Вагон №8
Наш паровоз, вперед лети!
В Коммуне остановка,
Иного нет у нас пути,
В руках у нас винтовка.
Б.Скорбин
-Что говорит нам возраст главного героя?
–Мы видим пелевинского героя молодым мужчиной двадцати восьми-двадцати девяти лет. Андрей в том возрасте, когда надо или найти выход в новую жизнь, либо до конца своих дней застрять где-нибудь между крышей и вагонами «Желтой стрелы», повторяя путь кого-либо из бывших друзей или старых знакомых. Необходимость определиться, грубо говоря, ответить перед людьми, а кто ты по жизни – довлеет над Андреем ничуть не меньше, чем скорое прибытие отсека с цыплятами в Цех №1.И если последний умрет там физически, то Андрей, вероятнее всего, погибнет духовно. Забегая вперёд, стоит сказать, что один раз это уже почти произошло, когда Андрей забыл о том, что поезд идёт к разрушенному мосту, что он – один из пассажиров, но его учитель и наставник Хан помогает ему вспомнить об этом.
-То есть, пробуждение Андрея в самом начале повествования – пробуждение человека, забывшего свой путь, своё предназначение?
–Точнее – однажды забывшего. Интересно, что перед нами не столько состояние смерти, сколько почти-смерти. Но что дальше? Пелевин ведёт своего героя к спасению, к остановке мира-поезда, но попробуем представить себе другой финал. Например, Хан исчезает, оставляя письмо, но это ничего не меняет, ну или Андрей попросту не может им правильно воспользоваться. Интересно, что Андрея, в отличие от проигравших Затворника и Шестипалого, ждёт жизнь обычного человека, который, судя по всему, довольно быстро забудет о том, что когда-то был в числе тех, кто искал другой жизни, кто пытался остановить поезд. В конце концов, Андрей может превратиться в своего соседа Петра Сергеевича, который, конечно же, знает о том, чем всё закончится, но не видит в этом никакой практической ценности. Знание о том, что поезд идёт к разрушенному мосту видится ему одной из житейских аксиом, вроде «мы все умрём», которые, как известно, на хлеб не намажешь. Ну, идёт и идёт, а нам как-то жить надо.
-Пелевин пишет «Стрелу» вплотную подбираясь к кризису среднего возраста, а то и проживая его в одном из вагонов своей жизни. Какое отражение это находит или могло бы найти в данном произведении?
–Если Андрею под тридцать, то его состояние может нести на себе отпечаток тревоги автора, острого и болезненного ощущения, что поезд надо останавливать, отжимать свой стоп-кран как можно скорее, иначе рискуешь примириться с происходящим, пойти на ранее неприемлемый, невозможный компромисс. Иначе говоря, страх вновь забыть о главном, смятение от осознания того, что это уже произошло, а то и происходило, причем не один раз – подталкивает Андрея к активным решительным действиям.
-Почему герой однажды засыпает? Или, почему это вообще произошло с Андреем?
–Путь Андрея – путь одиночки. Рядом с ним нет Хуана-Затворника, а потому ему приходится и придётся сталкиваться с совершенно новыми и необычными для того же Шестипалого духовными ловушками и препятствиями. Да, путешествие между вагонами, пожалуй, носит куда более безопасный характер, чем радикальные прорывы за Стену Мира, но социальная действительность «Стрелы» усыпляет, убаюкивает по-своему.
–Во второй главе Андрея встряхивает Хан. Учитель помогает ученику вспомнить о главном и таким образом вновь возвращает его на путь спасения.
–Это так, но Хан не будет всегда рядом. Нечто подобное мы видим на примере Кастанеды, который однажды был вынужден расстаться со своим учителем и остаться один. Так вот, старший товарищ Андрея в определенный момент просто исчезнет, оставив письмо, некое сообщение, которое способно стать триггером, механизмом, активирующим процесс спасения. Но и только. Это не фантастический полёт Затворника и Шестипалого, а то и ещё более удивительный прыжок дона Хуана в космический портал. Тут же ничего этого нет, Андрей – герой-одиночка, которым и был вначале.
