Воинов было немного: всего около дюжины против не менее трех дюжин уцелевших мертвецов. Но плоские лица не выражали никакого беспокойства. Они вообще ничего не выражали.
Воины вошли в воду. В руках каждого из них оказалось по небольшому кожаному бурдюку и по длинной кисточке из конского волоса.
-- Недешево мне это стоило, - пробормотал колдун, - лично я бы предпочел проверенный красный чеснок. Посмотрим, что это за "святая вода"...
И он жестом отдал приказ.
Воины, не вынимая пакли из ушей, обмакнули свои кисти в бурдючки и стряхнули содержимое в сторону умертвий. Те зарычали и попятились.
-- Ого! - сказал Храфн, - Может, это все-таки сдержит их ненадолго. Хотя, не верю я в новшества...
Он наклонился над телом Ловкача и скороговоркой забормотал какое-то длинное заклятье.
Ловкач открыл глаза.
-- Эй! - сказал он. - Что за песни? Мы так не уговаривались. Что ты там еще надумал, колдун? Я твой новый помощник, забыл, что ль?
Но колдун не ответил, продолжая бормотать и вертеть руками. Арни показалось, что он видит сразу двух Храфнов, причем каждый был с четырьмя руками и напоминал гигантское, очень скверное членистоногое, из тех, что без разговоров хочется сразу же раздавить.
Мертвецы и воины Храфна с переменным успехом то напирали, то отступали друг от друга. В глубине подводной ямы Рагнар не на жизнь, а на смерть схватился с утопленником. Чародей закончил свое заклинание и взялся за топор.
-- Э-э, - закричал Ловкач. - Ты! Погоди. Ты что, собираешься убить единственного человека, который знает, как управляться с мертвецами?
-- Не ты один это знаешь, и ты это отлично знаешь, - сказал колдун, плюя на лезвие и двумя пальцами осторожно растирая яд. - Есть и другой.
-- Эй! Эй! - сказал Ловкач. - Какой другой? Я не знаю никакого другого.
-- Ну, всё, - сказал колдун, замахиваясь.
-- Подожди! - закричал Арни, быстро подтягивая колени к подбородку и пытаясь откатиться в сторону. - Ты не получишь рунного блюда!
-- У тебя его все равно нет, - сказал Храфн, - оно на дне. Так что не спорь, мне надо вырвать у тебя сердце... Не мешай. Да не вертись же!
-- Чего еще удумал, придурок! - в панике заорал Ловкач.
То, о чем говорил колдун, было не совсем подтвержденными слухами. Среди ведунов средней руки бытовало жуткое поверье, будто живое человеческое сердце помогает находить колдовские предметы и зарытые клады - при наличии соответствующих навыков, разумеется. Что вроде бы в месте, где схоронен такой предмет, оно начинает биться чаще или, наоборот, реже; и чем значимее вещица, тем больше вероятность ее найти.
Сильные колдуны никому ни о чем таком не рассказывали. Они вообще никому ничего не рассказывали.
Блюдо годи, украшенное руной Магнуса Двенадцатижильного, являлось сильнейшим предметом темной волшбы. А сам Храфн был весьма сильным колдуном; неизвестно, правда, был ли у него опыт поиска утерянных вещей таким способом, но действовал он очень уверенно.
Под рукой у Храфна в настоящий момент было всего два живых сердца: свое собственное и Ловкача. Блюдо ему нужно было позарез, и тянуть с этим он больше не мог. Настал черед действовать самому, и действовать наверняка.
Можно только предполагать, что колдун собирался предпринять потом, по изъятии сердца Арни: броситься в окрашенные кровью воды подземного озера, чтобы на дне его бороться за блюдо с Рагнаром? Или же он собирался привлечь Длинноухого на свою сторону? Вряд ли, конечно. Колдун был не из тех людей, которые делятся чем-либо с кем-либо. Скорее всего, он собирался взять с собой нескольких своих плосколицых бойцов, справиться с Рагнаром, и забрать тарелку в полное и безраздельное владение.
Храфн знал, что получит блюдо: он всегда добивался своего.
Но только на этот раз судьба распорядилась иначе.
Колдун перехватил поудобнее топор, наклонился, примерился, чтобы удобнее было рубить, собираясь вскрыть Ловкачу грудину. Ловкач снова попытался откатиться, но безуспешно: колдун наступил на хвост сети, в которую был завернут Арни, и тому оставалось только беспомощно барахтаться, проклиная злую судьбу, ниспославшую ему такую жалкую и бесславную смерть. Но Ловкач не видел, что с другой стороны плоского камня из воды показались две мокрые руки.
Две руки на долю мгновенья как бы бессильно замерли, отдыхая; а их хозяин находился вне видимости. Затем руки крепко схватили чародея за щиколотки. Руки сильно дернули ноги чародея на себя, обрушивая вниз его длинное, страшное, извивающееся тело.
Чародей всем весом грохнулся на камень.
Тем временем из воды на площадку вылез мертвец. Вода стекала с него потоками. От мертвеца исходила веселая ярость. Ногой он наступил чародею на поясницу, а руками, как железными крючьями, взялся за плечи колдуна и потащил вверх, колесом изгибая позвоночник, отламывая верхнюю часть туловища от нижней.
Увидев такую картину, Арни возрадовался.
-- Вот это правильно! - одобрил он.
Колдун дико завизжал, забился, завертел головой. Заколотил ногами по камню, борясь за свою жизнь. Наконец извернулся - голова у него вращалась, как будто в шее вовсе не было костей - и вгрызся зубами в запястье мертвеца.
Арни тоже рвал сухожилия - пытался выпростаться из сети. Он хотел лично принять участие в расправе над колдуном. Мысль о том, что Храфн уже совсем скоро кончится, и он, Арни, не примет в этом участия, оскорбляла его.
-- Ты подожди! - закричал он мертвецу, которому, кажется, было наплевать на зубы колдуна и на его попытки вырваться. Колдун был сейчас похож на крупную рыбину, вытащенную на сушу, судорожно отбивающую хвостом последние мгновенья своей рыбьей жизни.
