Вот такая была обстановка в те времена.

В Трезене в те годы правил царь Питфей, который мог бы служить примером для многих. Он был мудрым и справедливым человеком, город под его управлением богател и процветал, а жители были довольны и счастливы.

Питфей был сыном знаменитого Пелопса, в честь которого полуостров Пелопоннес получил своё название. Пелопс был выходцем из азиатской Пафлагонии, где правил его отец Тантал, рождённый, по слухам, от самого Зевса. Этот Тантал вёл себя отвратительно, совершал различные злодеяния, да ещё и постоянно обманывал бессмертных богов, за что те в конце концов низвергли его в бездонный и мрачный Тартар, где он был обречён на вечные муки.

Пелопс, хоть и был человеком довольно умным, смелым и решительным, тоже не гнушался ради достижения своих целей прибегать к подлости, предательству и различным преступлениям, за которые он навлёк на себя гнев богов и проклятие людей. Но Пелопсу удалось тем не менее подчинить себе многие города на Пелопоннесе. Эти города достались после смерти Пелопса в наследство его многочисленным детям, которые пошли характерами в отца и деда и тоже не отличались добрым нравом. Одним словом, та ещё была семейка!

Питфей был, пожалуй, одним из немногих потомков Тантала и Пелопса, кто старался поступать обдуманно и по совести. Он, помимо всего прочего, был по-настоящему умным и мудрым человеком и правителем. Его уважали, к нему обращались за советом и помощью.

Питфей чтил богов: за годы его правления в Трезене были воздвигнуты красивые храмы Зевсу, Аполлону, Посейдону, Афине и другим олимпийцам. Он заботился о жителях и по важным вопросам всегда с ними советовался. И, что также немаловажно, все знали, что у трезенского царя всегда есть наготове боевые корабли и отряды смелых, хорошо вооружённых и обученных воинов. Поэтому Питфею благоволили и боги, и люди.

У Питфея была дочь Эфра, немного необычная и мечтательная девушка. Она не любила дворцовую суету и предпочитала жить уединённо в доме, который отец для неё выстроил и откуда открывался великолепный вид на залив. В Пелопоннесе многие мечтали взять Эфру в жены. Но так как полуостров в ту пору был поделён между многочисленными потомками Пелопса, то все претенденты на руку и сердце трезенской царевны были или из их числа, или из числа их ближайших приспешников. По причинам, которые уже были названы, Питфей старался держаться в стороне от своих буйных родственников, и уж точно не собирался выдавать ни за кого из них свою единственную дочь. Но женихи не отставали и уже начали подступать к Питфею с требованиями, чтобы он наконец определился и выбрал кого-то из них в мужья Эфре. Иначе они грозились воспринять его отказ как знак гордости и высокомерия.

Питфей пребывал в большом беспокойстве в связи со всеми этими событиями, когда к нему в гости пожаловал афинский царь Эгей.

Эгей был достойным наследником своих знаменитых предков и благополучно правил в своём небольшом государстве. Жители Афин его уважали, а окрестные цари побаивались. Большим огорчением для Эгея было отсутствие у него детей. Он был уже дважды женат, но прогнал обеих жён, потому что ни одна из них не смогла родить ему наследника. Тогда он решил отправиться к Дельфийскому оракулу, чтобы узнать волю богов по поводу возможности рождения у него сына или дочери. В ответ на вопрос, может ли Эгей надеяться на рождение наследника, Пифия дала ему следующий ответ: «Если поднимешь бокал с вином раньше возвращения в Афины, то умрёшь от горя». Эгей ничего не понял в этом пророчестве и решил обратиться за помощью и советом к трезенскому царю Питфею, славившемуся, как уже было сказано, своей мудростью.

Питфей гостеприимно встретил афинского гостя, который рассказал все подробности своего визита в Дельфы к оракулу. Внимательно выслушав рассказ Эгея, Питфей призадумался.

– Славный Эгей, не будем торопиться. Полученное тобой пророчество нелегко понять сразу. Мне нужно несколько дней, чтобы во всём как следует разобраться. Тебе следует пока пожить здесь, в Трезене. Ты не будешь ни в чём испытывать недостатка.

