Сейчас она вела пальцем вдоль маршрута на карте.

– Они будут идти вниз по течению. Скоро закончат свою работу на водохранилище – думаю, где-то через неделю – и двинутся дальше на юг.

Её палец остановился там, где река разливалась широко, – у бывшей верёвочной фабрики. Это было то место, где прошлой весной Питер снова нашёл Пакса. Брошенного им Пакса. И там же отпустил его навсегда. И там же отец помогал устанавливать взрывчатку, от которой взлетела на воздух и погибла река, а тому маленькому лису оторвало заднюю ногу. Место, где он в последний раз видел своего отца. И своего Пакса.

Ему будет нелегко там находиться, но зато целый месяц он будет сам себе хозяин. А потом вернётся в свой старый дом. И там наконец он почувствует себя в безопасности и во всём разберётся. И отнесёт отцовский пепел на могилу – сделает то, чего мама от него ждёт.

– Вся эта территория сейчас заражена, – говорила Вола. – Но ты ведь сумеешь соорудить солнечный дистиллятор. И знаешь, когда в воду надо капать йод…

Ещё бы он не знал: безопасность водопользования – теперь обязательный предмет во всех школах страны. Да и сами Воины Воды прекрасно во всём этом разбираются. Но он понимал, что Вола говорит всё это для собственного спокойствия, и не прерывал.

– Даже в самой глухой глухомани – не думай, что воду можно пить просто так. Загрязнители могли попасть в водоносный слой. Если ты видишь пруд и вода в нём кристально чистая – это тоже предупреждающий знак.

– Знаю. Она чистая, потому что в ней нет никакой живности.

– Вот именно. Пишут, что в этом году ни один из видов, живущих на всей этой территории, – она обвела карту рукой, – не вывел потомства. Из-за отравленной воды детёныши просто не выживают.

Питер опять позволил себе представить Пакса – значит, сегодня вечером он должен будет трижды пройти своё наказание. Ладно, он привык. Теперь это уже не так больно, как было в начале.

– Может, Пакс и живёт там до сих пор. Но он не детёныш. Ему сейчас шесть лет.

– Мальчик, я беспокоюсь не за твоего лиса. А за тебя. Детёныши всех видов – это значит, и человеческие тоже. Вот что надо помнить.

– Я помню. Я буду осторожен. – Он встал и сложил газету.

– Да, и ещё. Здесь, если тебе что-то надо, ты это получишь, можешь на это рассчитывать. Там – неизвестно. Наполняй свою чашу всегда, когда возможно.

Когда луна поднялась высоко, Пакс с Иглой повели щенков к водохранилищу.

Шли долго. Два маленьких лиса упорно останавливались и изучали всё новое, что встречалось, а встречалось им много чего: интересно пахнущий кожаный ботинок; хрусткие стручки молочая – если их разодрать, из них выплывают лёгкие звёздочки; скунсова капуста, у которой вкус ещё противнее запаха; и везде, везде их ждали поразительные открытия.

Тот, что помельче, полез за жуком в заросли кошачьего шиповника. Пока Пакс с Иглой выпутывали его из клубка лиан и колючек, тот, что покрупнее, углядел ковылявшего мимо скунса и покатился за ним – Пакс, заметив, взвился в прыжке, еле успел выхватить глупыша из опасной зоны.

Одна только дочь не доставляла родителям никаких хлопот. Она не отлучалась от Пакса, а если отлучалась, то лишь затем, чтобы понюхать или попробовать то, что он сам ей велел понюхать или попробовать. Быстро справившись с заданием, она ныряла обратно под колыхание белого воротника на его груди и так и шла меж его передних лап, отчего он то и дело оступался и их продвижение вперёд ещё сильнее замедлялось. А всякий раз, когда он пытался носом вытолкнуть её из-под себя – иди рядом, – она испуганно вскидывала на него мордочку и тут же сама начинала оступаться.

Мир всегда полон – он полон удовольствий и опасностей. Пакс понимал, что они с Иглой должны научить своих щенков всему, что им понадобится в жизни. Да, смотри на меня, соглашался он с дочерью. Но смотри и кругом.

