Присев на край стула, Джек залпом выпил вино, которое немногим ранее проигнорировала Самира. Вспышка злости постепенно утихла и преобразовалась в устойчивый неприятный осадок. Он не стал возражать, когда мистер Маршалл тяжело опустился на соседнее место.

– Мне тоже страшно, – сказал он тихо. – Ночные кошмары разные бывают, но у меня только один – жизнь, в которой никогда не было Грэйс.

– Простите, что накричал, – неожиданно для себя извинился Джек, отодвинув бокал. Он близко знал Сэма Маршалла большую часть жизни. А теперь оказалось, что не знал.

– Ничего, я много лет ждал, чтобы кто-нибудь на меня накричал. Наконец могу вслух попросить прощения у кого-то. Просил у себя самого – тщетно.

– Вы хотя бы собирались вернуться?

– Я решил это в тот самый миг, когда захлопнул за собой дверь. Да я уже и ехать никуда не хотел… чёртово упрямство! Перед тем, как сесть на поезд, я звонил Николь, клялся, что вернусь, умолял не делать… ничего. Обещание я сдержал. – Мистер Маршалл разрушил аккуратную горку из останков салфетки, которую Самира выстроила на своей тарелке. – Даже когда я встретился с мамой Самиры – как бы сильно я не успел её полюбить… счастье наше было скоротечным.

Делиться истинными чувствами – совсем не то, что рассказывать сказки. Особенно, если чувства эти скомканы, плотно утрамбованы и похоронены под пластом новых забот. Казалось, мистер Маршалл с трудом их откапывал.

– При первой же возможности я вернулся. А когда впервые взял Грэйс на руки… О, Джек, у меня внутри всё перевернулось. То, что раньше казалось важным, отправилось в самый конец списка ценностей. Я пропустил день её рождения, но только тот, самый первый, а после пообещал себе стать лучшим отцом в мире.

Джек подумал, что и это обещание Сэм Маршалл сдержал, но вслух не признался. Открыто осуждать у него получалось легче, чем сочувствовать.

Когда они вернулись в гостиную, то обнаружили Самиру на диване рядом с Тони. Тот шёпотом внушал ей что-то, помогая себе энергичной жестикуляцией, а Самира тем временем рассматривала скучный рисунок на ковре. При появлении хозяина дома Тони замолчал и покраснел.

Джек втиснулся между ними, и правая сторона его тела словно прижалась к каменному изваянию.

– На чём я остановился? – Мистер Маршалл вновь занял место в кресле напротив.

– На том, что случилось однажды вечером, когда вы сидели у костра, а ваш друг был чем-то взволнован, – услужливо развёрнуто подсказал Тони.

– Ах да. Самуа говорил что-то о путешествиях и предложил устроить мне приключение, о котором я и мечтать не мог. Показать другой, неизведанный мир, – Сэм Маршалл рассмеялся. – Знаете, он всё время курил трубку, и я подумал сначала о, хм, неких наркотических веществах, проводниках в мир грёз и видений. Если вы понимаете.

– Мы понимаем, – заверил Джек, о чём тут же пожалел и пообещал себе молчать до конца рассказа.

– И как же? Что было дальше? – Тони подался вперёд от нетерпения.

Мистер Маршалл накрутил на палец чёлку. Грэйс тоже так делала, когда задумывалась.

– Я не совсем понял, что произошло, – наконец ответил он, – помню, как Самуа вложил в мою руку что-то круглое, потом… Потом я чихнул и отключился, а очнулся уже совсем в другом мире. Первое, что я увидел, открыв глаза, было лицо твоей матери.

Он посмотрел на Самиру – иначе, не так, как раньше. До этого его взгляд был в основном любопытным, а теперь он стал заискивающим, жаждущим признаков ответного интереса.

– Слишком прекрасна, чтобы быть реальной… Я не сразу отказался от мысли о галлюциногенных веществах, – мистер Маршалл попробовал рассмеяться, что это вышло у него крайне неловко.

– Наверное, ты до сих пор не веришь в её существование. Иначе как так вышло, что ты ещё ничего о ней не спросил, – вставила Самира. Волны её звенящего голоса разошлись во все стороны, они врезались в молекулы воздуха и зарядили его невидимыми трескучими искорками. Джеку стало так неуютно, будто он не сидел сейчас на мягком диване, а в переполненном автобусе стоял на одной ноге с прижатым к стеклу лицом.

