Около состава уже нетерпеливо прохаживался Артур. Я-то думал, что мы обернемся в полчаса, максимум час, а мы отсутствовали целых три. Оказывается, Артузов уже успел решить свои проблемы. И «западников» сдал военкому, и «юго-западников» пристроил, а еще отправил в разгон своих помощников включая поляков, отчего мне стало даже полегче. Пан Добржанский при встрече смотрел на меня так, словно мечтал просверлить насквозь. Так и хотелось сказать ему – на мне, мил-человек, картинок нету. Так что – поляк с возу, чекисту спокойнее.

– Нас Смирнов ждет, – напомнил Артур, словно я позабыл. – Он уже человека присылал.

Отправив Татьяну в вагон приводить себя в порядок, мы пошли к начальнику Смоленского губчека. Взять бы девушку с собой, чайку попить в спокойной обстановке, но, увы, официальный статус у нее не тот, чтобы ходить по кабинетам начальников.

По дороге я решил вернуться к прерванному разговору.

– Артур, ты мне так и не сказал – почему меня сюда отправили?

– Есть у меня предположение, – раздумчиво отозвался Артузов. – Только, – уточнил мой друг, – это именно предположение. Сам понимаешь, что товарищ Ленин со мной своими соображениями делиться не станет.

– А ты контрразведчик или кто? Сам же меня учил извлекать максимум информации из минимального количества данных.

Артур похлопал глазами, пытаясь вспомнить, когда он учил меня добывать информацию, но спорить не стал. Да и небольшая лесть даже чекисту приятна, а не только кошке.

– Так вот, по моему разумению, Владимиру Ильичу нравится твой необычный подход. Как бы лучше сказать… Творческий подход. Он после твоего выступления на заседании Малого Совнаркома тебя не один раз в пример ставил, а когда почитал справку о твоей деятельности в Архангельске, смеялся. Особенно ему понравилось, как ты карикатуры использовал, а еще как ты из старинной пушки палил по полицейскому участку.

– А про пушку-то он откуда знает? – удивился я. Чтобы соблюсти справедливость, уточнил: – И вообще, из нее не сам я палил.

– Не скромничай. Идея твоя, а о пушке председатель Архангельского губисполкома рассказал. И о замене продразверстки продналогом – тоже твоя идея. Не исключено, что Владимир Ильич считает, что молодой товарищ, который Аксенов, какую-нибудь новую идею еще подкинет. Впрочем, – еще раз решил уточнить свою позицию Артур. – Это только мои предположения.

Я пожал плечами. В принципе, могло и так быть. Отправили меня как креативного человека на польский фронт, чтобы нащупал какие-то верные ходы. Правда на кой леший какой-то «креативщик», если войска Тухачевского ведут успешное наступление?

Подумал о наступлении, и меня снова охватило чувство дежавю, только наоборот. Не скажу, что хорошо помню события польско-советской войны, но точно помню, что наступление должно начаться в июле, а нынче еще только июнь. И Минск, куда я несколько дней назад отправил своих людей, еще у поляков. Может, моя деятельность в должности начальника Архангельского ЧК все-таки принесла свои плоды? Худо-бедно, сумел сохранить жизни двум сотням офицеров, направил их на фронт. Может, благодаря погибшему жениху Татьяны, поручику Покровскому, которому в той истории было суждено умереть от голода на Соловках, история пошла не так?

Чаю с начальником Смоленского губчека мы попили. Именно тонизирующего напитка, а то, как мы знаем, выражение «попить чайку» у нас очень многогранно. Так себе чай, зато с баранками, весьма, кстати, неплохими. Я решил даже утащить с собой парочку для Танюхи, хотя… парочку тащить нет смысла, это ей на один зуб.

