Ничего сверхнового и оригинального.

Гарри проснулся от собственного крика. Рефлекторно рука сжала палочку и устремилась в темноту, в сторону невидимого врага. Прошло несколько секунд, таких мучительных и долгих, чтобы осознать — комната была пуста. Это лишь сон, его внутренние страхи и демоны, вырывавшиеся на свободу во время его снов. Днём, находясь в сознании, Гарри мог хоть как-то контролировать их, ночью же они прорывались на волю, устраивая танцы с бубнами, терзая его и без того искалеченную психику, видениями и воспоминаниями.

Лето было в самом разгаре. Шёл третий месяц с момента их победы. Та эпичная битва за Хогвартс, расставившая по-новому положение сил на политической арене Магической Британии, должна была стать точкой отчёта новой жизни. Счастливой и полноценной — ведь они, вопреки всем законам логики и здравого смысла, победили. И даже выжили… В отличие от Фреда, Люпина, Тонкс и десятков, сотен других магов, которым уже не суждено обнять родных, увидеть свет, почувствовать вкус жизни…

Победа, которой они радовались вначале, досталась очень дорогой ценой. Ценой жизни тех, в чьей смерти Гарри не мог не винить себя. Ведь целью Волан-де-Морта, этого слетевшего с катушек психа, всегда был он — «мальчик, который выжил» — знаменитый Гарри Поттер. Его защищали, оберегали, за него гибли другие. И Гарри не мог простить себе этого, чтобы ни говорили окружающие. Его боготворили и благодарили, а он испытывал чувство вины, давящее на него могильной плитой, лишая возможности нормально дышать… жить… чувствовать… любить… Они были достойны этого, а не он… Он, только он, должен был погибнуть в этой битве.

Но он выжил. И, вопреки собственному желанию, стал героем, иконой современной Магической Британии, на которого готовы были молиться перепуганные произошедшими событиями волшебники. И чем больше его возносили, тем больше он уходил в себя, чувствуя неимоверный груз ответственности за погибших.

Новые планы, цели, мечты, — у Гарри их не было. Эйфория от победы покинула его быстрее, чем он смог ей насладиться, оставив выжженное пепелище в его душе. Цель, к которой его подводили и готовили — выполнена. Дальше — спокойная, счастливая жизнь… И это было как раз чем-то неведомым, непостижимым и очень сложным. Гарри просто напросто не умел быть счастливым, не мог позволить себе этого. Особенно, когда по его вине было столько несчастных, лишившихся своих близких.

И вот уже почти два месяца продолжалось его добровольное заточение на Гриммо. Дом, где каждая деталь своим напоминанием о крёстном вгоняет нож в сердце; где всё ещё слышны голоса членов Ордена, геройски погибших, защищая его; где чудится смех близнецов Уизли, которые тестируют свои подслушивающие устройства и подтрунивают над младшим братом. Гарри намеренно поселился в этом месте сосредоточения призраков, словно наказывая себя за то, что остался жив.

Он медленно сполз с кровати и прямо босиком направился к бару, где хранились спиртные запасы Сириуса. Голые ступни обдавало холодом, пол противно поскрипывал, но это его не заботило… Его вообще теперь мало что волновало. Хотя нет… Его тревожили и смущали навязчивые, странные, необъяснимые желания, которые последнее время буквально преследовали его, от которых становилось дурно и стыдно, которые пугали его похлеще самого Волан-де-Морта.

Гарри плеснул в бокал янтарную жидкость и залпом осушил его. Горячая волна обожгла горло и спустилась ниже. Сейчас станет лучше. Должно, по крайней мере. За окном едва брезжил рассвет, чуть приоткрывая взору старые лондонские дома, постепенно стягивая с них ночное покрывало. Да, не лучшее начало дня… Но Гарри уже привык. Алкоголь помогал забыться, и плевать кто там что об этом думает, даже Гермиона, особенно Гермиона…

Всё началось примерно месяц спустя со дня битвы. Гарри понял, что абсолютно не готов к новой жизни, ведь глубоко в душе он и не надеялся выжить. Цели теперь не было, смертельного врага тоже, вроде — живи, радуйся… Но что-то словно щёлкнуло внутри. Он охладел к Джинни, совсем. А может, просто боялся, что когда-нибудь она упрекнёт его в смерти брата. Или, ещё хуже, в собственной загубленной жизни. Ведь она была такой юной и жизнерадостной, а он сам себе напоминал дряхлую развалину с поломанной психикой.

