Вернувшись в дом, взял кораблик и, выбегая со двора, крикнул тёте Тане, находившейся в кухне: «Я немного поиграю на улице!» Подпрыгивая и покачиваясь из стороны в сторону, как самый настоящий заправский матрос, прибывший из дальнего плавания, переживший на корабле штормы и бури, мальчик подбежал к шумной детворе. В его маленьких ручонках, поблёскивая от солнечного света, красовался самый настоящий кораблик ярко-зелёного цвета – мечта всех деревенских мальчишек, а не какой-то простой деревянный обструганный под кораблик брусочек с гвоздиком посередине и картонкой вместо паруса, о котором ему рассказывал папа, живший в детстве в этой самой деревне.

Мальчишки, обступившие полукругом Серёжу, с завистью осматривали, ощупывали и оценивали кораблик, совсем позабыв про свои щепочки и дощечки. «Вот это да! А у нас в магазине лишь лодочки, а корабли всё обещают да обещают». Лишь только один мальчик, намного старше всех остальных, с рыжими волосами и конопушками, нахмурив брови, проговорил: «Всё это ерунда, в ручьях он утюг утюгом». «Сам ты утюг», – сердито ответил Серёжа и пошёл к ближайшему большому ручью.

Неуклюже нагнувшись, бережно двумя руками он опустил кораблик в ручей. Ярко-зелёный красавец, подгоняемый ветерком в паруса, по быстрому и шумному ручью стремительно понёсся вперёд под радостные возгласы детворы: «Вот это да! Вот тебе и утюг!»

Серёжа, счастливый и радостный, бежал вдоль ручья, окрылённый успехом: «Вот бы видел папа, вот бы и ему такой, когда он жил в деревне и был таким, как я!» Серёжа бежал и бежал за стремительно плывущим корабликом, он совсем позабыл о строгих предупреждениях папы и тёти Тани – не приближаться к низине большого ручья.

Он уже не слышал позади тревожные крики сверстников, которые давно остановились. Серёжа бежал за быстро уплывающим корабликом, не замечая, что снега становится всё больше и больше, и он намного рыхлее, чем там, наверху, а ручей совсем уже не ручей, а злобно бурлящая стремнина. И вот кораблик, сверкнув прощальным ярко-зелёным блеском, скрылся вдали.

Серёжа, провалившись по пояс, из последних сил барахтался в рыхлом снегу с водой и делал отчаянные попытки выбраться. Быстро намокающий пуховик неудержимо стал тянуть вниз, и там как будто кто-то неведомый, крепко схватив Серёжу за ногу, покрикивая от тоски и одиночества, потащил на дно оврага.

В это же самое время в летней кухне тётя Таня, тяжело охнув и схватившись правой рукой за левую сторону груди, медленно осела на пол. Она почувствовала что-то очень нехорошее.

А Серёжа, похожий на глубоководного водолаза в скафандре, плавно размахивая руками и ногами, медленно опустился на дно. Прямо перед ним, облокотившись о стенку оврага, сидело странное небольшое существо: оно напоминало светло-голубое желе, но очертаниями было похоже на человека. Только вот между пальцами на руках и ногах были сплошные перепонки, с подбородка свисала борода, похожая на водоросли, большой синий нос картошкой, оба глаза выпучены, а уши – словно лопухи, в которых вместо серёжек висели речные раковины.

Не обращая внимания на маленького Серёжу, странное существо держало в руках его кораблик, при этом, булькая и шкворча, как сало на сковородке при большом огне, издавало удовлетворённые звуки. Серёжа выхватил из его лап кораблик и возмущённо произнёс:

– Ты зачем поймал мой кораблик, который подарил мне папа? И вообще, кто ты такой?

Вращая выпученными глазами, странное существо весьма дружелюбно проговорило:

– Ну, во-первых, здравствуй, очень рад столь неожиданному и редкому посещению моей персоны. Во-вторых, я Водяной, и всё, что находится в воде в этих оврагах, прудах и притоках, – моё. Так что верни мне мой кораблик.

Серёжа, обеими руками прижав к груди своё сокровище, ответил:

– И не подумаю!

Странное существо, назвавшее себя Водяным, сев поудобней, пробулькало:

– Ну тогда давай меняться.

Серёжа, посмотрев на кораблик, ответил:

– Я вообще-то об этом ещё не думал. А что ты можешь предложить мне взамен?