Деловой разговор пошел не сразу. Ну кто из начальников секретной службы враз начтет рассуждать о проблемах, делиться секретами? Поначалу ходили вокруг да около, зато решили несколько технических вопросов. Первый – безо всяких кавычек, о подключении бронепоезда к телефону. Товарищ Смирнов обещал, что к завтрашнему дню все будет готово – «позаимствует» один из городских номеров. На довольствие нашу команду взять он не обещал, но кое-какими «излишками», вроде крупы и сухарей, поделится. Что ж, уже хорошо. Так, потихонечку, начали подбираться к более важным делам. Игорь Васильевич сообщил, что нынче в Смоленске лучше, чем пару месяцев назад. Весной город переполняли не только красноармейцы, но и беженцы, а последние разными бывают. Есть настоящие, а встречаются и такие, что только маскируются под перемещенных лиц. А тут и своя контра, и заграничная. Теперь же, как Тухачевский погнал ляхов обратно, количество воинских частей поубавилось, да и гражданские лица, стронутые с родных мест войной, потянулись обратно. Обсудили возможный поход в Польшу, посетовали, что Пилсудский не хочет сдаваться сразу, хотя Тухачевский уже выходит на Барановичи с Пинском, за которыми уже до Варшавы рукой подать, а Егоров – на Тернополь, откуда лежит путь на Львов. А вот дальше начался спор – надо ли нам завоевывать Польшу, а если да, то что с ней потом делать? Артузов считал, что Польша – ключ к мировой революции, поэтому нужно входить на ее территорию и поднимать тамошний пролетариат на борьбу с панами, а настроенный скептически Смирнов не особо верил в силу польского пролетариата. Я же постарался уйти от прямого ответа – мол, поднимем пролетариат на борьбу с мировым капиталом – прекрасно, а нет – тоже ничего, за что заработал от обоих коллег прозвище «центрист».

Неожиданно разговор перекинулся на фантастику. С чего вдруг, я так и не понял, но Артузов со Смирновым увлеченно принялись обсуждать «Войну миров» Герберта Уэллса, нашествие марсиан, выкачивание крови. Разумеется, не обошлось и без упоминания товарища Богданова с его «Красной звездой». Артузов, как и его дядюшка товарищ Кедров, считал, что переливание крови от человека к человеку поспособствует объединению человечества в единую семью, только следует не надеяться на марсиан, а добиваться успехов своими силами. А вот идея свободной любви (здесь Артузов отчего-то посмотрел на меня), что пропагандирует Богданов, ему не нравится, потому что приводит к сексуальной распущенности, противной настоящему коммунисту, тем более чекисту. Я собрался обидеться, но не стал.

– Переливание крови – ерунда, – заявил товарищ Смирнов. – Вот я лично считаю, что все проблемы в кишках и в желудке. Будут кишки здоровые, и все в порядке. И не кровь нужно переливать, а желудочный сок. От молодых и здоровых – к старикам.

Артузова идея переливания желудочного сока изрядно позабавила. Сок, он и есть сок, хоть и желудочный, чего с него взять? Сдерживая смех, главный контрразведчик страны предположил:

– Кто-нибудь книгу про новую войну миров напишет. Мол, случилось второе нашествие марсиан, только на этот раз чудовища из треножников не кровь хотели у человечества забирать, а желудочный сок. Владимир, ты же у нас писать неплохо умеешь, может, напишешь?

Самое смешное, что «изваять» такую книгу пара пустяков. Вспомнить, о чем писали братья Стругацкие и по примеру прочих «попаданцев» слямзить еще не написанное произведение. А что такого? Братья, еще даже и не родившиеся, люди талантливые, напишут что-то поинтереснее.

Но уж нет. Пущай все идет, как идет. Потому, сделав умный вид, сказал:

– Забавнее будет, если напишут, что марсиане желудочный сок за деньги покупают, на добровольных началах. А я лучше напишу, как из молодых кишок в старые содержимое перетаскивают, а старики на этом омолаживаются.

Когда-то по долгу службы я читал нечто подобное. Правда, пересаживали не само содержимое кишечника, а фекальную микробиоту, и опыты ставили на мышах. Но от мышей до людей один шаг.

– Фу, весь аппетит испортил, – поморщился Артур. – Мы тут чай пьем, баранки кушаем, а он о кишечнике. Ты бы еще о клизмах поговорил.

Не думал, что Артузов такой нежный. Но, может, это и хорошо, что аппетит испорчен. Пора бы уже о деле говорить.

Только я открыл рот, чтобы задать конкретный вопрос, как за окном послышался мощный топот и пение. Шли красноармейцы – не меньше батальона, распевавшие песню, совсем не подходящую для славных бойцов РККА.