========== Часть 1 ==========
— Десять золотых.
— За эту замарашку? Три!
Одутловатое лицо работоговца покраснело, округлые щеки затряслись, он принял оскорбленный до глубины души вид.
— Три?! — возмутился он. — Помилуйте, сир! Вы посмотрите на нее! Северянка, молодая, сильная!
Лорд Бергер, уже жалея, что в этом самим богом забытом краю покинул корабль один без кого-нибудь из команды, посмотрел на девчонку, которую хотели продать.
Ничего особенного, если не считать необычных синих глаз, но даже это среди местных не являлось чем-то из ряда вон выходящим. А в остальном типичная жительница севера: светловолосая, черты лица тонкие, невзрачные, худенькая и, судя по тому, как переминается с ноги на ногу, сильно замерзшая. Неудивительно. Здесь даже летом погода не радует своим холодным ветром с моря, а девчонка еще и босая.
— Хорошо, четыре, — вздохнул Бергер.
Ему не терпелось вернуться на корабль и отправиться домой. В сущности зачем ему рабыня с севера? На юге девушки не хуже, а постараться — можно и получше найти. Он снова посмотрел на девчонку: на шее медальончик какой-то — может, зажиточная? Тогда можно вернуть родственникам за вознаграждение, которое в несколько раз покроет затраты…
— Но сир! — плаксиво повторил работорговец. — Северянка… Отдам за восемь.
Она-то северянка, а вот ты откуда? Тоже с юга, кажется. И как бы не с Пустой Гавани, там таким промышляют, хотя и они не часто рискуют похищать жителей севера.
Почему он сам не уходит Бергер объяснить не мог. Рабыня ему была не нужна, тем более отсюда, где по слухам каждый второй колдует, а каждый пятый проводит ритуалы с жертвоприношениями. Он и с корабля ушел, чтобы просто побродить по окрестностям, а то за месяц плавания рожи матросов надоели хуже солонины, которой кормили. Жалость? Да какая может быть жалость у зажиточного лорда, рыцаря Его Величества? Все жалостливые больше двадцати пяти лет не живут! Жажда выгоды? Ну это, пожалуй, уже ближе, опытный глаз много повидавшего человека видел, что девчонка не так проста, как кажется.
— Хорошо, пять, — махнул он рукой. — Последняя цена!
Но прежде, чем он договорил фразу, девчонка взглянула на него, и слова застряли в горле. Она больше не напоминала запуганного зверька, наоборот, во взгляде поселилось нечто очень властное. По спине пробежал холодок.
— Семь монет, сир! Меньше не могу, — торговец никаких перемен не заметил.
— Ну и пошел к черту тогда! — разозлился Бергер и быстрым шагом направился к причалу.
Он не был трусом, трусы на юге тоже долго не задерживались на этом свете, но сейчас ему стало не по себе. Он вдруг осознал, что нарушил одно из двух правил, которым обязаны были следовать путешественники: в новых незнакомых местах поодиночке не ходить, с местными не разговаривать. Еще и погода стремительно портилась: небо потемнело, ветер усилился, море поднималось высокими волнами, нужно было помочь матросам.
— Сир! — позвал его торговец, но его голос сначала потонул в громком возгласе девчонки, а потом прервался кашлем.
Оборачиваться Бергеру не хотелось, но что-то в услышанном заставило его это сделать, положив на всякий случай руку на эфес меча.
Работорговец, как рыба, вытащенная из воды, хватал ртом воздух, из его рук выпала веревка, которой была связана девчонка, но его это не занимало: согнувшись пополам он пытался вдохнуть, а лицо его между тем стремительно начинало синеть.
За секунду в голове Бергера пронеслось несколько вариантов: прийти на помощь работорговцу, помочь девчонке или уйти прочь. И снова он наткнулся взглядом на холодные синие глаза.
Она просто стояла в шерстяном платье, босая, с накинутой на шею веревкой, и бесстрастно смотрела на задыхающегося, корчившегося рядом с ней торговца, на губах которого уже выступила пена.