– Твою жизнь, – ответил Водяной.

– А как это? Что это такое?

Водяной, недоуменно взглянув на мальчика, почесал перепончатой лапой свою лысую голову:

– Ну, как тебе объяснить, ты разве этого не знаешь?

– Нет, – ответил Серёжа.

– Ну, жизнь – это всегда, когда ты захочешь, можешь часами смотреть на синее-синее небо с облаками, ночами любоваться падающими звёздами, радоваться солнцу, ветру, дождю, ну, в конце концов, искупаться в моём пруду, а если ты злой и нехороший мальчик, то бросить камнем в лягушку.

Серёжа, булькая пузырями, засмеялся и, словно заикаясь, сказал:

– Да я это, это я и так имею, сколько хочу, – чем окончательно обескуражил Водяного. Он стал грустным и таким печальным-печальным, что Серёже даже стало жалко этого неказистого и, наверное, совсем одинокого существа, у которого, по-видимому, ничего и нет, кроме речных ракушек в ушах.

– А вообще, зачем тебе мой кораблик? – спросил Серёжа.

Водяной, словно встрепенувшись, ответил:

– Я хочу поплыть далеко-далеко в кругосветное путешествие, а вот такого кораблика всё нет и нет, одни только щепочки, неказистые лодочки да дощечки с гвоздиком посередине. А на них далеко не уплывёшь.

Серёжа радостно протянул обеими руками кораблик Водяному и сказал:

– Ну вот так бы сразу и попросил по-хорошему, а то дай, отдай взамен какую-то жизнь…

Водяной радостно забулькал большими пузырями:

– Ну тогда я тебе, кроме жизни, подарю ещё ракушку. Правда, она маленькая, окаменевшая и не очень красивая, но зато этой ракушке миллион лет.

И Водяной положил ему в карман пуховичка ракушку.

– Ну а теперь держись крепко-крепко за мою бороду, я тебе помогу добраться до берега. Там тебя, наверное, вовсю ищут! – И, обмотав маленького Серёжу водорослями от своей бороды для надёжности, стремительно поплыл в сторону берега…

«Ну а потом?» – спросите вы.

А потом Серёжу с температурой лечили. Подарки, привезённые тёте Тане, возмущённые папа и мама отдавать сперва не хотели. Серёжа кричал, что тётя Таня ни в чём не виновата, это он сам туда побежал, не послушав её. И вообще, его спас дедушка Водяной, которому он подарил кораблик, а не тот рыжий мальчик с его папой, которые могли бы и не делать ему искусственное дыхание и которым зазря дали медаль за спасение утопающих.

После этого подарки тёте Тане сразу отдали, а мама, чем-то сильно напуганная, куда-то убежала и вернулась уже с доктором, который Серёжу лечил. Он сказал, что всё самое страшное позади, и сделал ему больнющий укол. Серёжа про Водяного больше никому не рассказывает, а то опять придёт доктор…

Потом тётя Таня с папой жарко истопили баню. Когда на небе стали появляться звёздочки, папа, мама, тётя Таня и Серёжа, счастливые, сидели неподалёку от печи за столом и пили чай с душистым малиновым вареньем, ожидая пирог с капустой, который был вот-вот на подходе. Мама, весело смеясь, радовалась, как здесь всё прекрасно, а маленький Серёжа, с загадочной улыбкой поглядывая в своей ладошке на окаменевшую ракушечку, которой миллион лет, размышлял: «А домой, наверное, ехать всё-таки придётся. Мама с папой будут сильно переживать…»

Неподалёку от большого города располагался рабочий посёлок, где также были дома, магазины, Дом культуры и школа, но не такие большие и красивые, как в самом городе, а некоторые жилые дома, стоящие неподалёку от новых многоэтажек, не имели даже элементарных удобств, к которым многие из нас уже давным-давно привыкли.

На окраине этого посёлка высилась большая заводская труба, дымя шлейфом серого дыма в заоблачную даль синего неба. Временами за высоким тёмным заводским забором что-то сильно громыхало и скрежетало и белые клубы пара с неприятным запахом разносило ветром по всей округе. Даже неугомонные воробьи и длиннохвостые сороки, сердито чирикая и стрекоча, спешили быстрее улететь в ближайшую лесопосадку и не прилетали до тех пор, пока воздух не очищался.