Вторым неприятным для него открытием стало раздражение, порой такое сильное, что оно переходило в ярость, когда он оставался наедине сам с собой. Рон и Гермиона! Рон и Гермиона, обменивающиеся многозначительными улыбками, держащиеся за руки, садящиеся рядом за столом. Это бесило, заставляя Гарри мучиться ещё больше от вины за то, что он не может порадоваться за друзей. Он не хотел видеть эти нежности, он вообще их не хотел видеть! Вдвоём. Вместе.

Какое-то время они с друзьями помогали восстанавливать Хогвартс, где Гарри начал всех сторониться и старался работать в одиночестве. Затем профессор Макгонагалл отправила их по домам, строго рекомендуя набраться сил и отдохнуть перед новым учебным годом.

Миссис Уизли настоятельно звала Гарри в Нору, но он не мог принять столь желанное приглашение по одной причине: Фред… Фред погиб за него, из-за него… Эта чудесная женщина, в чём-то заменившая ему мать, потеряла по его вине сына, а лучший друг остался без брата… как и Джинни. Конечно, Гарри никто не обвинял, но этого и не требовалось, он сам был лучшим обвинителем самого себя. Дом Блэков идеально подходил под настроение и позволял возводить самобичевание на небывалые высоты. Он был достоин этого мрачного жилища, заселенного призраками прошлого, не дающего ему забывать… Старый, мрачный, запущенный особняк, с неряшливым, ворчливым домовым эльфом и портретом сумасшедшей старухи, периодически выкрикивающей ругательства. Гарри было плевать… Он уже давно не обращал внимание ни на Вальбургу, ни на лебезящего перед ней Кикимера. Парочка чокнутых! Они, определённо, стоят друг друга.

Гарри прихватил бутылку и отправился с ней прямо в спальню. Рон с Гермионой обещали прийти к обеду, как обычно. Он уже успеет отоспаться к тому времени. Значит, можно опрокинуть ещё пару порций. Находясь в полусонном состоянии, Гарри не заметил, что из-за угла за ним наблюдают два огромных глаза.

***

Кикимер осторожно прошмыгнул вниз и двинулся по коридору к заветной цели. Пока молодой хозяин в постели, у него есть время… Добравшись беззвучно до нужного места, он осторожно раздёрнул шторы и склонился в реверансе.

— Почтенная госпожа, недостойный Кикимер приветствует вас.

— Есть новости? — презрительно поинтересовалась старуха.

Эльф удручающе покачал головой.

— Кикимер старается. Кикимер убрал дом. Кикимер готовит. Хозяин не замечает. Хозяин плохо питается и много пьёт.

— Вот несчастье на мою голову! — прогремела Вальбурга, но тут же осеклась и чуть сбавила громкость. — Тупица! Мерзкий полукровка! Как мог мой сын так осквернить дом великих Блэков и оставить его в наследство этому малохольному ничтожеству, который с собственной жизнью совладать не может?! Да еще и путается с грязнокровками и предателями крови!

Кикимер, кивая в знак согласия, принялся натирать до блеска раму портрета. Среди всех обязанностей данный ритуал был любимым, и он выполнял его с особым удовольствием.

Какое-то время миссис Блэк молчала. Будь её воля, она бы собственноручно выкинула из дома проклятого Гарри Поттера. Но, во-первых — это было не во власти портрета, а во вторых — он был законным наследником и продолжателем славного рода Блэков. Вальбурга гордилась своим происхождением и прерывание рода воспринималось ею хуже самой смерти. Блэки должны были существовать, они всегда имели влияние в магической Британии, являясь одной из самых могущественных семей. И сейчас, как бы она не ненавидела своего дальнего родственника, именно от Гарри Поттера зависело будущее их рода. А этот тупица вместо того, чтобы достойно нести своё имя, спивался сидя в заточении. Герой, называется! Позора от таких наследников не оберешься!

Вначале портрет клял Гарри на чём свет стоит и приказывал убираться из дома. Доставалось так же его друзьям и предполагаемой невесте — урождённой Уизли, которую Вальбурга не выносила вдвойне. Но Гарри не обращал на её вопли никакого внимания и, в конце концов, ей надоело бесполезно сотрясать воздух. Не обращал он внимания и на то, что Кикимер запустил дом настолько, что тот походил на старый пыльный чулан. Ему было всё равно. И пока миссис Блэк и её верный эльф любезничали ночами, Гарри всё больше погружался в самобичевание и опустошал спиртные запасы Сириуса.