— У меня была подруга по переписке. Хорошо, что именно была, а то сегодня с утра я была бы в замешательстве, помогать тебе или выгораживать её. Но она поступила и со мной не очень хорошо. Несколько месяцев взахлёб она мне рассказывала про историю своей любви. Очень красиво: красная машина, её любимый цвет, путешествия на Алтай, поездки на скорости под сто двадцать по бескрайним просторам, она держит его за руку, они встречают рассветы и закаты в пути, купаются в озёрах. Она мне писала, что они неожиданно получили большую сумму денег, накупили себе столько всего… Год назад, понимаешь? — Девочка осушила ещё стакан воды.— Сегодня утром, пока мне не спалось, я ещё потратила немножко времени, чтобы выяснить её домашний адрес и где её сейчас искать. Ну, и её возлюбленного, конечно. Написала Сабине. Сабина как будто вообще не спит, сразу же ответила.
— Разница во времени.
Стелла хлопает себя ладошкой по лбу:
— Точно.
— А дальше?
— Вообще-то мне Сабина ещё часа четыре назад написала про всё. И где их нашли, и про вещи, и про деньги. Удивительно, твоя сумка с вещами так и валялась у них в гараже, а вот с деньгами они обошлись более творчески. Представляешь, как мне тяжело было молчать и ничего тебе не рассказывать? Поэтому я художником и занялась. Всё, молчу, молчу…
11.
Одиннадцатый час вечера, центр города, небольшой бар «Таинственная обезьяна». Это правильный бар: за стойкой не равнодушные миловидные девицы, потоком разливающие пиво, а огромный молодой мужчина маоритянской наружности, весь в татуировках, с пирсингом в носу и в губе, в чёрной обтягивающей футболке и в безнадёжно рваных джинсах. Он уделяет внимание каждому. Он готов выслушать посетителей в их горестях и — что бывает реже — в радостях.
— Это же опасно, да? — спрашивает Стелла, поблёскивая глазами.
— Может быть,— тихо говорит Кристина. На высоких каблуках её ноги кажутся ещё более стройными. На ней свободная чёрная кофта, открывающая плечи, и чёрные джинсы с вышитым серебристым орнаментом.— Не забудь, веди себя естественно и ничего не бойся. Всё это лишь мои предположения.
— Окей! — Стелла улыбается, потому что просьбу вести себя естественно она слышит уже третий раз. Первый раз, когда, чувствуя себя не в своей тарелке, она беспокойно оглядывалась в центре зала и искала свободные места. Второй раз — когда в попытках вести себя естественно она положила ноги на соседний стул.— Кажется, ты очень нервничаешь,— она пытается успокоить Кристину, которая сосредоточенно дегустирует коктейль с ароматом грейпфрута.— А это не в наших интересах.
Кристина соглашается и ещё раз мельком оглядывает девочку, которая выглядит сейчас года на три старше — девушка постаралась накрасить её так, чтобы юный возраст не вызывал вопросов. Костюм Стелла нашла правильный: узкие брюки, блузка с вырезом и крошечный жакет, скромно и броско одновременно. Кроссовки, подумав, отмела, а туфли на каблуках отказалась надевать наотрез. Выбора не оставалось.
— Шлёпанцы. Я понимаю, это святое.
— Они приносят мне удачу,— принялась защищать их Стелла.
— Так я же и не спорю.
Бар постепенно наполняется людьми, и Стелла рассеянно разглядывает посетителей. Бармен виден частично, только руки, и она смотрит, как он меняет пластинки — музыка непонятная, и будоражащая, и успокаивающая одновременно. «Калифорнийский джаз семидесятых»,— шепчет Кристина что-то не совсем понятное. Такая музыка для Стеллы очень непривычна. Цветные напитки, цветные платья и рубашки, плавающий свет, дым сигареты откуда-то из дальнего угла, споры, мерные голоса. Пахнет свежим деревом, и это отдельно приятно, хоть и совсем не хочется расслабляться. Девочка с любопытством разглядывает Кристину: сейчас она похожа не на себя, а на нервную особу, холодную и холёную интеллектуалку. Даже ногти она выкрасила в бордовый цвет, а уж про губы, скулы и веки и говорить нечего: словно другой человек. Только глаза горят, словно внутри пожар из мыслей и невысказанных слов. На пальцах три кольца — это тоже впервые. У ключицы нарисована татуировка — половинка цветка хризантемы; на запястье — маленький ворон в полёте. А у самого края коротких джинсов, обнажающих щиколотки, надпись на арабском языке: все три татуировки Стелла искусно нанесла ей чёрной и синей гелевыми ручками. Губы тоньше в два раза, чем Стелла привыкла видеть. Это было сложнее всего сделать.
