– Как вы думаете, товарищи, что это?

– Картечь, – сказал Бутин, взяв одну из горошин и пристально рассматривая ее.

–Картечь… – скептически усмехнулся подполковник. – В этой связи мне припоминается одна старинная легенда: некий король, чтобы доказать свою меткость в стрельбе, приказывал слугам снаряжать его охотничьи патроны особым зарядом – золотой пулей. Но ведь, то был король! А мы имеем дело с простым советским охотником-промысловиком Горяевым. И, тем не менее, патроны данный гражданин набивает именно королевским способом, знать бы, откуда такие вельможные замашки?

– Вы утверждаете, что это золото? – недоверчиво спросил Шадрин, с пристальным интересом разглядывая светло-серые горошины, лежавшие на столе.

– Это не я утверждаю, товарищ полковник, а научно-техническая экспертиза, – пояснил Баркун. – Самородное золото, такое обычно намывают старатели в таежных речках. Здесь его двадцать семь граммов.

На несколько минут в кабинете воцарилось всеобщее молчание, слишком неожиданным было сообщение подполковника.

– Да, всё это очень существенно, – наконец заговорил Шадрин. – И что же дальше, Сергей Сергеевич?

– Я категорически не согласен с версией Григория Семеновича о том, что в Чите создается некая диверсионно-террористическая группа, – слишком это малоубедительно. Если бы она действительно формировалась, то за два с лишним месяца, оговоренных майором Степановым, что-нибудь уже натворила бы. И, повторюсь, уж склады-то со взрывчаткой взорвала бы всенепременно – вредительство, лучше не придумаешь! Но я уверен в другом – мы имеем дело с самой тривиальной уголовщиной. Прослеживается такая вот цепочка: в Чите действует шайка и для своего вооружения действительно охотится за носителями оружия. Ереминский охотник Горяев имел к ней самое непосредственное отношение: втихую мыл по таежным ручьям золотишко и переправлял его в город. До поры, до времени этот конвейер действовал безотказно: драгметалл шел с посыльными в Читу, а оттуда Горяеву поступали деньги. Но старик по какой-то причине вдруг заартачился и перестал сотрудничать с преступниками. Может, поменял рынок сбыта, может, в цене не сошлись или произошло что-то иное, в результате и получил две пули. Убили его не местные жители, они только помогли выследить и перехватить в тайге. В этом – прямое участие Игнатьева, бандитам посодействовал именно он, не иначе! И еще: я долго размышлял о том, почему налетчики не спрятали труп Горяева? Оттащить в сторону от тропы, забросать ветками и камнями – дело десяти минут, зато уж была бы гарантия, что никто не обнаружит следов преступления.

– И? – вопросительно поднял брови Шадрин.

– Труп не спрятали с умыслом, – уверенно объяснил подполковник. – Чтобы те, кто еще замешан в деле с золотом, знали – пощады отступникам не будет! А причастен к этому далеко не один человек, это совершенно очевидно. Что же касается покойного Горяева, то это, знаете ли, еще тот фрукт! Ведь только посмотрите, куда намытое золотишко прятал. В случае чего – пальнул в воздух, вещдок и улетучился. А чтобы в стволе золотого нади'ра не осталось, следующий патрон в магазинной коробке наверняка был с обычной свинцовой пулей или дробью. Хите-е-ер, старичок, ничего не скажешь!

– А тогда какой Игнатьеву был смысл поднимать шум по поводу найденного трупа? – усомнился кто-то из чекистов. – Ведь себе – дороже!

– Повторяю для непонятливых, – со сдерживаемым раздражением бросил Баркун, – чем быстрее будет найден убитый, тем быстрее начнет действовать угроза! Последняя роль Игнатьева была простая – стать глашатаем этой угрозы. Через неделю пугать было бы уже нечем – волки, медведи, росомахи и прочие там, – свое дело знают хорошо…

Шадрин, сосредоточенно глядя перед собой, проговорил:

– То, о чем вы доложили, Сергей Сергеевич, крайне важно. И цепочка событий выстраивается совершенно четко, и каждый факт вполне обоснован и логичен, – он помолчал и добавил как-то отстраненно, – хотя логике в нашей работе поддается далеко не всё…

– Хотел бы продолжить, товарищ полковник, – попросил Баркун.

