В это время в переговорном устройстве раздался голос капитана, предупреждавшего о десятиминутной готовности к старту. Прозвучал сигнал сирены, и члены экипажа кинулись занимать свои места. Дробный топот стремительно распространялся по кораблю.

Уокер время старта решил провести в своей каюте, до которой его проводил Гирр Фаль. Каюта представляла собой небольшую квадратную комнату с самой необходимой мебелью: стол, кровать, тумбочка для вещей. В стене расположились кнопки для подачи пищи, горячей и холодной воды. Также здесь имелись душевая кабина, компьютер и устройство для переговоров с центральным отсеком корабля. Уокер быстро переоделся и в ожидании старта лег на кровать. Вскоре он почувствовал легкую вибрацию, а затем ощутил вдавливающую силу, прижимавшую его кровати. Это продолжалось недолго. Небольшой толчок — и Уокер вновь обрел устойчивость и легкость движения. Это включились установки искусственной гравитации, позволяющей астронавтам свободно перемещаться по кораблю.

— Старт закончен. Экипажу занять места согласно штатному расписанию, — объявил капитан через переговорное устройство.

«Значит, корабль уже находится в космическом пространстве, — подумал Уокер. — Постепенно набирает скорость, многократно превышающую световую».

Райан был уже не новичком в космических полетах. Он прекрасно помнил грандиозную битву при Регуле, в которой ему пришлось командовать флотом Империи. Тогда полем сражения были расстояния в сотни парсеков. А потом он применил то, к чему боялись прикасаться сами звездные короли, — секретное оружие Империи, потрясающее само пространство космоса.

Стук в дверь вернул Уокера к реальности. Это был Окслейд.

— Райан, я хочу поговорить с вами о некоторых вещах, занимающих меня последнее время.

— Конечно, всегда готов вас выслушать, — ответил Уокер.

Окслейд расположился на мягком стуле напротив хозяина каюты. Покраснение кожи выдавало его усиливающиеся волнение.

— Сам не знаю почему, но я хочу поговорить об этом именно с вами, Райан. Я пока никому не говорил об этом.

— Слушаю вас, Окслейд.

— Я хотел бы, чтобы этот разговор остался между нами.

— Можете не беспокоиться, я хорошо умею хранить тайны.

— Я не сообщу вам ничего секретного. Это просто сон, вернее, сны. Они преследовали меня еще до того, как я сделал предсказание у императора.

— Вы верите в сны?

— Не то чтобы верю. Но сны связывают нас с тканью реальности, ведь они могут предсказывать будущее.

— Я вас слушаю.

— Мне снится один и тот же навязчивый сон, очень реальный. Я совершенно отчетливо вижу тронный зал на Зарсе, где император ведет торжественные приемы… — Волнение Окслейда, отметил Уокер, еще усилилось. Было видно, что он никак не может собраться с духом. Наконец он продолжил:

— Я видел орлов. Понимаете, орлов. Или существ, очень похожих на этих земных птиц. Один из них сидел на троне императора — видимо, в моем сне он был императором Зарса.

— И как они выглядели, эти орлы?

— Очень большие, в рост человека, высокие, стройные. У них крылья, сросшиеся с руками, на каждой руке по четыре пальца. Все одеты в военные мундиры и вооружены. Тронный зал весь заполнен этими существами: один восседает на императорском троне, остальные — либо придворные, либо личная охрана. Но их было много. Очень много.

— Да, очень интересный и странный сон, — задумчиво проговорил Райан.

— И что же вы по этому поводу думаете? — спросил Окслейд.

— Я думаю, что это просто сон. Хотя… иногда сны могут быть неслучайными. В прошлом у меня были психологические проблемы, связанные со снами. Мне даже одно время приходилось посещать психоаналитика. Он доказывал, что мои сны являются продуктом моих нереализованных желаний.

— Я тоже думаю, что это не случайный сон. Он явно что-то означает. Видимо, не совсем приятное будущее нас ожидает.