– Наверное, – медленно протянул мистер Маршалл, – я боюсь услышать ответ.

У него хватило мужества, чтобы не отвести взгляда, не пошевелиться даже. Только пружины кресла жалобно заскрипели.

– Правильно делаешь, что боишься. Она умерла.

На втором этаже раздался грохот.

Мистер Маршалл вздрогнул только спустя десять секунд. Ещё некоторое время ему понадобилось, чтобы сформулировать сбивчивые слова извинения и неровной походкой удалиться наверх.

– Ты ничего нам не рассказывала, – сказал Тони, успев нарушить паузу как раз вовремя, пока она не стала давящей.

– А меня никто не спрашивал, – выпалила Самира, – никого это не волнует.

Тони протянул руку, чтобы погладить её по плечу, но Самира дёрнулась, и его раскрытая ладонь нелепо замерла в воздухе.

– Прости, я правда думал только о себе. Мне очень жаль.

До этого Джек гордился своей смекалкой, ведь он сумел разрешить некоторые загадки раньше, чем ответы оказались в общем доступе. А теперь выяснилось, что главное открытие – середина паутинки, от которой расходились остальные ниточки, – не посетило его великий ум.

– Посмотрю, что там случилось, – протараторил Тони и поспешно удалился из комнаты.

Сначала ненадолго стало тихо. Затем ещё тише – птицы за окном перестали щебетать и прислушались. А потом Самира затряслась.

– Я так и знал, – проворчал Джек.

Он никогда не отличался галантностью, поэтому просто схватил Самиру и притянул к себе. Однако её дрожь не унималась. Ещё немного, и она могла бы стать причиной хорошего такого землетрясения с эвакуацией людей и возмещением ущерба.

– Знаешь, чтобы стало легче, нужно плакать не вовнутрь, а наружу, – посоветовал Джек. – Слёзы должны вытекать из глаз. Слёзы, если что, это такие мокрые солёные капли…

Он замолчал, догадался по всхлипываниям и намокающей на груди рубашке, что совет был принят к сведению.

– Ты, наверное, ещё ни разу не говорила этого вслух, – Джек погладил девушку по волосам. – Пока не осмелишься проговорить что-то вслух, будешь притворяться, что это неправда. Зато теперь ты преодолела самое трудное и сможешь жить дальше.

Всхлипы достигли кульминации и стали постепенно утихать.

– Всё будет хорошо, – заверил Джек. – Между прочим, ты первая, кому я это говорю. Люди всегда хотят слышать, что всё будет хорошо. Но я же не могу этого гарантировать, сама понимаешь, поэтому обычно отмалчиваюсь.

Самира освободилась из его объятий и высморкалась. Отодвинувшись на другой конец дивана, она отточенными движениями поправила волосы, разгладила одежду и сложила руки на коленях, словно та короткая вспышка проявления человечности случилась вовсе не с ней. А Джек остался в мокрой рубашке и с внушительным запасом неиспользованных добрых советов.

– Спасибо, – Самира деловито кивнула.

– Моя бабушка была психиатром, обращайся, – любезно ответил Джек.

Грохот повторился. На лестнице, ведущей со второго этажа, показался Тони – он тащил за собой большой деревянный сундук.

– Ого, – прокомментировал Джек. Он хорошенько взвесил желание помочь другу: за время его колебаний Тони как раз спустился вниз и с глухим стуком взгромоздил сундук посреди комнаты.

– Что там случилось?

– У шкафа сломались все четыре ножки, и он рухнул.

– А это что такое?

Тони уселся на пол возле сундука и приложил ухо к крышке.

– Это нам можно посмотреть пока – сувениры из путешествия сам знаешь куда. Там ещё были три толстых тетради с записями, но мистер Маршалл отобрал их, сказал, что в них много личного, – с лёгкой досадой произнёс Тони.

– А сам он где? – Джек зыркнул на Самиру.

– Пошёл искать Грэйс, – Тони тоже посмотрел на Самиру, но поспешно отвёл взгляд.

Самира с плохо скрываемым интересом разглядывала сундук и безуспешные, сопряжённые с постукиванием, прощупыванием и царапаньем попытки Тони его открыть.