Немейский лев был чудовищем сверхъестественных размеров, да ещё и неуязвимым для любого оружия. Этот лев уже давно наводил ужас на жителей окрестных городов и поселений. Ни один путник не мог чувствовать себя в безопасности за пределами городских стен. Почти каждый день приходили вести об очередных жертвах свирепого хищника.

Местоположение его логова было более или менее известно, и именно туда направился Геракл. Лев жил в узкой пещере, имевшей два выхода. Геракл завалил один из выходов камнями, чтобы зверь не смог убежать, настиг чудовище и задушил его. Шкура, которую он снял со льва, стала ему в дальнейшем служить своеобразным доспехом, надёжно защищая от стрел и копий.

Геракл не собирался ограничиваться Немейским львом и принялся истреблять других чудовищ, обитавших на Пелопоннесе. В Лернейском болоте, неподалёку от Аргоса, завелась ядовитая многоголовая Гидра. Это была очень живучая тварь, и Геракл с ней порядком намучился, пока, наконец, не отрубил все её головы.

В горах Аркадии расплодились огромные и хищные Стимфалийские птицы. Геракл разорил их гнездовья, а самих птиц перебил и разогнал, так что они перестали появляться в этих краях. Также он сумел одолеть кентавров – странных созданий, полулюдей, полуконей. Кентавры тогда в большом количестве жили на Пелопоннесе, отличались необузданностью и наглостью, часто нападали на жителей и были источником разных неприятностей.

Так за несколько лет Геракл избавил полуостров от всякой нечисти. Самых вредоносных он истребил, а те, что помельче, или покинули эти места навсегда, или затаились и притихли.

Геракл частенько захаживал в Трезен в гости к Питфею, к которому относился с большим почтением. Да и Питфей уважал Геракла. Они часто подолгу разговаривали о богах и чудовищах, войнах и сражениях, о царях, городах и народах. Маленький Тесей, который всё своё время проводил у Питфея, занимавшегося его воспитанием, любил потихоньку подкрасться и слушать их разговоры. Геракл всегда радостно приветствовал крепкого и смышлёного парнишку. А когда Тесей немного подрос, Геракл принялся обучать его рукопашным схваткам и разным премудростям в обращении с оружием.

Потом Геракл куда-то исчез. До трезенцев доходили иногда невероятные истории о его подвигах в других странах.

Тесей тем временем взрослел. Он часто размышлял, как это так получилось, что его отцом был сам Посейдон. Это никак не могло уложиться в его голове, и он с недоверием, хотя и без возражений, слушал высокопарные рассуждения трезенцев на эту тему. Тесей частенько спрашивал Эфру, правда ли, что его отец – всемогущий бог морей. Эфра только загадочно улыбалась ему в ответ и качала головой. В общем, Тесей так до конца и не поверил в своё божественное происхождение, но держал свои сомнения при себе, стараясь воспринимать разговоры на эту тему и проявления почтительности с абсолютной невозмутимостью.

Наконец Тесею исполнилось шестнадцать лет. Однажды утром мать сказала, что она должна сообщить ему нечто важное, и велела следовать за ней. Узкая тропа, вьющаяся по самому краю прибрежных скал, привела их на живописную поляну. Именно там под большим валуном Эгей когда-то оставил свой меч.

Когда Тесей по приказанию матери сдвинул камень и обнаружил тайник Эгея, то был восхищён находкой и приятно удивлён тем, как удобно и надёжно лежал в его руке меч, будто был сделан специально для него. Тесей в изумлении посмотрел на мать.

– Тесей, ты хотел знать, кто твой отец, – сказала Эфра. – Меч, который ты держишь в руках, принадлежал когда-то афинскому царю Эгею. Эгей по этому мечу сможет узнать своего сына, когда его сын придёт к нему. Этот меч теперь твой, Тесей.

Как только Тесей узнал историю своего рождения, он решил немедленно отправиться в Афины. Благоразумный Питфей уговаривал Тесея немного повременить, так как в Афинах, судя по слухам, было неспокойно. Но никакие уговоры на молодого царевича не действовали, и Питфей приказал приготовить корабль для переправки внука через Саронический залив в Аттику.

– Я пойду сухопутным маршрутом, через Истм, – заявил Тесей, который не хотел и слышать о том, чтобы плыть морем.

