– А если чары не сработают?

– По крайней мере мы выиграем время. Это не много, но и не мало, согласись. – Эбигейл сделала ему перевязку и затянула бинт в прочный бантик. – Всё, я закончила. Полагаю, будет лучше, если я перенесу его в лазарет, – обратилась ведьма к Питеру и мистеру Лендеру.

– Мы будем ждать тебя здесь, дитя, – встревоженно пролепетал мистер Лендер. – Тучи сгущаются.

– Сейчас ты почувствуешь лёгкое покалывание, но в целом будет приятно, – улыбнулась Эбигейл и взяла Эрика за здоровую руку, – у меня большой опыт в магии, поэтому предупреждаю сразу – лучше тебе не открывать рот и не отпускать меня три секунды. Иначе магия поглотит тебя и убьёт.

– Время своё возьмёшь? – Эрик с иронией кивнул на песочные часы, не обращая внимания на нерадостное предупреждение.

– Три секунды, – раздражённо повторила колдунья.

Через мгновение они уже стояли в сыром просторном помещении, где находились десятки больничных коек – молочные огоньки представили взору Эрику старые заржавленные кровати, печально провисающие матрасы и отваливающиеся спинки. Поверх серых одеял более-менее приличных кроватей лежали изуродованные люди, на страдания которых было больно смотреть: с головы до пяток их обгорелые тела были сплошь покрыты ожогами и глубокими гноящимися ранами – куда серьёзнее, чем те, которыми наградил их с Питом Мандериус, больные стонали и тихо плакали, пребывая в мучительной агонии. С потолка на Эрика капала ржавая вода, а под ногами на деревянном покошенном полу росла голубая плесень и мох. Было видно, что больничное крыло не раз подвергалось нападениям – в стенах зияли огромные дыры, а стёкла окон были заколочены досками.

– Что с этими людьми? – ужаснулся Эрик, рассматривая искалеченного ребёнка пяти-шести лет, – кто это сделал? Мандериус?

Ребёнок слабо зашевелил губами, но слов Эрик так и не услышал. Что-то в этом жалком комке, дрожащем и бьющемся в немой истерике, Эрику показалось чрезвычайно знакомым. Приглядевшись, он узнал в ребёнке девочку у фонтана в центре Серой Площади. Да, несомненно, это та самая красивая маленькая девочка с огненными рыжими волосами, выпрашивающая платье у родителей, но теперь она не казалась жизнерадостной и милой. От её густых волос осталось одно воспоминание – на обугленной голове виднелся клочок сожженных волос, больше напоминающий теперь пришитые нити. Возле кровати Эрик не сразу увидел уснувшего отца девочки – Алоис беспокойно спал, уткнувшись носом в холодную стену.

– Всё, что ты сейчас видишь, – всё дело рук Мандериуса, – в палату зашёл нездорового вида мужчина в белом халате, – добрый вечер. Эби, ты, как обычно, в своём репертуаре, – нахмурился доктор.

– Магнус, прошу, – Эбигейл подошла к мужчине. – Его зовут Эрик Беккет, и он очень сильно нуждается в твоей помощи.

– Здравствуй, Эрик Беккет, – доктор слегка поклонился в знак своего приветствия. – Останешься? – обратился врач по имени Магнус к ведьме. Та отрицательно замотала головой:

– У меня сейчас есть очень важное дело, но утром я обязательно загляну к тебе, – после этих слов Эбигейл чмокнула Магнуса в щёку и растворилась в воздухе, словно её здесь и не было.

– Вот так всегда, – Магнус грустно вздохнул.

Эрик не сводил глаз с доктора. Внешне тот был похож на Мандериуса: те же чёрные бездонные глаза, узкий приплюснутый нос и жемчужные, почти белые волосы до плеч. Мужчина был высок и недурен собой, а лёгкая, практически незримая улыбка придавала его образу изюминку. Одновременно с тем что-то их существенно различало со злым колдуном – теплота и доброта, коих у хозяина бала Эрик так и не увидел, сияли на овальном лице доктора Магнуса ярче дорогих украшений в волосах Мандериуса.

– Я знаю, о чём ты сейчас подумал, – Магнус подошёл к свободной кровати. Каждый шаг давался ему с непомерным трудом. – И ты прав. Я младший брат Мандериуса.

Эрик вздрогнул. Его как будто окатило ледяной водой из проруби.

