Возможно, ты считаешь, что зря Тренк не отправился вместе с лицедеями и это глупо с его стороны. Ведь он даже не представлял себе, чем будет заниматься в городе и как станет зарабатывать на жизнь. Если честно, то я тоже так думаю, хотя всё-таки Тренк молодец: он помнил о своём обещании и хотел помочь родителям и сестрёнке. Хотя в тот момент, конечно, он снова оказался один, без друзей и без крыши над головой.

Уходя из дома, Тренк надеялся, что в городе он научится какому-нибудь ремеслу. Он и раньше слышал от отца, что именно этим занимаются городские мальчишки, когда подрастают. Они идут в обучение к какому-нибудь мастеру и узнают всё, что необходимо, чтобы стать хорошим сапожником, или пекарем, или столяром, или кем-то там ещё. Но, увы, всё оказалось совсем не так, как Тренк рассчитывал.

Когда он с поросёнком на верёвочке остановился возле первой же сапожной мастерской и спросил, может ли господин мастер взять к себе прилежного ученика, сапожник с испугом захлопнул перед ним двери, заперся на засов и крикнул:

– Убирайся прочь со своим колдуном! Чтоб я не видел его ни в моём доме, ни в свинарнике! Да и лицедей мне тоже не нужен.

Тут Тренк понял, что их затея с сеансом ясновидения на Рыночной площади хоть и была хороша для брюха, но теперь уж точно не поможет ему устроиться подмастерьем. Куда бы он ни шёл по улице сапожников, всюду перед его носом захлопывались двери. То же самое получилось у него и с портными, и с пекарями, и со столярами. Короче, ничего у него не заладилось, и он уже жалел, что не ушёл в странствие вместе с Момме Муммом, Лисом, Шнёпсом и Принципалом. Но было уже поздно.

– Эх, Хрюнчик, в этом городе меня никогда не возьмут в подмастерья, – вздохнул Тренк и, усталый, решил вернуться на Рыночную площадь, где люди по-прежнему толпились в торговых рядах. – Ведь они поверили, что ты Свиномаг, поэтому боятся тебя и не пустят нас в свой дом, ясное дело! Я бы тоже не пустил к себе поросёнка-волшебника, это точно. Кто знает, вдруг ему когда-нибудь вздумается и меня превратить в свинью! Или даже в мышь!

Тренк вздохнул и свернул на улицу кузнецов, которая шла к Рыночной площади, но больше не останавливался перед мастерскими, не спрашивал, нужен ли господину мастеру прилежный подмастерье возле его наковальни.

Тем временем Хрюнчик снова унюхал своим пятачком соблазнительные запахи Рыночной площади и рвался туда, натянув верёвку. А недавние слова Тренка его совершенно не заботили.

– Да-да, тебе наплевать на всё, – в сердцах буркнул Тренк. – А мне теперь придётся искать что-то другое, и не здесь! Придётся, Хрюнчик, нам идти в следующий город. Может, там мастера ничего не слышали о господине Свиномаге и возьмут меня в ученики. – Он со страхом подумал о новой дороге, которая теперь уж точно предстояла им с поросёнком, о надвигавшейся тёмной ночи, и сердце у него ушло в пятки.

Но как раз в этот момент его судьба резко изменилась самым неожиданным образом. Ты даже не угадаешь, как.

На Рыночной площади снова начался страшный переполох, опрокидывались прилавки, летели в грязь фрукты, мясо и овощи, сердито кричали торговки. Сначала Тренк не мог понять, в чём дело, но потом увидел, как из-за угла выскочил мальчишка в синем бархатном камзоле и красном шёлковом жилете. Он опрокидывал на своём пути всё, что только мог, – так стремительно куда-то мчался.

– Я не хочу! – орал мальчишка, не умолкая. – Нет, нет, нет, не хочу сражаться со страшным драконом! – Тут он налетел на скудный товар сгорбленной старушки, которая выложила перед собой на платочке остаток летнего урожая, последние яблоки, чистенькие, насухо вытертые, чтобы они выглядели свежими и аппетитными и привлекли покупателей. При этом было заметно, что сама она выглядит голодной, измождённой и не может позволить себе эти яблочки съесть. Да-да, так было в те давние времена, и слава богу, что теперь всё иначе.

