Вот и сегодня, глаза закрываю, а там опять этот дурак с катетером в глазнице…

В этот вечер благодаря пиву и посредственному кинематографу холостяк Хабибулин спал прямо на диване, не раздеваясь. И снился ему не Синицын, а женщина в белом халатике, которая нежно шептала…

– Хабибулин, через четверть часа срочно быть на заправке, едем осматривать трупы. ЧП. Тройное убийство. Международным скандалом может завершиться!

Я поморгал, отметил, что на часах всего-то 2:20. Поспал часа два. Кошка Саша сделала ботинки следователя непригодными к ношению, за что получила нагоняй и была заперта в ванной комнате. Я напялил спросонья то, что первое выпало из шкафа, обул беговые кроссовки и вышел на улицу, забыв выключить размеренно бормочущий телевизор.

Как во мне уживались эти двое, я не мог даже и представить. Один был рассеянный склеротик, который забывал порой самые важные вещи. Другой – абсолютный параноик, аккуратист и педант. Я их назвал согласно своей сложной фамилии: Хаби – разгильдяй и доверчивый пьяница, похожий на хоббита, и Буля – без пяти минут Старший Следователь, настоящий бульдог, мимо него муха не пролетит.

Машина не завелась. Опять. Аккумулятор старой «Таврии», видимо, почил навеки. Хаби равнодушно отрыгнул вечерним пивом и выключил зажигание. Булин немного подумал, отвесил Хаби подзатыльник и решил совместить необходимое с ненавистным, отправившись на место встречи здоровой трусцой. Всего-то два квартала.

Пробежки я не любил, но исполнял регулярно. Когда-то это стало способом сохранить здоровье, так как парень с моей внешностью «скрипача» должен был с детства уметь убегать от гопников. Потом бег стал моим нелюбимым хобби. Когда бежишь, приходится волей-неволей думать. А когда к спорту привыкаешь, то думаешь уже не о боли в печени и спертом дыхании, а о каких-то более-менее длинных вещах, например, успешно распутываешь преступление. Во время пробежек я часто находил верные решения. Единственное, что мне мешало в забеге думать – охочие до спортсменов собаки. Их я с детства панически боялся и ненавидел. А они меня просто преследовали. Вот и сейчас из подворотни на меня выскочил нереальных размеров пес. Или даже волк. От неожиданности я чуть не поскользнулся и едва не упал, с трудом удержав равновесие. Да уж, в очистку сообщить следует, и немедленно – эти твари совсем обнаглели. Благо, пес проскочил мимо, не обратив на меня внимания.

Местом преступления оказалась обыкновенная девятиэтажка, на восьмом этаже которой расположился подпольный притон. Девушки – проститутки – стояли в подъезде и привычно закрывали руками лица от камер криминального оператора. Они все были едва одеты и очень напуганы.

Внутри притон оказался обычной четырехкомнатной квартирой, но с блекджеком и шлюхами, как говорится. Единственное, что удивило во мне следователя – восковая бледность живых свидетелей трагедии. Все они просто отказывались говорить членораздельно.

– Имеем два трупа иностранных граждан, – доложил криминалист, который уже посыпал дактилоскопическим порошком полы и подоконники. – Скорее всего, дело передадут международникам. Так что особо не разгоняйся, все равно все материалы у нас заберут. Случай из ряда вон. Очень жестокое убийство!

Мой внутренний Хаби с облегчением вздохнул, подумав, что чем раньше передадут, тем лучше – и так мороки хватает, а тут опять «висяком» пахнет, подсказала интуиция. Вскоре пришли серьезные парни из комитета и нас попросили вернуться к другим своим обязанностям – дело передали в Управление.

Я и криминалист Васильев уже практически покинули помещение, когда вновь прибывшие следователи перевернули один из трупов. В глазнице убитого торчал штопор, а его горло превратилось в кровавое месиво из трахеи и рваных мышц. Я немного задержался, чтобы взглянуть на второго и третьего – их глотки были тоже растерзаны самым жутким образом.

Спускаясь по лестнице, мы с коллегой обсудили это странное совпадение.

– Я такое видел, когда на севере служил, – почесывая лоб, сообщил Михаил. – Такое может волк только, да, очень характерно для волков. На полу следы лап кого-то крупного, из семейства собачьих.

