Ее силы были на исходе, но глаза все еще горели пророческим огнем.

— Если бы Вильям облегчил свое сердце и признался, что во мраке его настигла сила Зла, он мог бы еще спастись, — сказала она. — Но он не хочет этого сделать. Он думает, что это было что-то из нашего бренного мира. Ему нравится думать, что он был ранен животным, бедной бессловесной тварью. Эндрю был грешником, мистер Кемпион. Иногда я думаю даже, — и тут голос ее снова понизился до шепота, — что он был одержим бесами. Нет, не полиция нужна в этом доме. Здесь нужны служители церкви. Из этого греховного дома нужно изгнать бесов. Ведь когда человек умирает от лихорадки, дом окуривают. Но Божья кара настигла Эндрю, и мы ничего не сделали, только призвали полицию на поиски того, кто был карающей рукой Господа. Я, конечно, глупая старая женщина, но я хочу предупредить вас, молодой человек, что вам нужно держаться подальше от этого места. Эндрю привлек сюда Зло, и черное крыло Зла все еще осеняет этот дом.

Она замолчала и вдруг осознала, что в руке у нее кочерга. Это, похоже, ее смутило, и она выпустила ее из рук возле камина. Грохот вернул ее на грешную землю.

— Ах, — произнесла она, взглянув на дверь с виноватым видом, — мне не следовало этого делать. Мама не выносит шума.

Она вытащила носовой платок и промокнула им глаза. Метаморфоза была полной. Из сивиллы, охваченной пророческим экстазом, она снова превратилась в затравленную бедную родственницу.

Кемпион так никогда и не смог позже простить себе ту фразу, которую он произнес в ответ.

— А как же ваша сестра? — пробормотал он.

Тетя Китти расплакалась.

— Бедная, сбившаяся с пути Джулия, — прошептала она, — она была всего лишь эгоисткой. — И добавила с ужасающей непоследовательностью: — Бог ревнив.

Гонг, созывающий всех к обеду, разрядил обстановку, и после мучительной трапезы Кемпион еще раз зашел к тете Каролине.

Она, как обычно, приняла его в своем маленьком кабинете, и с молчаливым удивлением выслушала его просьбу.

— Вы хотите, чтобы я уехала из собственного дома? — проговорила она, наконец, когда он закончил. — Конечно же, я никогда этого не сделаю. Мой дорогой мальчик, в моем возрасте физическая опасность, то есть, по существу, опасность смерти, сопровождает меня повсюду. Я уже давно перестала думать об этом. Ведь на самом деле, — неожиданно продолжила она, — я напоминаю человека, который стоит на платформе в ожидании прибывающего поезда. Нет, что бы вы мне не говорили, я думаю, что должна оставаться здесь.

Кемпион спокойно воспринял свое поражение. Он выглядел очень молодо, стоя на каминном коврике перед нею. Он снял очки, и от его апатичного и рассеянного вида не осталось и следа.

— Если бы я был совершенно уверен, — сказал он, — было бы другое дело. Я бы настоял на вашем отъезде. Но я не уверен. Есть одно объяснение всем вашим несчастьям, и оно меня пугает. Если это объяснение правильно, нет ни одного человека в доме, который находился бы в безопасности. Как видите, я еще не могу предъявить никакого конкретного обвинения, но, тем не менее, я прошу вас уехать отсюда.

Тетя Каролина села в свое кресло и сложила руки.

— Все в доме находятся в опасности, — отозвалась она. — Вы почти повторяете мои слова, молодой человек, если вы помните. Но за себя я не боюсь, а в отношении других людей вы можете действовать, как считаете нужным. Пока вы не удостоверились в своей правоте, я позволю им оставаться здесь. Если им суждено быть настигнутыми Немезидой, то, как вы понимаете, этого не избежать. Однако, Джойс — это другое дело. Ваша смутная догадка распространяется и на нее?

— Конечно, — сказал Кемпион настойчивым тоном.

— Тогда Джойс должна уехать, — решительно проговорила старая дама. — Пришлите ее ко мне, и я сумею ее уговорить. Я думаю, Джойс могла бы пожить у мисс Хелд; она очень милая девушка, и на удивление умненькая. А вы сами, мистер Кемпион — какое странное имя, и почему вы его выбрали? Что вы собираетесь теперь делать?