Бергер огляделся. Когда он успел так далеко зайти? Старался не потерять из виду причала, и в итоге забрался в горы. Причал, конечно, вот он, почти под ними, но кто в здравом уме будет прыгать со скал? Хотя тут уже можно и поспорить, какая смерть лучше — разбиться или задохнуться, как несчастный работорговец, который весь обмяк и больше не шевелился, только на почерневших губах лопались пузырьки пены, смешанной с кровью.
Бергер выхватил меч, но пока медлил, мысленно молясь, чтобы бог не оставил его умирать так далеко от родины.
Девчонка теперь подняла взгляд на него, пронзила синими глазами и снова что-то заговорила на своем странном языке, голос у нее был чистый, хорошо поставленный словно у глашатая, но Бергер совершенно не знал местного языка: на севере было столько диалектов, что разобраться в них было невозможно.
Сердце пронзила острая боль, настолько сильная, что перехватило дыхание. Бергер прижал свободную руку к груди, но это не помогало.
А синие глаза безжалостно смотрели на него.
— Гори в Аду! — в бешенстве заорал Бергер, с обнаженным мечом пытаясь броситься на нее, но сердце отозвалось такой болью, что сталь выпала из рук, а сам он споткнулся и упал, припадая лицом к мерзлой земле, дышалось тут чуть легче.
А девчонка подошла ближе, присела рядом и сквозь закрывающиеся веки он успел заметить ее любопытный взгляд, как у кошки, которая играет пойманной мышью или птицей, тонкая рука сорвала с его головы шляпу…
И вдруг боль отступила. И девчонка тоже отступила, Бергеру было не до рассматривания, но он и так понял, что что-то случилось, а когда он поднял голову, растерянный взгляд девчонки это подтвердил.
— Ты есть огонь, — с сильным акцентом потрясенно сказала она, прикасаясь ладонью к его груди, где располагалось сердце.
От этого по телу растеклось тепло. Бергер ничего не понял, но кажется убивать его передумали. Первым желанием было подхватить меч и одним ударом перерубить тонкую шейку, но рисковать зря не хотелось. Один раз бог помог, но это не значит, что можно испытывать его терпение.
— Ты есть огонь, — повторила она, тонким пальцем прикасаясь к его лбу возле линии волос.
Вот в чем дело? Кто бы мог подумать, что рыжие волосы, которые на юге выдавали в Бергере чужака, когда-нибудь спасут ему жизнь? До этого они приносили только неприятности: смуглые темноволосые южане неохотно шли на контакт с молодым авантюристом, который вместе с женой прибыл с Далекой Земли. Потребовались годы и недюжинные усилия, чтобы стать своим в Старом и Новом Городах. Впрочем, на окраине на рыцаря Его Величества все еще посматривали косо.
— Твоя жена тоже быть огонь? — спросила девчонка.
Бергер только начал приходить в себя, еще не совсем осознавая свое спасение, и труп работорговца усиливал это впечатление. Он не мог выдавить из себя ни слова, только, не отрываясь, смотрел в эти синие глаза.
Девчонка сжала ногтями ткань его камзола, и сердце тут же отозвалось болью, словно его пронзили иголки.
— Твоя жена — огонь?
— Дааа, — из горла против воли вырвался стон.
Пытка прекратилась, и он смог вдохнуть холодный морской воздух.
Люси прибыла на юг вместе с ним почти двадцать лет назад и столкнулась с теми же трудностями, что и ее супруг. Даже, наверное, с большими — хорошенькую рыжеволосую девушку многие считали ведьмой, и пересуды усиливались на фоне успехов Бергера, который за короткий срок успел добиться расположения короля, стать рыцарем, а потом и вовсе получить титул лорда.
Но настоящие ведьмы выглядели не так. У них были длинные тонкие светлые волосы и яркие синие пронзительные глаза.
— Что ты хочешь? — выдохнул Бергер. К нему вернулось зрение, слух, исчезла боль, но он все еще не спешил ни встать с земли, ни поднять меч, тем более, что это чудовище вряд ли бы позволило сделать подобное.
— И твой сын тоже огонь, — утвердительно заявила девчонка, с трудом подбирая слова.
Бергер медленно кивнул. Нетрудно догадаться, что у двух рыжих родителей появится рыжий ребенок, но откуда она знает, что у него именно сын — единственный и долгожданный, которого они с Люси столько лет выпрашивали у небес.