Мальчишка промчался прямо по платку, яблоки разлетелись в разные стороны, упали в грязь и теперь уже не казались такими аппетитными, как прежде, можешь мне поверить. Старушка тихо заплакала от отчаяния, вероятно, жалея, что не съела их сама. Но наверняка она бы не стала их продавать, если бы деньги срочно не требовались ей на что-то важное, скажем, на лекарство для больного мужа, или на тёплую курточку для внука, или ещё на что-нибудь, чему уже не бывать.

Конечно, Тренк тоже не знал, для чего требовались деньги несчастной старушке и почему она была в таком отчаянии, но её отчаяние он ясно видел, как видел и того, кто был в этом виноват, – маленького, трусливого сынка рыцаря, который совсем недавно ехал с отцом на коне и ныл. Тут Тренк внезапно почувствовал страшную злость, потому что богатый паршивец в дорогом камзоле, который наверняка никогда в жизни не страдал от голода, даже и не подумал извиниться перед старушкой и возместить ей ущерб за яблоки. Кто знает, может, Тренк и так уже был чуточку злой, потому что знал, что ему придётся идти ночью одному до следующего города. Во всяком случае, он сердито загородил паршивцу дорогу, когда тот пробегал мимо него и хотел скрыться на улице кузнецов, и крепко схватил его за руку.

– Стой! – сказал Тренк. – Сначала заплати старушке за яблоки, тогда я тебя отпущу.

– Нет, нет, нет! – закричал трусливый мальчишка и огляделся по сторонам, словно ждал кого-то, кто за ним гнался, и его голос звучал уже совсем не жалобно. – Отпусти меня! Мой отец прикажет тебя выпороть! Мой отец бросит тебя в подземелье! В самое страшное подземелье в нашем замке! Отпусти немедленно!

– И не подумаю! – заявил Тренк и на всякий случай завёл его руку за спину полицейским захватом, потому что в те времена так тоже умели делать, хотя называлось это иначе. – Сначала заплати старушке!

Мальчишка больше не мог пошевелиться и, возможно, попросил бы о пощаде, если бы внезапно не раздался стук копыт. Появился сам рыцарь на храпящем коне и остановил его прямо перед Тренком с Хрюнчиком и своим невоспитанным сынком.

– Цинк Цетерлинг! – воскликнул рыцарь. – Вот ты где! Зачем ты убегаешь от меня? Я всё равно тебя поймаю! Ты должен стать рыцарем, и ты станешь им, сын мой, и тебе ничего не поможет, кричи не кричи!

Лишь теперь он заметил, что его сыну заломил руку за спину другой мальчишка, и от удивления чуть не выронил из рук поводья.

– Гром и молния, – воскликнул рыцарь (ты уже знаешь, что тогда так говорили), – что это значит? Кто осмелился схватить моего сына, который скоро станет рыцарем и победит страшного дракона?

Что оставалось делать Тренку? Конечно, он мог отпустить мальчишку, чтобы не навлечь на себя ещё больший гнев, но он был в такой ярости, что даже не подумал об этом.

– Тренк Тысяча Ударов осмелился схватить вашего сына, господин рыцарь! – воскликнул Тренк. – Потому что ваш сын трус и тряпка. Разве станет хорошим рыцарем тот, кто сегодня обидел старушку, рассыпал её яблоки и даже не думает возместить ущерб?

Вероятно, ты думаешь, что рыцарь после этого обнажил свой меч или хлестнул Тренка плёткой? Мне тоже казалось, что так будет, но мы ошибаемся.

Всё вышло по-другому.

– Тренк Тысяча Ударов? – переспросил рыцарь и озадаченно посмотрел на оборванного мальчишку с поросёнком на верёвочке, который заставил его сына пригнуться к земле. – Значит, ты сын рыцаря?

Возможно, имя в самом деле звучало чуточку похоже на рыцарское, но Тренк уже готов был прикусить себе язык. Ведь Тысяча Ударов – это было позорное прозвище его отца, часто получавшего побои от господина, и поэтому Тренку хотелось поскорее его забыть. Он просто не понимал, как оно выскочило у него. Так бывает, сам знаешь.