Эгею ничего не оставалось, как согласиться на предложение старого царя. Питфей, однако, не просто так решил задержать своего гостя. Причина заключалась отнюдь не в пророчестве, которое показалось Питфею совершенно бессмысленным. Всё было гораздо проще: Эгей, правивший Афинами и происходивший из очень уважаемого рода, показался Питфею подходящей кандидатурой на роль зятя. В общем, старый царь не собирался упускать появившуюся возможность устроить судьбу дочери, тем более что второго такого случая могло и не представиться.

На следующий день Питфей закатил роскошный пир в честь гостя, на который была приглашена вся трезенская знать. К столу подавали самые изысканные кушанья, вино лилось рекой. В самый разгар веселья Питфей отозвал в сторонку Эгея, который к тому времени был уже порядком пьян, и сказал ему:

– Драгоценнейший Эгей, я хочу, чтобы ты знал: у меня есть дочь Эфра. Ты обещал довериться мне и поступить согласно моему совету. Так вот, я советую тебе жениться на Эфре.

– Почему бы не жениться на хорошей девушке? – отвечал заплетающимся голосом Эгей. – Я не против. Только ведь я её ещё не видел, хотя ты говорил, кажется, что она красива. Да и она меня не видела. Вдруг она не согласится? – волновался Эгей.

– Ничего-ничего, стерпится − слюбится, – утешал Питфей гостя, похлопывая его по плечу и усаживая в повозку,– она у меня славная. Я тебя с ней сегодня же познакомлю. Это недалеко. Я ей выстроил отличный дом на побережье. Сам увидишь, как там чудесно.

Эфра не могла вымолвить от удивления ни слова, когда среди ночи к ней заявился отец в сопровождении еле стоящего на ногах Эгея. Она хотела было спрятаться, засмущавшись при виде незнакомца, однако Питфей решительно удержал её.

– Доченька, это твой жених, афинский царь. Будь с ним поласковее. Ну же, возьмитесь за руки. Объявляю вас мужем и женой!

Так Эгей стал жить в доме у Эфры.

Прошло несколько месяцев. Надо сказать, что Эфра сильно привязалась к Эгею. Он был в расцвете лет, рослый, крепкий и привлекательный. К жене он относился очень хорошо и никогда не обижал её. Эгей всё ждал, когда Питфей откроет ему смысл пророчества, но хитрый старик только отнекивался и переводил беседу на другие темы. Наконец, Эгею всё это надоело, и он засобирался домой, в Афины. Примерно тогда же стало ясно, что у Эфры скоро родится ребёнок. Эгей, как мог, пытался утешить расстроенную Эфру, говорил, что уезжает ненадолго и скоро вернётся.

– А если ты не приедешь? – спрашивала заплаканная Эфра. – Как мальчик будет расти, не зная отца?

Она почему-то была уверена, что родится мальчик.

– Когда он подрастёт, пришлёшь его ко мне в Афины.

– А как ты узнаешь, что это твой сын?

– Верно говоришь. Давай сделаем вот что: под большим валуном, помнишь, где мы любили гулять, я спрячу свой меч. По этому мечу я смогу его сразу узнать.

Сборы были недолгими, и Эгей покинул пределы трезенского царства. Поступок Эгея, оставившего жену, конечно, был не очень красивым даже по древним меркам. Но афинянин оправдывал себя тем, что женился как-то нескладно, поддавшись на уговоры Питфея. Кроме того, Эгей не сомневался, что старый царь позаботится о своей дочери и обеспечит её всем необходимым. На протяжении всего пути из Трезена в Афины Эгей тем не менее не переставал размышлять об Эфре, которая была ему хорошей женой, и, в конце концов, решил, что он обязательно вернётся к ней вскорости. Однако в Афинах его захватил круговорот дел и событий. Одним словом, спустя некоторое время Эгей перестал вспоминать и думать и о Трезене, и о Питфее, и об Эфре.

В Трезене тем временем происходило следующее. Слуга Питфея, приставленный им к Эфре, явился к царю с тревожной вестью об исчезновении зятя. Питфей был немало раздосадован, но старался не подавать вида и, слушая донесение, раздумывал, как ему теперь поступить, чтобы как-то сгладить ситуацию. Рассказывая обо всём произошедшем, вестник не жалел нелестных эпитетов в адрес Эгея и призывал на его голову всяческие проклятья. Старый царь, однако, осадил его: