Агуя тем временем подтянула местную жительницу ближе к берегу и опустила почти на уровень глаз Гальджа, который смотрел, не мигая.
Желтоватые глаза русалки сами собой расширились и остекленели, зрачки сузились, превратившись практически в черные точки.
— Имя! — потребовал некромант.
— Алисия… — губы у нее почти не двигались, когда она отвечала.
Гальдж почувствовал проникновение в сознание русалки и на мгновение увидел их самих ее глазами: два растрепанных мокрых молодых человека и кикимора, вцепившаяся в ногу Агуи.
— Ты владеешь только половиной озера, — четко произнес он.
— Я владею только половиной озера, — эхом отозвалась Алисия.
— Ты не пересекаешь владения кикиморы.
— Я не пересекаю владения кикиморы.
— Ты верна своим словам.
— Я верна своим словам.
— А теперь бесплатный аттракцион, — усмехнулась Агуя и резким движением швырнула Алисию почти в середину озера.
Брызги, поднявшиеся из-за этого, достигли даже берега, но и так насквозь промокшим близнецам особенного дискомфорта это уже не доставило.
— Если вас за подобное поведение Уайтхед не выгонит, то по гипнозу поставлю пятерки, — послышался позади строгий голос.
Все трое синхронно вздрогнули, оборачиваясь.
За их спинами стоял Селиверстов, скрестив руки на груди.
— Я, кажется, просил вести себя прилично.
Агуя сердито фыркнула, а Гальдж пояснил:
— Речь шла о магии под присмотром и кострах возле воды.
— И кто же присматривает? — скептически поднял бровь преподаватель.
Близнецы переглянулись и в один голос ответили:
— Шурочка.
Селиверстов хмыкнул и направился к АООМУ, а близнецы снова опустились на колени. Теперь уже погреться возле костра.
И там почти сразу к ним подошла девушка со странным мятным оттенком кожи и необычными глазами с практически желтой радужкой. Ее совершенно не по погоде надетое бежевое платье развевалось на ветру.
— Привет, — она улыбнулась пухлыми бескровными губами.
Близнецы тоже поздоровались, пытаясь прикинуть, что это за существо.
— Русалок обижаете? — прищурилась девушка.
— Ты из фонда защиты водной фауны? — поинтересовался Гальдж.
— Можно и так сказать, — девушка оскалилась в улыбке. Зубов у нее было в разы больше, чем у людей, но они были намного тоньше, как… рыбьи?
— А-а… понятно, — заметила это Агуя. — Ты тогда тоже намекни русалке, что жилплощадью придется поделиться. Шурочка тут до тех пор, пока на Буяне все не стабилизируется.
Девушка усмехнулась.
— Намекну, — мягко сказала она. — Только и вы огнем тут нас не жгите, — она снова усмехнулась. — Русалок здесь много, — и неожиданно девушка прямо в одежде пошла в воду, отошла на несколько метров и нырнула под воду.
— Еще и русалки… — буркнул Гальдж.
— Еще и много, — вторила ему сестра.
Комментарий к Признак восьмой: фраза”ОГОНЬ!” не всегда вызывает восхищение
*драчливая, сварливая женщина
========== Признак девятый: ваша личная жизнь - это достояние общественности ==========
Единственное, чем в ОРУ были довольны абсолютно все — это лаборатории. Кольцов и Рихтер могли на всех собраниях поднимать вопросы, касающиеся жилых и учебных помещений, окон, стен, отсутствия ремонта, крайне нестабильной внешней обстановки, но у их оппонентов — разного уровня чиновников — всегда был железный контраргумент: средства потрачены на лаборатории.
При всех своих недостатках, этот пункт был действительно на высоте. ОРУ в том числе был заинтересован, чтобы студенты после выпуска остались и занимались наукой, да и преподаватели не так охотно отправлялись бы работать на другой конец страны, если бы не было возможности изучать все аномалии Камчатки, практически в самом их эпицентре. Поэтому лаборатории были оборудованы современными устройствами, фиксирующими магию; микроскопами; различного рода приспособлениями, чтобы выяснять возраст изучаемого артефакта; кучей мелочей в виде котлов из различного материала, мензурок, пробирок и прочего. И все это еще и постоянно обновлялось на зависть коллегам из других университетов.
Лаборатории занимали все восточное крыло первого этажа и разделялись по секторам: некромантии, магической биологии, истории, зельеварения. Еще несколько помещений были смешанного типа, в них, как правило, проходили занятия, чтобы не мешать ученым, и не заставлять их прекращать эксперимент в самом его разгаре, потому что у пятого курса зельеварение.
Но сейчас Рихтер сама находилась в одном из таких помещений. Переживать о занятиях не приходилось, студенты были на внеплановых каникулах, и они с Кольцовым ждали подтверждения из нескольких российских магических вузов о принятии студентов. Младшие курсы уже согласились взять к себе в Лукоморье, а вот с остальными пока выходила заминка. Еще один магический университет находился в Сибири, но по размерам он уступал и камчатскому и лукоморьевскому, поэтому нужно было решить вопрос с расселением. Вопрос об отправлении студентов за рубеж пока остро не стоял, в конце концов, итоговые экзамены только у десятого и восьмого курсов, к тому же что-то подсказывало Рихтер, что Уайтхед уже рассказал коллегам о своих впечатлениях, и они уже составили список типа “100 причин, почему мы не можем принять ваших студентов у себя”.
Но сейчас она думала о том, что магические импульсы образцов Буяна были не просто далеко за пределами нормы, но и абсолютно хаотичными.
Максимальная концентрация магии была в образцах, которые они взяли в пещере под островом, но даже там она скакала, показывая то абсолютно средние показатели, которые такому очагу магии не соответствовали, то, наоборот, фиксировали такой всплеск энергии, что было непонятно, как остров еще не взорвался.
Образцы почвы тоже не радовали. Но здесь было без сюрпризов — они просто были абсолютно безжизненными, как будто их взяли с поверхности Марса, а не магического острова, который кишел различными представителями животного мира.
Завуч подняла голову на вежливый кашель. В лабораторию быстрым шагом вошел Кольцов, швырнул на стол толстенную книгу, которая от такого обращения сама раскрылась, а потом придвинул стул к столу Рихтер, присаживаясь рядом.
Та чуть отодвинулась, давая возможность ректору заглянуть в микроскоп и в ее записи.
— Книга магии? — спросила она, кивая на принесенный ректором том, который от удара раскрылся.
— Угу, — буркнул тот, недовольно цокая языком от выводов, сделанных по поводу Буяна. — Толкователь предсказаний.
Рихтер тряхнула копной рыжих волос.
— Я считала, что вы во все это не верите.
— Я считал, что с Буяном не случится такого… — он замялся, подбирая слова, но потом просто повторил: — такого.
— А что с предсказаниями? — спросила женщина, тряхнув рыжими волосами.
— То же самое, что и с научными выводами, — поднял голову Кольцов. — Ничего не понятно.
— А вот тут не надо, пожалуйста, Андрей Савельевич, — нарочито обиженно произнесла Рихтер, которая сидела битый час в лаборатории. — Пойдемте.
Рассказывать и выступать перед публикой она искренне любила. Не было никакого страха, если нужно было что-то донести до слушателей, будь это третий параграф учебника по зельеварению, критика чьего-то эксперимента или просьба выделить средства на ремонт пола, который пострадал после урока левитации.
Постепенно это даже превратилось в привычку. И ее, и окружающих. Все знали, если какая-то конференция, на которую выделили три места, то речь идет о занятии оставшихся двух, потому что Таисия Михайловна отправляется безоговорочно.
Но сейчас слушатель был один. И она была не на конференции. Да и говорить особенно было нечего. Скорее, сработала старая привычка.
Впрочем, она всегда была уверена, что лучший способ что-то узнать — объяснить это “что-то” другому, и нынешняя ситуация была не исключением, тем более она и правда работала не один час.
Рихтер вывела данные на большой экран. И если на мониторе компьютера зашкаливающие цифры в таблице казались просто неприятными, то выведенные на полстены они казались пугающими.