В момент, когда в бар заходит худощавый мужчина в узких чёрных брюках и в черной сорочке с расстёгнутым воротом, в узких туфлях и с небольшой кожаной сумочкой в руке, девушки оживлённо болтают — Кристина говорит что-то язвительное, Стелла делает вид, что обижается, громко говорит: «Не хочу!» и отворачивается. Мужчина скользит взглядом по обеим девушкам, подходит к бармену и берёт бокал с бурбоном. Он тут явно не в первый раз. Девушки, впрочем, тоже: вчера вечером их сюда не пустили, справедливо указав, что одна из них слишком молода. Сегодня бармен их не узнал, поэтому они обе болтают и оценивающе разглядывают вошедшего. Свободные места есть только рядом с ними, и мужчина, поколебавшись, спрашивает позволения занять стул. Кристина окидывает его взглядом с головы до ног и кивает, не прекращая беседы с девочкой. Глядя на Стеллу, она вздыхает и покусывает губу. Девочка знает, что от этой привычки Кристина очень старается избавиться, поэтому в данный момент это не нервы, а прямое указание к действию; она равнодушно отворачивается, кладёт ногу на ногу и тянет из соломинки апельсиновый сок, смешанный с малиновым. Потом закашливается, вскакивает и уходит в сторону уборных. Кристина медленно пьёт коктейль, поглядывая на мужчину в чёрной сорочке. Он расстёгивает манжеты на худых руках, неторопливо пьёт бурбон и оглядывает девушку.
— Почему именно бурбон? — спрашивает Кристина.
— По внешнему виду определили? — мужчина делает вид, что удивлён и восхищён.— Если честно, просто звучит благородно: «бур-бон». А на вкус — ну виски и виски.— Голос у него неожиданно мягкий и доброжелательный.
— Претензия на изысканность,— усмехается девушка.
— Почему вы так безапелляционно,— улыбается мужчина.— Если бы я претендовал на изысканность, я бы предпочёл хорошее калифорнийское вино. Или французское виски из бочек от амаретто.
— Калифорнийские вина — только звучит красиво,— говорит Кристина. В голосе её появляется больше мягкости.— Литературно. На самом деле выхолощенные вина, без души.
Они разговаривают о Керуаке, Хэмингуее и Уэльбеке. Кристина высмеивает двух последних, но восхищена первым. Мужчина пытается её убедить, что Керуак был хорош лишь для своего времени. Обсуждают свежий фильм фон Триера, смакуя детали, потом собеседники к взаимному удовольствию издеваются над стилем Паланика, потом девушка рассказывает о прозе Рюгаминэ Итикавы. Имя придумала Стелла, сюжет сочиняли они с девочкой вместе. Мужчина никогда не слышал про писателя, внимательно слушает, а Кристина желчно проходится по книгам французов-лауреатов, в половине книг которых заимствования из Итикавы.
Стелла возвращается, садится на место, облизывает губы и угрюмо принимается за свой сок. Мужчина с неудовольствием глядит на неё и придвигается ближе к Кристине. Стелла оглядывает небольшой зал: мест больше нет и не предвидится. Она с шумом размешивает льдинки в бокале.
— Ты ещё не уходишь? — холодно спрашивает её Кристина. Она, хоть и смотрела на мужчину, краем глаза успела заметить, как девочка облизывает губы. Это значит, что она дозвонилась, и руки холодеют от необходимости действовать дальше.
— Ещё подожду,— мрачно отвечает Стелла. Она думает, что на маньяка мужчина совсем не похож. Впрочем, как нужно выглядеть, чтобы быть похожим на маньяка?
Она постукивает ногтями по краешку стола и по бокалу с соком. Мужчина в черной сорочке шумно вздыхает и отодвигается от неё ещё дальше. Стелла поджимает ноги и ритмично хлопает по очереди шлёпанцами по пяткам, с удовольствием прислушиваясь к звукам. Достаёт телефон и запускает какую-то игрушку с тихой назойливой музыкой. Телефон она позаимствовала у Кристины. Мужчина не выдерживает и предлагает Кристине выйти ненадолго на воздух. Она пожимает плечами, и они поднимаются и выходят. Мужчина кивает бармену, взглядом обещая вернуться. Стелла набирает сообщение и отправляет на номер, который ей прислали, пока она выходила в туалет. В ответ тут же приходит сообщение: «Принято». Девочка запускает волосы в шевелюру — над начёсом тоже долго работали — и старается не слишком сильно грызть накрашенные губы. Она очень переживает.
