Даже Оракулов могло поразить такое сильное нежелание помогать спасти место собственногожительства. Даже присутствие девушки, которая, не обладая магической силой, имела сильное влияние на колдуна, не очень способствовало продвижению дела. Весь лес ждал, что портал откроется, дриады вернутся и всё станет как прежде.

Из этого осуществилось только открытие портала, после чего всё стало ещё хуже.

Древо жизни, словно чувствуя опасность, которой подвергалась его дриада, скидывала последние листья. На ветках осталось всего ничего, а потом начнут отмирать и они, а после этого корни и, наконец, дерево умрёт окончательно.

Привлечение людей, столь нежелательное ещё совсем недавно, теперь казалось единственным выходом. Королевская семья имеет влияние, богатство… Если не помогают моральные принципы, может, сработает корысть?

========== Глава 20. (Витар) Во дворце. ==========

(Витар)

Я проснулся от боли в руке, неудачно повернувшись на кровати и ударившись о полог свежим синяком.

Спал я сегодня слишком мало, и к боли в руке прибавилась ещё и головная.

И муки совести тоже, потому что в какой-то степени из-за меня колдун сейчас сидел в темнице.

По ощущениям это всё произошло сто лет назад, хотя на деле прошло всего лишь несколько часов, которые я провел в своей комнате, пытаясь справиться со стыдом и страхом перед отцом, Роджером, Октезианом и черт знает чем ещё, до тех пор, пока сон меня не сморил.

А ведь всего этого вообще не должно было быть.

Роджер вывел меня к замку, когда уже начинало светать, но весь двор должен был ещё спать.

В отличие от своего брата он оказался приятным собеседником, хотя не скрывал своих меркантильных интересов. Но и не угрожал мне, не пытался шантажировать, ничего такого не было.

Единственное, мы договорились, что он не расскажет отцу про Тевич, а я не расскажу ему о том, что Роджер ― тёмный маг. Легенда была простой: я повздорил с Роланой, а он встретил меня в лесу и помог найти дорогу домой, и теперь стоит его наградить за старания.

Если бы всё прошло гладко!

Вопреки ожиданиям, жизнь во дворце кипела.

Видимость спокойствия поддерживалась только в тех местах, где находился Джеральд и его свита, все остальные уже были осведомлены о нашем исчезновении.

Дорана выдавливала дежурные улыбочки, когда это было необходимо. Моргана и Урана сидели в девичьей и отказывались выходить, ссылаясь на головную боль. Отец беседовал с гостями в рамках этикета, но всё время посматривал на часы и периодически отлучался к советникам узнать новости.

А те, в свою очередь, выведывали всё у стражников и доносили отцу, стараясь обличить фразу “никого не нашли” в какой-то витиеватый доклад, который должен был успокоить и подарить надежду. Впрочем, отец всё равно выговаривал им всё, что он о них думает. А советники выговаривали это всё стражникам.

И последние к утру находились в таком взвинченном состоянии, что едва не зарубили Роджера на месте. Да и то не сделали они это только потому, что рядом находился я, и они испугались задеть принца. Поэтому они ограничились тем, что довольно грубо оттащили меня в сторону, из-за чего я и ударился о железный нагрудник одного из них, и только потом накинулись на Роджера.

Его магия оказалась почти бесполезна против толпы вооруженных стражников, но слегка задержала их. И этого времени мне хватило, чтобы приказать пощадить колдуна.

Свой голос я слышал словно издали, и даже сейчас, вспоминая, он казался срывающимся и неразборчивым, словно я пытался кричать, набрав полный рот камней. Реган никогда бы так не отдал приказ. Он даже в самом своем злом состоянии умудрялся говорить чётко и разборчиво.

Впрочем, стража меня всё же послушалась, когда я бросился к ним, чуть не попав под удар меча.

Хотя это всё равно не спасло Роджера от сильных ударов по лицу и телу, а также последующего заковывания в кандалы и запирания в темнице. Единственное, чего я добился ― это сохранение его жизни, а ещё приказал вызвать Октезиана.

И это было одним из моих самых глупых решений. Кто такой Октезиан стражники не знали, и этот вопрос они решили передать королю.