Питфей и Эфра, однако, ни в какую не соглашались. Дело было в том, что дорога через Истм – так назывался тогда Коринфский перешеек, соединявший полуостров Пелопоннес с материковой Элладой, – была очень опасна. Местность на Коринфском перешейке была труднопроходимая, где-то лесистая, где-то скалистая, а где-то заболоченная, поэтому там очень просто было, затаившись в засаде, подстерегать путников и нападать на них. Одним словом, Истм стал местом обитания различных выродков и мерзавцев, которые безнаказанно творили зверства и беззакония. В результате эта дорога стала заброшенной, потому что мало кто отваживался пускаться по ней в путь.

Тесей не хотел воспользоваться безопасным, быстрым и комфортным морским путём по нескольким причинам. Во-первых, он считал, что это будет не очень достойным поведением. Тесей никогда не слышал, чтобы Геракл, или его отец Эгей, или дед Питфей в свои молодые годы, или знаменитые цари и герои прошлых лет когда-либо уклонялись от встречи с опасностями. Во-вторых, Тесею казалось унизительным, что его, как какой-то бессловесный груз, привезут к отцу на корабле, оберегая от любых превратностей. И, наконец, третья и главная причина заключалась в том, что Тесей осознавал свою силу и желал применить её в настоящем деле. «Пусть только попробуют напасть на меня. Вышибу дух из этих тварей», – решил Тесей.

Не вступая в пререкания с матерью и дедом, которые, как им казалось, всё продумали, предусмотрели и даже назначили день отплытия, Тесей поступил по-своему. Он собрал то немногое, что ему было нужно в пути, нацепил на пояс отцовский меч, накинул через плечо щит на ремне и с первыми лучами солнца, пока все спали, вышел из дома и отправился пешим путём в Афины.

Идти приходилось по узкой каменистой тропе, которая тянулась, то приближаясь к морскому берегу, то удаляясь от него. Движению мешали разросшиеся деревья и кустарники. Было заметно, что тропой редко пользуются. Тем не менее за день с небольшими перерывами на отдых Тесею удалось довольно далеко продвинуться по направлению на северо-восток. Ни люди, ни звери не беспокоили путника. Ночёвка также прошла спокойно, и утром отдохнувший Тесей двинулся дальше. Он предполагал, что находится приблизительно на половине пути между Трезеном и Коринфом, то есть где-то в окрестностях города Эпидавра, к которому, видимо, вели те несколько тропинок, что уходили влево от тропы, по которой двигался Тесей. Ему не было никакой нужды заходить в Эпидавр, и он продолжил свой путь по основной дороге.

Миновав очередной изгиб тропы, Тесей оказался на широком, поросшем соснами месте. Здесь перед путником открылась картина, заставившая его содрогнуться. У нескольких сосен стволы подломились на высоте человеческого роста, как тростинки. Неподалёку в лужах крови лежали три распростёртых человеческих тела. Головы их были расплющены от удара чем-то очень массивным. Один из погибших по виду относился к знатному сословию, двое других были в доспехах и вооружены тяжёлыми мечами, которые, что было очевидно, не помогли несчастным избегнуть гибели.

Тесей насторожённо огляделся, пытаясь обнаружить затаившегося врага. Никого. Судя по свежей крови, расправа произошла совсем недавно, и убийцы наверняка были неподалёку. Тесей положил ладонь на рукоять меча и, стараясь ступать бесшумно, двинулся вперёд по тропе. Спустя короткое время он замедлил шаг и остановился, так как услышал какой-то шум в лесных зарослях.

Через мгновение из леса на тропу вынырнул здоровенный мужик дикого вида, одетый в звериные шкуры. Он сильно прихрамывал, на месте одного глаза у него белел рубец от старого ранения, второй глаз светился тупой злобой. В руке одноглазый держал большую блестящую дубину. Увидев Тесея, это чучело двинулось ему навстречу, осклабив уродливую пасть с гнилыми зубами. Тесей стоял на месте, раздумывая, ударить первым или подождать, пока существо более ясно обозначит свои намерения. Хромой вдруг, стремительно бросившись по склону, оказался на тропе позади Тесея и, размахнувшись, ударил своей дубиной по стволу молодой сосны, да так, что ствол переломился в месте удара, и дерево упало, перегородив дорогу. Тесей изумился не столько звериному проворству, с которым перемещался громила, сколько его оружию, которым тот с лёгкостью переламывал стволы деревьев.