– Да, да, слушаем вас.

– В одном, бесспорно, прав Григорий Семенович: нужно тщательно с сыном Горяева разобраться. Тут своя ниточка просматривается: из пулеметного дота он исчез неизвестно куда, а вскоре в Чите начинает пакостить немецкий пистолет. И попасть этот ствол в Забайкалье мог только с фронта.

– Что ж, вы правы, в этом тоже что-то есть… – Шадрин усталым взглядом обвел сидящих за столом чекистов. – У кого будут вопросы к Сергею Сергеевичу?

– А как объяснить, товарищ подполковник, для чего уголовной банде понадобились взрывчатка? – подал голос майор Степанов.

– Это и для меня загадка, Григорий Семенович, – пожал тот крутыми сильными плечами. – Дьявол их знает, этих бандитов, может сейфы взрывчаткой хотят вскрывать, а может рыбу собрались глушить по рекам.

– Мало резону – из-за рыбы нападать на хорошо охраняемые склады и рисковать при этом жизнью… А что касается вашей версии о патроне, то тут я готов поспорить. С таким же успехом в нем мог прятать золото и убитый бандит. Намыл где-то в ключе, а делиться с остальной братией не захотел, вот и воспользовался патроном Горяева, бердану-то у него наверняка он забрал. И еще: не тот человек Горяев, не та у него биография, чтобы с уголовщиной якшаться и драгметалл для нее мыть.

Прения офицеров остановил Шадрин:

– Каждый из вас, товарищи, по-своему прав и обе версии мы будем отрабатывать полностью… – он хотел, было развить свою мысль дальше, но длинный телефонный звонок прервал его, заставил снять трубку. В разом возникшей тишине огромного кабинета отчетливо зазвучал чей-то тревожно-возбужденный голос, и по тому, как вдруг помрачнело лицо полковника, сотрудники поняли: произошло нечто чрезвычайное.

Шадрин медленнно опустил трубку, какое-то время отрешенно смотрел на аппарат, словно переосмысливал услышанное, потом поднял голову и сказал:

– Только что был осуществлен налет на Ко'ндинскую ветлечебницу. Убито трое сотрудников, унесено около пуда яда-стрихнина. Люди застрелены двумя пулями, каждое второе ранение – в голову, позади левого уха. В преступлении, кажется, снова участвовал «Парабеллум». Совещание прерывается, группе майора Степанова – срочный выезд на место происшествия.

Теснясь, поправляя ремни с оружием, чекисты устремились к выходу, в кабинете задержался лишь Баркун. Полковник, стиснув ладонями виски, застыл за столом в каменной неподвижности.

– Степанов, вероятно, во многом прав, Сергей Сергеевич, – наконец проговорил он севшим голосом. – Всё это мало похоже на действия простых уголовников: оружие, боеприпасы, взрывчатка, яд… Что-то здесь не вяжется.

– А я все-таки продолжаю отстаивать свою версию! – упрямо возразил Баркун. – Надо ехать в Еремино, разбираться там тщательно и до конца. Игнатьев – это единственная пока реальная зацепка.

– Ну тогда и отправляйтесь поутру, вашу версию вам и отрабатывать.

– Разрешите идти, товарищ полковник?

– Идите, – утомленно кивнул Шадрин. Оставшись один, он подошел к окну, резким движением раздвинул тяжелые зеленые портьеры, приоткрыл створку рамы и долго стоял, прикрыв глаза, вдыхая свежий воздух поздней летней ночи.

«Мы14, истинные патриоты России, ненавидящие советский строй и его вождей, дравшиеся с большевиками ещё в годы гражданской войны и принимавшие активное участие в послевоенных антисоветских мятежах, перенесшие все тяготы и лишения советских лагерей и тюрем, объединились в подпольную повстанческую диверсионно-террористическую организацию «Свобода» с тем, чтобы к началу войны Японии против СССР, (в её скором начале мы ни минуты не сомневаемся), осуществлять активную помощь японской армии, нанося Советам удары в их тылах.

Наша боевая программа: