Арни уверял, что здесь наверняка замешано запрещенное колдовство. Совершенно понятно, говорил он, что время для напавших текло намного медленнее, чем для захваченных врасплох. Какова бы ни была причина, но хитрому трюку не смогли противостоять даже мертвецы - а уж их-то возможности значительно превосходят человеческие, как мы знаем.

   Увлеченные своим танцем, они не оказали никакого сопротивления, пока не оказались скрученными, с веревками на шее, связанными попарно. Но и тогда умертвия продолжали тупо переминаться с ноги на ногу, растянув потерявшие эластичность губы в бессмысленной мертвой улыбке.

  -- Вот и надейся на вас! - в сердцах бросил Ловкач воинам Сигурда.

   Арни и потомок ярлов тоже в мгновение ока оказались связанными, у них вырвали оружие, завели локти за спину и так скрутили, что невозможно стало пошевелиться без риска вывихнуть плечевые суставы. На шею каждому набросили петлю. Но самое скверное - у Рагнара отобрали тарелку годи, которую заполучил хофдинг. Так что товарищи оказались в беспомощном положении перед лицом коварного и беспощадного врага.

  -- У нас неприятности, - сказал Арни Рагнару.

   Тем временем волчина хофдинг рассматривал руническое блюдо, которое ему принесли.

  -- Ну, Храфн, - сказал он, обращаясь к Арни, - признавайся, змееныш, как ты с помощью этой волшебной тарелки собирался по приказу Хакона погубить народ Квельдульвборга.

   Народ Квельдульвборга немедленно напряг уши, интересуясь послушать, как же его собирались губить.

  -- Волчье вымя! - сказал Арни. - Я знавал одного берсерка, который жрал ядовитые грибы. Он плохо кончил. Но, по-моему, ему до вас далеко...

   Командир лучников - его звали, как потом выяснилось, Ан Мохнатый, - махнул рукой, и Арни получил все-таки свой удар древком копья.

  -- Верткая сволочь, - сказал Ан, - ан на этот раз не отвертелся!

   И улыбнулся широкой открытой улыбкой. Зубы у него были хорошие.

   Хофдинг подождал, пока Ловкач сможет разогнуться. Его гвардия в волчьих шкурах теперь охраняла пленных, окружив их. За волчьими шкурами стояли копейщики.

   Когда Арни очухался, хофдинг повторил вопрос.

  -- Не знаю никакого Храфна, - мужественно прохрипел Арни, сплевывая отбитую зубную крошку. - Ты меня с кем-то путаешь, досточтимый.

   После такого ответа, ясное дело, процедура была повторена, только на этот раз Ловкач не устоял на ногах и рухнул под ноги Рагнара и умертвий.

  -- Послушай, уважаемый, - взял слово Рагнар, - ты нас точно с кем-то перепутал, не выспавшись. Ночью в вашем городе так выли, что теперь все вы наверняка находитесь в отменно злобном состоянии.

  -- Замолчи, раб! - приказал ему Полутролль. - Я знаю, что говорю. Я ждал вас два месяца, и вот, наконец, вы заявились. Только Храфн Гадюка может подчинять своей воле мертвых, ибо это у вас мертвецы, а никакие не менестрели! Меня не обманешь.

  -- Сначала Двенадцатижильный, теперь какой-то Храфн, а я не ухом, не рылом, - пробормотал Рагни. - Никогда бы не поверил, что у нас в Норвегии столько колдунов, - это ведь не Дания, страна сказочников и сказок...

  -- Не хотите говорить, дело ваше, - пожал плечами хофдинг, - я на это и не рассчитывал. Но только заговорить вам все равно придется, какие бы вы ни были стойкие. Для этого у нас есть средства.

  -- Уж в этом я ничуть не сомневаюсь, - высокомерно сказал Рагнар.

   Он вспомнил, что скальдические герои в таких ситуациях обязательно плюют врагу в лицо. До Полутролля было довольно далеко, Рагнар поколебался, но все-таки плюнул. Плевок его, конечно, до цели не долетел, а, подхваченный порывом ветра, равномерно оросил стоящих в оцеплении копейщиков.

   Те рассерженно заворчали, но хофдинг остановил их жестом.

   - Ведите их на рынок, - приказал он. - Там поплюемся.

<p>

19. В плену</p>

   Пленных под двойным конвоем повели на рынок. Мертвецы все еще продолжали втихаря пританцовывать, а вот Арни с Длинноухим стало не до танцев. Положение было серьезным.

   В Квельдульвборге даже мостовые каменные, - по-крайней мере, те, что внутри стен форта. Подкованные каблуки пехоты бодро прицокивали по влажным черным плитам. Ловкачу и потомку ярлов приходилось труднее: требовалось все время следить, чтобы не поскользнуться на гнилой репе или капусте, летящей со всех сторон, - каждое падение, конечно, доставило бы большое удовольствие толпе, а Арни терпеть не мог, когда над ним смеются. Он шел с гордо поднятой головой, посверкивая взглядом по сторонам, потрясенный, но отнюдь еще не сломленный. Большую часть капусты собрал на себя Один: кто выше забирается, тому всегда больнее падать. Капуста застряла у предводителя асов в его красивых соломенных волосах, в бороде, повисла на усах, спутавшись с золотистыми ленточками парчи и, конечно же, на знаменитых длинных ушах Рагнара. Но, надо отдать ему должное, Длинноухий стойко переносил эти глумления: шагал твердо, смотрел насмешливо и презрительно, бабьей слабости не выказывал, лишь иногда встряхивал головой, когда становилось совсем трудно смотреть.

  -- Ничего-ничего, - бормотал Арни упрямо, - ничего. Смейтесь, придурки, смейтесь. Гогочите! Взвизгивайте! Хрюкайте, Гарм вас задери, войте! Гавкайте, посмотрим, кто будет гавкать последним...

   Жителям Квельдульвборга очень нравился его яркий желтый тюрбан в мавританском стиле, и они норовили по нему попасть.

   Хофдинг шагал рядышком, на таком расстоянии, чтобы до него не долетала овощная крошка, время от времени делал глоток из серебряной фляги и внимательно поглядывал на Ловкача.