Десертный чай с вафлями Лург решил выпить в бараке. Поблагодарив за угощение и пообещав утром занести чашку обратно, он вместе с Джеком направился в сторону выделенного для них барака. В голове мелькала лишь одна мысль — наконец-то отдохнуть.

Утро в Дозоре Одноногого началось со стрельбы. Лург намеревался проведать лидера крепости, дабы выяснить состояние здоровья литейщиков, как сквозь толщи скал с поверхности донеслись две автоматных очереди. Недолго думая, он растормошил отдыхавших Мусорщиков и повёл их за собой на поверхность. От топота десятка ног лампочки, висевшие над лестницей, качались, как при землетрясении, и рисковали разбиться либо об скальную породу, либо об голову особо торопливого защитника форта Механиков. Лург уже почти отдал приказ всем занять свои машины, как навстречу им выбежал старый часовой со стены с поднятой ладонью.

Лург: «Что случилось? Мы слышали стрельбу!»

Часовой: «Ребят, всё спокойно, не надо по машинам рассаживаться! Лучше успокойте своего буяна!»

Лург: «Которого? Где он?»

Часовой: «Да того, что в мусоровозе спит. Он попытался остановить нашего Кнехта, а тот его спихнул в сторону. Ну и пока он уезжал, тот автомат достал из машины и в него начал палить».

Лидер раздражённо прорычал и жестом дал команду бойцам уйти, а сам направился к стене, откуда раздавался звук громкого спора Голиафа и одного из дежуривших на стене Мусорщиков.

Лург: «Голиаф!»

Голиаф: «Этот урод опять от нас куда-то ускакал!»

Лург: «Сейчас не о нём! Ты нахрена из автомата начал палить?»

Голиаф: «Чтобы этот хрен знал, что меня никто не посмеет сапогом толкать и называть какой-то там мизераблей».

Лург: «Да с твоей манерой общаться, странно, что он тебя ещё не переехал. Значит так, боевой ты наш, с сегодняшнего дня из мусоровоза ни на метр. Говорил вчера, что тебе тут не нравится, значит будешь сидеть в кабине до конца контракта. Вылезешь куда — будешь спать за периметром. Всё ясно?»

Голиаф: «А как прикажете естественные нужды справлять, товарищ бригадир?»

Лург: «Уверен, ты найдешь способ. Раз хватает мозгов на остроты, значит, сообразишь, куда девать всё своё добро. Пошёл!»

Выслушав очередной выговор, Голиаф направился к «Тортилле» с хмурой физиономией. Старый часовой со сдержанным недоумением наблюдал эту сценку, а когда приговорённый ушёл, он подошёл к Лургу.

Часовой: «Кажется, вы с этим парнем не в ладах. Уж больно дерзок он в разговорах со старшим по званию».

Лург: «Да уж, это верно».

Часовой: «Почему же вы не выгоните его? В наше время любой раздор в команде может сильно повредить».

Лург: «К сожалению, этот говнюк хорошо делает свою работу. Воевать он особо не умеет, а вот собирать и транспортировать металлолом способен так, как никто другой в Братстве. Но даже это недолго будет его защищать — когда-нибудь кто-то разобьёт ему лицо за все его остроумия».

Часовой: «Ну, главное, чтобы не до смерти».

Лург собрал бойцов, что этой ночью дежурили на стене, и велел отправляться в бараки, дабы разбудить дневную смену. Сам он отправился в госпиталь, чтобы наконец проведать своих обожжённых литейщиков. Для этого он должен был после спуска в катакомбы, никуда не сворачивая, идти вперёд и спуститься по второй лестнице, которая вела к гермодвери. Сперва он постучал кулаком в дверь, но с той стороны никакой реакции не последовало. Затем он разглядел справа от двери панель со светящейся кнопкой, которая при нажатии издала пронзительный сигнал — такой всегда сопровождает открытие или закрытие дверей в засекреченные или особо охраняемые помещения.

Одноногий: «Кто там?»

Лург: «Это Лург, пришёл проведать своих парней. Открывай».

Одноногий: «Влево отойди».

Мусорщик последовал инструкции старика и избежал неприятного свидания своего лица с 10-сантиметровой металлической дверью. Лурга обвеяло прохладным воздухом, а в глаза забил голубовато-белый свет. Внутренние помещения выглядели на удивление высокотехнологично — в его голову закралась мысль, что здесь поработали Дети Рассвета. Госпиталь представлял собой большой зал, разделённый ширмами на множество палат. Лишь покои для докторов, склад медикаментов и операционная были полноценно изолированы стенами, дабы не причинять беспокойств пациентам. Одноногий вышел из покоев и широким шагом направился к Лургу, неся в руке какой-то свёрток.

Лург: «Доброе утро».

Одноногий: «Доброе. Так, дружок, если хочешь увидеть своих ребят, то переодевайся вот в это. Мне твои микробы и грязь во всём отделении не нужны».

Лург: «Без вопросов. Только покажите, где у вас тут камера хранения».

Старик не оценил шутку и ткнул Мусорщику в грудь мешок, в котором был комплект одежды: балахон, штаны и простенькие сандалии из многослойного брезента. По его требованию пришлось раздеться чуть ли не полностью, оставшись только в майке и трусах. Красный глаз-имплант врачевателя сменился на салатовый, что свидетельствовало о допустимом уровне чистоты для посещения.

Лург: «Ну что у вас тут? В каком состоянии мои парни?»

Одноногий: «Ты, конечно, не обижайся, но вы, Мусорщики, одни из самых нечистоплотных людей во всей Пустоши. Нам пришлось сперва чуть ли не щётками отдирать всю ту мерзость, которая у твоих ребят на коже. А всё потому, что мыться надо чаще, чем раз в месяц! В целом, состояние у всех хорошее. Мы уже изучили их тела, нашли, откуда взять кожу на пересадку, так что это всё дело времени».

Лург: «Ну и хорошо».

Одноногий: «Как там наш Рыцарь Дорог? Ты уже пообщался с ним?»

Лург: «Да. Парнишка явно из своей породы — лопочет какую-то рыцарскую дребедень, разговаривает наполовину на непонятном языке, а ещё всё время упоминает каких-то “гончих”».

Одноногий: «Да он и нам тоже про каких-то “гончих” заливает, только большего от него так и не добились. Вот что — проследи за ним. Я хочу знать, куда этот пройдоха всякий раз уносится, заодно выяснишь, что это за “гончие” такие. Может, хоть тогда будет повод пинком под зад выгнать его отсюда».

Они дошли до ограждённых ширмами палаток, где вчетвером спинами кверху лежали литейщики Лурга. За короткий разговор они изложили командиру все свои впечатления об этом месте: воздух опьяняюще чистый, еда вкусная, да медсестры заботливые. Из неудобств только полный запрет на курение, а ещё невозможность выспаться из-за одной и той же позы, в которой они лежат. Один из них всё никак не мог успокоиться касательно стальных заготовок, что они отлили. Лург дал им слово, что всё расскажет, когда они поправятся.

Поднявшись на поверхность, Лург снова взобрался на стену и начал осмотр окрестностей через бинокль. Как и вчера, где-то среди скал гремела битва, которую можно было обнаружить только по столбам дыма, вспышкам взрывов и выстрелов, а также трассерам пуль. Однако на этот раз Лург, прислушавшись, распознал стрекот миниганов и поочерёдные выстрелы среднего калибра среди общей мешанины очередей и залпов. Теперь не было сомнений в том, что Райнер — один из участников этой потасовки.

Несмотря на несмолкаемую канонаду в холмах, день прошёл спокойно. Пока Лург дежурил с Мусорщиками на стене, Одноногий провёл первую операцию по пересадке кожи. Вечером тот справился о состоянии первого литейщика.

Лург: «Ну что, отец? Как всё прошло?»

Одноногий: «Хорошо прошло. Взяли немного кожи с правой икры парня и прилепили к спине. Далее тело должно само себе помочь».

Лург: «Там хоть на икре что-то осталось?»

Одноногий: «Ну я ж не кусок мяса оттуда оторвал! Так, разве что, самые пришибленные среди медиков Бешеных делают. Тоненький кусочек кожицы почти как рубанком состриг, а дальше дело техники».