– Этого не может быть, – осторожно проговорил он, – младший брат Мандериуса погиб. Я прочитал об этом в журнале.

– По моей инициативе, – Магнус кивнул, – один хороший знакомый согласился принять на себя ответственность за моё якобы убийство. Алеред Стефанэс. Древний маг, которому уже наплевать на свою репутацию.

– Я не совсем понимаю, сэр, – Эрик осёкся, – зачем вам это?

– Чтобы огородить свою больницу от Мандериуса.

– Эти ожоги оставил он, – юноша жестом указал на следы древней магии, отпечатанные на своей коже, – раны, заботливо обработанные Эбигейл. Неприятный осадок после встречи с Мандериусом вновь стал образовываться на стенках его души в момент, когда Эрик осознал, что находится совсем рядом с братом чудовища, но невероятная успокаивающая теплота, исходящая от доктора, моментально стирала дурные ассоциации – Эрик прекратил сравнивать братьев, и осадок сам собой улетучился.

– Поэтому Эбигейл и привела тебя ко мне. Во мне течёт та же сила, что и у Мандериуса, – Магнус закатал белые рукава своего халата, – я помогу тебе, но давай сразу договоримся, что эту ночь ты проведёшь у меня в больнице.

Эрик смиренно кивнул. Останавливать друзей было уже поздно, а действие трав постепенно улетучивалось, и боль возвращалась в прежнее русло.

– Дай мне свою руку, – тихо произнёс Магнус, – она имела прямой контакт с магией и пострадала больше остальных частей твоего тела.

Эрик протянул обугленную руку. Доктор с досадой выдохнул, оценивающе обводя её взглядом. В этот момент его глаза озарил тот самый красный огонь, что горел у Мандериуса во время сражения. Только на этот раз он не излучал каменную злость и пренебрежение ко всему живому, он казался мягким, эфирным и послушным. Алое пламя покорно материализовалось в руке Магнуса и игриво засверкало.

– Тебе повезло больше, чем остальным моим пациентам, – Магнус дотронулся до обожженного участка руки мальчика кончиком своего длинного ногтя, – невероятно, но что-то оттолкнуло основной поток магии в момент соприкосновения.

– М-м, – задумчиво протянул Эрик, – мне часто говорят, что я особенный.

– Возможно, так и есть, – Магнус с интересом посмотрел на него.

– Ваш брат за этим и позвал меня к себе в замок, – хмыкнул Эрик.

– Мой брат давно не видит света. В его сердце поселилась тьма, и кто знает, что живёт у него в душе. Мандериуса интересует лишь безграничная власть.

– Но разве ему было мало того, что каждый на Серой Площади его чтил и просил о помощи?

– Твоё существование сильно разозлило Мандериуса – он побоялся, что у него всё отнимут.

– Он и до моего рождения не отличался сдержанностью. Не Мандериус ли пытался разрушить барьер, чтобы укоренить свою власть в этом мире?

– Власть – это суждение широкое, и всякий, кто сталкивался с ней лицом к лицу, встречал понятие безобразнее и опаснее, – доктор Магнус горько вздохнул, – апогей аморальных понятий – «жадность». Мандериус всегда стремился завладеть всем тем, что двигалось, лежало или стояло. Он так и не смог побороть в себе жадность. Если не усмирить её в себе, то произойдёт непоправимое – ты захлебнёшься в море крови, увязнешь в этом понятии, и тебе всё равно захочется чего-то большего, чем ты имеешь, даже если у тебя есть всё. – Доктор щёлкнул пальцами, и огненный браслет окольцевал пораненную руку Эрика, – алчность способна на убийство и предательство, ведь чем больше ты получаешь, тем больше просишь, а на случай, если тебе желаемое не дают, существуют «крайние меры»: украсть ради желания, убить ради выгоды. Мандериус раскрыл «жадность» в силе – через силу он добился всеобщего внимания, достиг слепого обожествления. Но ему и этого стало мало – власть на Серой Площади быстро надоела, а уничтожение барьера превратилось для него в шанс получить больше.

– Надеюсь, что жадность его погубит.

– Она уже его сгубила, – Магнус на секунду задумался, – я не хочу, чтобы ещё кто-то узнал про то, что я жив, мистер Беккет. Особенно сейчас, – колдун со всей серьёзностью посмотрел на Эрика. – И я бы попросил тебя ничего не рассказывать своим друзьям.