Кожа Окслейда стала приобретать фиолетовый оттенок. Его волнение передалось и Уокеру: он почувствовал, как его кожа покрывается мурашками, и попытался справиться с охватившим его внезапным приступом паники, которой он никогда не был подвержен в прошлом. Даже в великой битве звездных флотов у Регула, стоя у пульта управления секретным оружием Империи, он, казалось, волновался не так сильно, как теперь, когда увидел ставшую фиолетовой сухую кожу

Окслейда. Тот не мигая смотрел на него своими большими хамелеоньими глазами. Уокер подумал про эль, который всегда бодрил и успокаивал его в трудные минуты.

— Не хотите выпить эля? — спросил он, прерывая неловкое молчание.

Окслейд мигнул третьим веком. Кожа его постепенно приобретала естественный зеленоватый оттенок. «Наконец-то успокаивается», — подумал Уокер.

— Я не пью эль в период сильного душевного волнения, — сказал Окслейд. — В отличие от вас, людей, меня он не успокаивает, а, наоборот, возбуждает.

— А я выпью. Пара бокалов этого чудесного напитка всегда возвращала мне душевное равновесие. — Уокер невольно вспомнил, как впервые ощутил незабываемый вкус этого напитка.

Нажав на нужную кнопку, он получил выехавший из стены бокал, наполненный элем.

— За несбывшиеся сны, Окслейд! — проговорил Райан. Осушив бокал, он, как обычно, почувствовал прилив сил, растекающихся по всему телу.

— Очень будем надеяться, что вы правы Райан, — произнес сотрудник отдела безопасности.

Оставшись в одиночестве, Уокер долго не мог выбросить из головы состоявшийся разговор. Чтобы совсем успокоиться и привести мысли в порядок, он выпил еще эля.

«Что же это может быть? — думал он. — Будь это сон обычного человека, можно было бы совсем не придавать ему значения». Уокер не был мистиком и не верил в вещие сны. Но ведь Окслейд не был обычным человеком. Он вообще не был человеком. Здесь, в этом невообразимом мире будущего, Уокер, человек из далекого прошлого Земли, столкнулся с невероятными событиями: обмен сознаниями, перемещение во времени, телепатия, предсказания будущего. Когда Райан вспоминал слово «эмпатия», он всей кожей чувствовал жуткий эмоциональный удар Алгона. А теперь сон Окслейда вполне мог быть картиной из будущего, которое ожидало галактику.

В первые несколько дней полета не произошло ничего примечательного. Большую часть времени Уокер посвятил экскурсиям по отсекам космолета, где иногда ему составлял компанию Гирр Фаль, рассказывавший о находящемся на борту научном оборудовании. Бол Фозон, как руководитель полета, постоянно находился в центральном отсеке корабля.

Вот и сейчас, когда Уокер зашел в центральный отсек, Бол Фозон с Виллом Гарреллом сидели в креслах пилотов. Перед ними находились экраны внешнего обзора корабля и экран телестерео, по которому осуществлялась регулярная связь с Зарсом. Уокер сел в пустовавшее кресло второго пилота.

— Бол, до предполагаемой цели нашего путешествия остается совсем немого времени, — сказал он. — Что-нибудь прояснилось относительно этого предполагаемого объекта?

— Видишь ли, Райан, прежде чем мы достигнем нужной нам точки пространства, нам необходимо будет затормозить звездолет до скорости меньше световой, и тогда мы сможем хорошо ориентироваться в окружающем нас пространстве. А пока работают двигатели сверхсветового ускорения, мы слепы и глухи.

— Я и прежде не был силен в физике, Бол, теперь же, в моем новом мире, мне иногда кажется, что все происходящее со мной — это сюжет фантастического сна. Знаешь, Бол, — добавил он, — хоть наш полет и не продолжается долго, я постоянно чувствую себя неловко по отношению к другим членам экипажа. Все заняты делом, я же пока пребываю в роли пассажира.

— Не расстраивайся, Райан, и для тебя дело найдется. Я думаю, наша миссия не будет простой и приятной прогулкой.

В этот момент загорелся экран видеосвязи. Возникло изображение кабинета Авла Деца. В целях сохранения секретности миссии император выходил на связь не из тронного зала, а из своего научного кабинета, наполненного различным научным оборудованием. Авл Дец выглядел сосредоточенным и серьезным.