Он показал ей бледно-зелёную бабочку размером с лискину голову – бабочка трепетала крылышками на белой и тонкой, как бумага, берёзовой коре. Показал низинку, где столько ежевики, что когда лиска придёт сюда летом полакомиться, то выпачкает всю шубку. И старый сад, где она, может быть, захочет подремать на солнышке тёплой осенью, а кругом яблоки будут падать в траву. Смотри, всюду щедрость и изобилие.

Наконец они дошли до ограды водохранилища. Здесь Пакс подобрался, насторожился. Сетчатый забор напоминал проволочные стенки его бывшей загородки, но дело было не в этом. Сейчас его больше беспокоило само водохранилище.

Его громадность озадачивала: вдоль него можно было бежать и бежать и видеть одну только воду. И Пакс никогда прежде не встречал водоёма, у которого не было бы того берега. А по этому берегу тянулись бы то непонятные длинные строения, то стена – вода гулко шлёпала о бетон, будто сердилась.

Но самое странное, что здесь ничем не пахло. За год, проведённый на свободе, Пакс узнал, что вода всегда пахнет жизнью, которую она обтекает. Водостоки пахнут небом и листвой, которая в них напа́дала. Реки – мхом и серебристой форелью. Родники – корнями. Но эта вода не обтекала никакую жизнь: ни медленную рыбу в глубине, ни суетливого краба на мелководье, ни сидящего в иле моллюска. Только стебли мёртвого прибрежного тростника.

Пакс подождал Иглу с сыновьями, потом они все по очереди пробрались под проволочной сеткой – с того края, где угол был немного отогнут. И начали спускаться к воде.

Игла вдруг тревожно зарычала. Пакс лёг, прижался к земле и велел остальным сделать то же.

Он крался и смотрел, пока не увидел.

Вдалеке, между бетонной стеной и длинным строением, на берегу светились какие-то огни. Ждите. Я проверю.

Маленькая лиска заскулила, когда он уходил, но он снова приказал ей ждать и молчать, и она свернулась колечком рядом с матерью.

Пакс двинулся по дуге, держась с подветренной стороны. Скоро до него доплыл запах древесного дыма и донеслись человеческие голоса.

В отличие от Иглы, Пакс не боялся людей. Он жил с мальчиком, он любил этого мальчика, он хорошо знал, как живут люди, – раньше их привычки были и его привычками. Он подполз ближе и стал наблюдать сквозь кусты.

Люди сидели у костра. Среди них были женщины и даже дети, но все они были одеты как больные войной – Пакс помнил эту одежду по прошлому году. Подъехал большой грузовик, его Пакс тоже узнал: он был глухо-оливкового цвета и вонял маслом и палёным металлом.

Тихо выбравшись из кустов, Пакс вернулся туда, где его ждала семья.

Пришли люди, больные войной. Больше ничего объяснять не понадобилось, остальное Пакс и его подруга знали и так: там, где появляются больные войной, земля может без предупреждения взлететь на воздух, а воздух – расколоться и посыпаться с неба. Лисы могут потерять ногу. Лисы могут потерять жизнь.

Теперь им опасно оставаться на Заброшенной Ферме.

Игла обернулась взглянуть на щенков. Мы должны увести их отсюда.

Пакс тоже это понимал. Игла не может оставить детей – значит, искать новый дом для всех них пойдёт он. Но не сегодня. Сегодня мы учим их лакать.

Выбрав безопасное место, где спуск был пологий, а вода тихая, Игла и Пакс съехали по гравию и показали, как надо лакать языком.

Щенки поскакали вниз, к родителям. Они по очереди потрогали лапками воду и испугались её неожиданной текучести. Потом осмелели, стали запрыгивать в неё и выпрыгивать обратно, толкаться, плескаться у кромки.

Игла с Паксом отошли в сторону и наблюдали. Игла насторожённо поглядывала на дальнюю часть берега, где были люди. Пакс смотрел на щенков.

Они уже заметно изменились. Их серые шубки с каждым днём рыжели, на кончиках хвостов и на щеках появлялись новые белые пятнышки. Ноги потемнели и удлинились. Да и сил у малышей явно прибавилось – играя, они легко друг дружку опрокидывали.