Дождь, впрочем, скоро совсем стихает, и улица выглядит как квартира после праздника детей, которых оставили одних дома на пару часов. Порывы ветра и дождь справились со всем, что можно было сломать, уронить или оборвать. Становятся слышны заунывные звуки сигнализации на машинах. Но город оживает и наполняется привычным шумом, хоть и не сразу. Звенят трамваи, слышны голоса, едут уже куда-то машины, видны витрины и кофейные будки.
День угасает быстрее, чем обычно, и это почему-то расстраивает. Девушка медленно одевается, когда в дверь звонят; она торопливо натягивает джинсы, оправляет футболку и босиком бежит в прихожую.
— Не твоих рук дело? — в шутку, как обычно, спрашивает Элен, включая весь свет и заполняя пакетами и рюкзаками тесный коридор. Она отряхивается, как пудель; от дождя её волосы всегда кудрявые.— Зонтику досталось больше, чем мне, спасай его.
Лика улыбается — с приходом подруги всё становится хорошо. Правда, в квартире все вещи сразу оказываются сдвинутыми с мест и опрокинутыми, да и капли от зонтика теперь всюду.
— Там даже трамвайные пути затопило. Я была как странник на распутье, мой навигатор промок в семислойном кармане, и меня можно выжимать, как полотенце.
— Мне уже приступать?
Лика бежит на кухню и ставит вариться кофе, а Элен распаковывает пирожки и шоколад и умещается с ногами на стуле. Она кивает на мокрые следы у балкона:
— Ты сегодня загорала?
Лика смущается. К счастью, в этот момент кофе начинает выкипать, и можно переключиться на его спасение. И уже разлив кофе по чашечкам, Лика не удерживается и рассказывает подруге про своё приключение под дождём.
Элен обиженно смотрит на неё:
— Я со своей камерой опоздала всего на полчаса.— Она театрально всхлипывает.— Жизнь потеряла смысл… Если только…— Девушка выразительно смотрит на подругу.
— Знаешь…— подумав немного, говорит Лика.— Мне кажется, я смогу устроить это для тебя снова.
— И дождь? В точности такой же?
Лика, всего мгновение посомневавшись, кивает. И рассказывает подруге обо всех этих совпадениях. Как получилось прогнать погоду летом; как она весь конец июля и август просила, даже в мыслях смущаясь, чтобы было солнечно, потому что ей ужасно нравились будоражащие ощущения в обнажённом теле, пока Элен её фотографировала. Рассказала про электричку, про встречу с Русланом — за окном на самом деле была погода под стать настроению. Сегодняшний случай, конечно, тоже в копилку.
Элен, озадаченно уставившись на Лику, спрашивает после долгой паузы:
— И ты до сих пор думаешь, что это совпадения? Где наш блокнот?
========== 16 сентября, вечер, на часы никто не смотрел ==========
— День факультета — жутко утомительная штука,— сообщает Элен, сбрасывает туфли на каблуках, садится на стол и болтает ногами. В голубом бальном платье это выглядит трогательно и мило — у неё маленькие узкие ступни, а платье пышное; поэтому я достаю из сумочки телефон и тайком делаю несколько кадров. Элен, конечно, замечает это, улыбается мне и красиво ложится, вытянувшись на столе и скрестив ноги в щиколотках.
— Ой,— изумляюсь я,— лежи так и не двигайся.
Несколько минут, совершенно измучившись, я пытаюсь сделать достойный снимок на телефон, но глазами я вижу это более красиво.
— Сейчас бы твой фотоаппарат пригодился,— уныло говорю я.
— Он у меня в сумочке, там, на стуле.
— В сумочке? — ошарашенно спрашиваю я.— Как ты его туда уместила?
— Если у тебя подруга — немножко ведьма, то приходится учиться всяким таким штукам.
У неё в сумочке и правда притаилась её огромная камера. Я вызволяю её и, бережно держа в руках, включаю. Кажется, это всё, что я умею с ней делать.
— Открой диафрагму на максимум,— советует Элен.— Так картинка будет намного мягче.
— Диафрагму,— растерянно говорю я.— На максимум. Ага…
Подруга улыбается:
— Вон то колёсико под твоим указательным пальцем. Я тебе про него рассказывала. Крути его влево.
Я смущённо киваю и делаю снимок.