Кемпиона, казалось, обидел ее вопрос.

— Я останусь здесь, если не возражаете, — сказал он. — Но я хотел бы, чтобы вы сами уехали. Полагаю, однако, говорить об этом больше нет смысла.

Ее маленький рот был упрямо сжат.

— Разумеется, — коротко ответила она.

И Кемпион понял, что она сказала именно то, что думала.

В понедельник, в половине пятого Энн Хелд и Кемпион сидели в квартире Энн возле камина. Молодые люди дожидались Маркуса и Джойс, которые должны были вернуться с дознания по поводу смерти тети Джулии. Эни, готовая взвалить на свои хрупкие плечи половину несчастий Джойс, улыбалась сидевшему напротив нее гостю.

— Конечно, я ужасно рада вас видеть, — сказала она, — но почему вы не дождались вынесения вердикта?

Кемпион повернулся к ней и сказал с печальным видом:

— Я просто не мог больше выносить холодного и не вполне христианского отношения ко мне Станислауса, — сказал он. — Он мой старый друг, и вопреки традициям, которых придерживаются сыщики-любители, я принимал в этом деле довольно активное участие. Кроме того, это не совсем справедливо, — продолжал он. — Я подсказывал ему изо всех сил; я прямо посоветовал ему проверить все пабы на пути от Гранчестерского луга к «Сократес Клоуз», чтобы подтвердить алиби дяди Вильяма. Станислаус на меня даже разозлился, и это, право, смешно, из-за того, что я не пошел дальше, сказав ему, что уже поговорил с миссис Финч из «Красного Быка», которая заявила, что может под присягой подтвердить, что мистер Фарадей с рассеянным и немного странным видом вошел в ее заведение без пятнадцати час и ушел оттуда ровно через полчаса. Я счел себя униженным. Вы читали когда-нибудь книгу под названием «Непонятый»?

Энн Хелд рассмеялась.

— Я всегда думала, что герой этой книги получил по заслугам, — заметила она.

— Да, верно, — сказал Кемпион. — Как и я. В этом-то вся беда. Что-то они задерживаются, — продолжил он. — Возможно, присяжным потребовалось больше времени для вынесения вердикта, чем я предполагал. Здесь отличный коронер. Он знает, чего хочет, и ведет записи быстрее, чем любой другой представитель его профессии.

— Я не понимаю, какое это имеет отношение к делу, — сказала мисс Энн.

Он пояснил:

— Все, сказанное на дознании, записывается самим коронером. Вот почему свидетелей просят говорить кратко и по существу. Нам просто повезет, если дознание закончится за один день, — добавил он, — хотя, конечно, будут учтены и самые незначительные показания.

Энн свернулась клубочком в кресле.

— Это дело очень необычное, — сказала она, — и конечно, как постороннее лицо, я могу брякнуть какую-нибудь глупость. Но мне кажется, что здесь не помешает… ну, врач-психиатр или психолог, или как там еще они называются.

Кемпион вытянул свои длинные тонкие ноги к каминной решетке, и в стеклах его очков отразились языки пламени.

— Да, верно, — сказал он. — Но какой от этого прок? В психологии ведь нет никаких правил. Я хочу сказать, что если один человек может представить себе состояние души другого человека при совершении им какого-либо действия, то считается, что это действие имело психологическую подоплеку. Другими словами, если человек не совсем в своем уме, он может совершить все, что угодно. И, похоже, в этом-то все и дело.

— Не совсем в своем уме, — повторила за ним Энн Хелд. — Вы так считаете? Я думаю, они учтут это в своем вердикте по поводу убийства Джулии.

— О, нет, вряд ли, — ответил Кемпион. — По крайней мере, я на это надеюсь. При этом больше всего будет удивлен мой бывший друг инспектор Оатс. Хотя, конечно, они могут вынести любое решение. Вот вам, кстати, еще одна психологическая проблема — почему коллективный разум двенадцати человек действует менее рационально и более подвержен предрассудкам, чем разум каждого из участников? Ну, вот и они.

Он обернулся, а потом встал, когда в комнату вошли Джойс и Маркус. Джойс выглядела очень утомленной. Она устало опустилась в кресло. Кемпион вопросительно взглянул на Маркуса.