И вот тогда пришлось всё объяснять отцу, который к тому времени уже несколько десятков раз подробно расспросил советников, и получил от них лишь уклончивые ответы и разведение руками.

Не хотелось даже вспоминать, что мне потом с глазу на глаз высказывал отец, и как долго длился наш разговор. При мыслях об этом щёки снова вспыхивали. Сначала я не мог даже слова вставить в его монолог, и это мне казалось ужасным.

Но самое ужасное началось, когда я всё-таки получил возможность говорить, и вынужден был просить отдать приказ доставить Октезиана во дворец.

Я даже не знал, как объяснить, откуда я знаю Октезиана; кто такой Роджер; где Ролана и Реган… я просто стоял, опустив голову и что-то лепетал про нашу ссору с сестрой, про то, что мы гуляли в лесу, поругались, я пошёл в сторону дома, но заблудился, а потом встретил Роджера с Октезианом, которые тоже прогуливались, и Роджер решил проводить меня до дома…

Отец ― я уверен ― не поверил ни слову. Но приказ позвать колдуна отдал. А потом отправил меня в мои покои, обещая после отъезда Джеральда более серьёзный разговор.

Поспать, несмотря на усталость, у меня не получилось. Слишком много мыслей роилось в голове. Я то погружался в дремоту, то резко возвращался в реальность, но в любом из этих состояний я не переставал думать о том, что происходит.

И от этих мыслей накатывало бессилие. Я вдруг осознал, что практически ничего не могу сделать. Только сидеть и ждать развязки, смахивая с глаз злые непрошенные слёзы.

Когда придёт Октезиан, никто не знал. И придёт ли он вообще. Зато что будет в случае, если он не явится, было понятно ― Роджера казнят. А что будет, если Октезиан придет, но не сможет или не захочет возвращать Ролану и Регана? Я на этот вопрос ответа не знал.

Сидеть в покоях и дальше стало невыносимо, и без этого я чувствовал себя отрезанным от мира. Приемов сейчас не было, а с Джеральдом складывались довольно тёплые отношения, и если что небольшое нарушение этикета прошло бы безнаказанным.

Выйдя из комнаты, я пошёл в тронный зал, бесшумно проскользнув в его двери и тут же оказался в центре внимания.

Не считая парочки стражников, которые усиленно делали вид, что их ничего не занимает, кроме поддержания безопасности, здесь были отец, Дорана, Октезиан, Катя и закованный в кандалы Роджер, рядом с которым стоял ещё один стражник, держа руку на эфесе меча, словно готовый в любой момент отрубить молодому человеку голову.

Если он опасался, что колдун может как-то навредить, то напрасно. Роджер сейчас вряд ли мог сейчас оказать серьёзное сопротивление, глаза его были прикрыты, чёрные волосы с одной стороны слиплись от крови, губа была разбита, на скуле сиял синяк. Я ощутил острый укол вины, когда увидел эту картину, и даже думать не хотел, насколько серьезные повреждения скрывает одежда.

Роджер слабо ухмыльнулся, заметив это.

― Хорошего дня, Ваше Высочество, ― хрипло произнес он.

― Клянусь, колдун, ещё одно твоё слово ― и ты вернёшься в темницу, ― немедленно отозвался отец. Голос его прозвучал устало, но так уверенно, что даже у меня холодок пробежал по коже, а Катя испуганно посмотрела сначала на Октезиана, потом на Роджера. ― А если совершишь малейшую попытку использовать магию ― окажешься на виселице, ― продолжил король.

Роджер облизал пересохшие губы, но ничего не ответил, только звякнул кандалами. Голова его поникла, хотя дерзкий взгляд всё равно неизменно был направлен на короля. А вот улыбка не получалась, и после нескольких попыток уголки его губ окончательно поникли.

Катя что-то шепнула на ухо Октезиану, но тот тряхнул головой.

― Ваш-ше Вел-личество, ― голос у неё сбился, словно ей не хватало воздуха. ― Прикажите освободить Роджера.

Это было, даже трогательно. Хотя и глупо. Впрочем, отец не разозлился на своеволие. Он вообще не выказал ни единой эмоции, только коротко ответил: