопрос, — у вас снова всё хорошо?
— Трудно сказать, — он вообще чувствует себя… да будто сидит вместо пушечного ядра внутри артиллерийской пушки, так что подобные вопросы лишь заставляют внезапно проснувшуюся неуверенность в себе заостриться в несколько раз. — Надеюсь, что будет.
Младший фыркает, будто ёжик (у бабушки под старым сарайчиком возле дома жила целая семья, и Намджун в детстве обожал приносить им яблоки и чесать мягкие животы), и именно поэтому на него никак не получается сердиться. Слишком уж этот мальчишка любит свою нуну, потому и пытается защищать её всеми возможными способами, а еще внутри здравый смысл борется с юношеским максимализмом, так что Намджун получает от него поистине взрывную смесь упрямства, смешанного с заботой и настоянной на растерянности. Мозгами Тэ ни капли не хочет сделать хёну больно, но вот сердцем — а им этот безразсудный, но верный малыш и живет — оно постоянно говорит ему высказать что-то цепкое, продирающее и так встревоженного Намджуна до самого нутра.
— Будет, — к разговору присоединяется Юнги, коротко приобнимает Джуна, чуть сильнее сжимая пальцы на его спине — беспокоится и заботится, ох уж этот угрюмый хён, а после треплет волосы ластящегося к нему, будто щенок, Тэхёна. Намджун с улыбкой понимает, что младший вжимается макушкой в хёнову ладонь без любого смущения, которое присутствовало в первые недели его знакомства с их реперно-тусовочной компашкой. Но ссоры ссорами, а любопытный и восторженный Тэхён завоевал сердца старших всего за несколько встреч. Юнги тем временем улыбается чему-то своему, показывает Донхи два пальца, и та понятливо лезет под барную стойку — там припрятана именно его бутылка, с которой девочка сноровисто наливает в три стакана указанное количество. Юнги она добавляет один кубик льда, Намджуну доливает колы, а для любимого тонсэна импровизирует с коктейлем, чтобы тот был сладким и вкусным. — Она каждый раз так улыбается, когда ты приходишь. Что, кстати, в последнее время редко случается, — ничуть не обеспокоено, конечно же, ибо в словаре Мин Юнги нет подобного слова, замечает, а взглядом нет-нет, да косит на темные круги под глазами юриста. — Проблемы?
— На работе завал, — Намджун даже имеет наглость рассмеяться, потому что получается ни капли не успокаивающе, как он собирался сделать, а очень тревожно. Он с улыбкой принимает у Донхи свой бокал и шутливо кланяется. — Спасибо, о прекрасное видение.
— Паяц, — она лишь фыркает, забрасывает полотенце себе на плечо и внимательно осматривает клуб. Посетителей не очень, так что её напарница пока может справиться сама, поэтому она без любого стеснения тыкает Намджуна в щеку и грозно интересуется. — Куда они подевались?
Только что подошедший Сокджин не сдерживает смешок, Тэхён и Юнги тоже подозрительно дергают плечами — ржут, что ли? Похоже, Намджун единственный здесь не врубается в происходящее.