– Да может они и притащили в бордель волка, – сказал я, – извращенцы же. Решили нервы пощекотать. А он вырвался и наказал всех. Честно говоря, не особо их всех жаль.

– Согласен, – вздохнул Васильев. –Откуда только такие берутся.

– Меня вот что интересует, – сказал я. – У вчерашнего трупа из глаза торчал катетер, у этого – штопор. Совпадение?

– Ну если считаешь нужным, сообщи им. Но я думаю, совпадение все же.

– А укусы собак? Тоже совпадение?

– Слушай, я бы не стал все в одно мешать. Ты же хотел то дело закрывать вроде. Или желаешь все же заморочиться?

Я кивнул. Лучше успеть поспать еще часа два, чем создавать себе проблемы. Но моя голова мне не подчиняется. Внезапно я вспомнил пса, который несся навстречу. Я был готов поклясться, что у этой твари все его ужасные клыки были в крови, однако, это могло быть тоже обычным совпадением. Или мне просто показалось, уж очень я их боюсь . Дома я так и не сумел нормально уснуть.

Утром в мой кабинет внезапно пришла волнующая судмедэксперт. Она сообщила, что на теле погибшего Синицына были укусы собаки небольшой породы. «А над теми троими явно поработал волк, или минимум ротвейлер», – подумал я.

Записи с камер наблюдения почти ничего не дали – они были установлены только на перекрестке. Вот проехала реанимация, потом, качаясь, прошел Павел в 23:30 навстречу своему роковому бордюру… Не допрашивать же врачей скорой. Хотя катетер. И трубка. Или допросить?

Вечером я все же прогулялся в клинику, из которой выехала реанимационная машина и пообщался с персоналом. Никто ничего не заметил, никакого пьяного Синицына, никаких собак и вообще, но катетер и трубка оказались клинические. Врачи пообещали поднять записи посмотреть партию – может, номер изделия, приблизительно кому и куда определяли. Я вновь захотел закрыть это дело, но внутренний Буля опять этого не позволил.

На выходе из клиники я заметил бывшего коллегу и однокурсника – нынче частного детектива Юрченко, и страшно обрадовался встрече. Мы договорились увидеться немного позже и выпить пива.

Утром получил из клиники ответ – катетеры были использованы, вся партия, по назначению. Я еще немного поморочил голову, но все же решил пока не закрывать дело Синицына. В голове всплывали странные совпадения – катетер, штопор. Укусы собак. Огромный волк, несущийся навстречу. Мне стало любопытно.

Спустя пару дней позвонил Святослав, тот самый, бывший однокурсник. Он был полон предвкушений пятничного вечера. Надо сказать, что я все свои силы и таланты перекинул к тому времени на фронт Любови Васильевны. У меня даже получилось в нею пообедать, но, перейдя в разговоре на «ты» и «Люба», мой незадачливый Хаби тут же получил холодный отпор. Не женщина, кремень.

Вечером внезапно дело Синицына получило новый поворот. Оказывается, хвактусалин давали нескольким пациентам, из них три женщины, две с группой крови «вторая положительная». Это Арина Медная и Светлана Ходыко. Медная умерла, а Ходыко выписали. Я сходил к Ходыко. Дверь открыла тощая женщина средних лет. Она совершенно отрицала факт своего нахождения на улице в момент смерти Синицына. Да и соседки по палате могли это подтвердить.

Значит, следовало узнать, от чего умерла Медная. Оказалось – отравление неизвестным веществом, а вот тело уже кремировали. Как оперативно. Дальше – больше. Я узнал, что Медная, оказывается, дочь олигарха. Она внезапно скончалась от потери крови, вызванной или неизученным пока новым вирусом, или отравлением. То есть, получается, что она не могла быть рядом с Синицыным момент его смерти – как раз в это время бедняжка отдавала Богу душу.

***

Вечером мы с Юрченко в кабаке лениво потягивали ром и вспоминали былое.

–Как теперь живут частные детективы? – спросил я.

– Сложно, – вздохнув, ответил Славик. – Ничего нельзя, все запрещают. Раньше было проще. Слежки, камеры – все в прошлом. Сейчас только кошек и собак ищу. Иногда неверных жен да мужей. Вот одно дельце большое вдруг появилось – смерть Арины Медной. Дочери олигарха. Ее отец попросил меня расследовать это дело. Он считает, что ее убили.