-То есть, Андрей и не совсем ученик?
–В некотором смысле, да. Пелевин освобождает героя «Стрелы» от статуса ученика, который прежде был более чем крепко связан с образом Шестипалого. Мы видим, что Пелевин пытается сохранить за героем, как и своим читателем право свободного поиска истины, вне традиции, каких-либо авторитетов или священных текстов. Раз уж встретить дона Хуана никому из нас не получится, то необходимо снять это ограничение, переписать «код спасения» таким образом, чтобы дать шанс одиночке, который начинает свой путь с нуля, двигается вслепую, наощупь. Сами понимаете, что у одиночки куда меньше времени, за его спиной нет традиции, нет опыта предшественников, а потому задача усложняется; необходимо не только найти выход, но и успеть найти выход. Ключевое слово здесь – мистический, сакральный успех, ведь такому одиночке-искателю необходимо не только успеть разобраться в происходящем, но и успеть воспользоваться я этим знанием. В принципе, таким представлен читателю Затворник, хотя и ему – как становится ясно немногим позже – требуется помощь и поддержка своего ученика. Лишь сообща, работая в команде, эти герои достигают поставленной перед собой цели.
–Мы говорили, что героям «Затворника» противостоит система в образе комбината. Там есть противник, есть зримый враг, пусть даже не испытывающий ненависти, а во многом даже и не осознающий того, что для кого-то он является олицетворением зла. Но кто противостоит пассажирам «Стрелы»? Кто мешает им изменить свою жизнь, если мешает, конечно?
–С Андреем всё как будто бы даже проще. Возможно, есть виновники или даже виновник того, почему «Желтая стрела» превратилась в пожизненную тюрьму для своих пассажиров. Возможно, тот же проводник действительно заинтересован в том, чтобы никто и никогда с этого поезда не сошёл. Возможно, в кабине этого поезда нет машиниста, но поезд идёт. Важнее, что все эти детали несущественны, они не создают сколь-нибудь значимой для героя проблемы. Тот же проводник всего лишь пытается его болтать, предлагая найти смысл и гармонию в происходящем, а угроза железнодорожной катастрофы столь же далека и абстрактна, как неизбежное угасание Солнца, правда, в очень отдаленном будущем.
-То есть решительного этапа для пассажиров как бы и не предвидится?
–Именно. В «Стреле» нет того давления обстоятельств, которое понуждало Затворника сниматься с насиженного места. Да, поезд двигается; да, лучше его как можно скорее покинуть, но когда именно он полетит в пропасть – вопрос, на который ни у кого нет, как и не может быть ответа.
–В чём же опасность промедления?
–Забвение. Сон. В отличие, от общей гибели цыплят по прибытии в Цех №1, то есть в конце предписанного им жизненного пути, пассажиры «Желтой стрелы» умирают поодиночке. Они вообще умирают так, что все об этом знают, чего, кстати, не было в повести о цыплятах. Скрытая угроза этого мира проявляется в том, что «Желтая стрела» более-менее пригодна для жизни, что люди как-то обустраиваются внутри вагонов, привыкают, приспосабливаются к этому. Именно поэтому, каждый лишний день, проведенный на рельсах, становится уроком приспособления к такому, более чем ненормальному, противоестественному существованию. И если герой не ищет свободы, не пробивается с боем к выходу, то он автоматически становится слушателем других курсов.
-Например, как стать богобоязненным и законопослушным пассажиром?
–Вроде того. Несколько позже, в лице второстепенных, проходных персонажей будут представлены бывшие друзья Андрея, которые сделали выбор в пользу приспособления, дальнейшей прижизненной адаптации. Каждый из них находит свои оправдания, у кого-то бизнес, необходимость крутиться и выкручиваться, у кого-то – семья.