— Присядь на стул,— продолжает Элен.— Так будет выгодный ракурс с перспективой. И не будет казаться, что я на операционном столе. Или что меня подали на ужин.
— И правда. Но всё какое-то жёлтое.
— Ты готова услышать правду о балансе белого и цветовой температуре, измеряющейся в кельвинах? — вкрадчиво спрашивает Элен.
— Не готова. Я опасаюсь, что ты увлечёшься и потеряешь непринуждённую расслабленность. Правая нога намекает, что поза не слишком-то удобная.
— Конечно,— ворчит девушка.— Стол жёсткий и деревянный.
Я улыбаюсь.
— В общем,— говорит она.— Слушай, делай и не спрашивай. Большой палец твоей левой руки — нет, Анж, не правой, а левой. Под ним маленькая кнопка, вторая сверху. Нажми и не отпускай. Теперь колёсико под большим пальцем правой руки. Ещё не запуталась? Отлично. Вращай его неторопливо вправо на два деления. Расслабься. Мягко положи указательный палец на кнопку спуска. Убери ошарашенное выражение с лица. Вдохни глубоко. Сядь на стул так, чтобы я не боялась, что ты упадёшь с него. И теперь делай снимок. Умница.
Кадр со смеющейся Элен, расслабленно валяющейся на столе босиком и в красивом платье, получается великолепным, хотя и совсем не таким, как я хотела сначала.
— Получается, что ты даже сейчас сфотографировала себя сама, только моими руками.
— А ещё твоими глазами, любопытным носом, пересохшим от восхищения горлом, что уже немало,— улыбается подруга и неловко садится на столе.
— Что случилось? — испуганно спрашиваю я.
— Нога затекла,— хмуро говорит она.— Ты была права насчёт неудобной позы.
— Вот скажи,— я массирую её правую ступню, пока не чувствую, что нога девушки расслабляется,— фотографы всегда такой героический и самоотверженный народ?
— В поисках красивого кадра мы порой доходим до безумия,— подтверждает Элен,— и иногда результат того стоит.
— Балбесина.
— Но симпатичная балбесина, согласись,— замечает Элен.
— Соглашусь,— улыбаюсь я.— Так, погоди-ка.
Подруга вопросительно смотрит на меня, а я снова беру её камеру и делаю ещё пару снимков — на них Элен сидит, нахохлившись, как птичка, и обхватив ладонями босые ступни.
— Диафрагма, говоришь. И баланс белого. И ещё всякие загадочные слова.
Элен, к моему удовольствию, хохочет, показывает мне язык, вытягивает перед собой ноги, потом изображает томную задумчивость, а я вхожу во вкус и делаю всё новые кадры.
— Так, стоп. У тебя ноги замёрзли. Идём ко мне чай пить. Не хочу, чтобы ты заболела.
— Идём,— подруга с готовностью спрыгивает со стола и застёгивает ремешки на босоножках.— Не хочу сейчас возвращаться в общежитие.
— Очередная неудачная любовная история,— почти утвердительно говорю я.
— В точку. Ну его. Деспот и тиран. Ну их всех вообще. Останусь одинокой, уйду в монастырь…
— В мужской,— понимающе киваю я, и Элен легонько пихает меня в бок локтём.
На улице свежо, но на каблуках слишком быстро не побегаешь, поэтому, пока мы доходим до моего дома, Элен успевает мне рассказать и про свои неудачные свидания, и про родителей, которые постоянно ссорятся, и что она постоянно успокаивает их по телефону, и про то, что неплохо бы к ним съездить. Она, всегда такая яркая и весёлая, сегодня бледная и уставшая, поэтому, напоив подругу горячим чаем с шоколадом, я укладываю её спать на своём диване, а сама всю ночь сижу у окна и читаю при свете уличных фонарей. Она такая умница, и почему ей всё время не везёт…
Когда начинает светать, я аккуратно расставляю в прихожей туфельки со вчерашнего вечера и аккуратно развешиваю на плечиках платья, которые мы побросали вечером как придётся. Сажусь на стул на тёмной кухне, достаю из кармана телефон и листаю ленты в социальных сетях. С удивлением обнаруживаю, что Элен успела обновить фотографию на своей странице, хотя я была уверена, что она даже не доставала свою камеру после бала. На фото она сидит на столе в пустой аудитории, обнимает коленки и улыбается мне, расслабленная и немного сонная. Я ловлю себя на том, что у меня тоже улыбка до ушей.
