Пока посланец отсутствовал, Костя в двух словах обрисовал его появление и роль.
– Стажера ко мне прикрепили. Он только что в областное управление оформился – может, и у нас будет работать. Пока не ясно. Толка от него, наверное, не много, но… Во-первых, повышение статуса – подчиненный у меня появился. Это говорит, что начальник придает делу определенное значение – теперь им уже группа занимается. А во-вторых, пусть… Найду я чем его занять, бумажки, по крайней мере, будет теперь за меня писать. …Под моим мудрым руководством. Хе-хе. И вот что: он о твоей роли не знает и знать ничего не должен. О нашем прежнем знакомстве ни слова. Да ты и сам понимаешь. Попросил я тебя помочь – ты помог. И всё.
Тут появился и Олег с ключами. Костя выбрал нужный и шагнул к этой самой – широкой, двустворчатой – двери, посредине которой болтался на внушительных толстых петлях не менее внушительный висячий замок. Вставив ключ в скважину, наш сыщик (хоть и Холмс, конечно, но на деле-то наш, советского разлива, следователь) недолго повозился с ним, силясь повернуть, но вскоре бросил это бесполезное занятие.
Как, на первый взгляд, ни удивительно, но, наткнувшись на невозможность открыть замок, Костя – совершенно очевидно – был очень доволен.
– Вот оно как! Замок сменили. Так-так.
Подтверждается его подозрение, что этим путем лазили, – сообразил Миша. – Вроде бы, и в самом деле. Но что это дает? Изнутри ведь еще один замок.
Костя тем временем отдал Олегу бесполезный ключ с бирочкой на кольце и, выудив из кармана какую-то кривую изогнутую пластинку, стал ковырять ею в замочной скважине. Процесс этот занял у него несколько минут, но, в конечном итоге, несложный, в сущности, механизм поддался его стараниям, и дужка разомкнулась. Та-ак! – удовлетворенно крякнул взломщик в погонах (видимо, он не был полностью уверен, что сможет показать присутствующим зрителям класс взлома висячих замков), выдернул замок из петель и… застыл от неожиданности.
Не менее ошеломлен был и Миша. (Про третьего участника сей операции ничего сказать нельзя: может, Олег и не понимал сути дела, а потому и не ожидал ничего иного). Однако два наших главных героя стояли несколько секунд, как громом пораженные.
Как только петли были освобождены от продетой в них дужки замка, обе створки двери зашевелились и – под собственным весом – с легким скрипом медленно отворились наружу, едва не задев успевшего увернуться Костю и почти нараспашку открыв вход в здание института. На одной из створок покачивался на своих петлях не менее увесистый внутренний замок. Картинка, появления которой взломщики никак не могли ожидать.
Первым на столь ошеломляющий поворот событий отреагировал опять же Костя:
– Вот тебе и… Юрьев день!
Не исключено, что выразился он и намного крепче. Он временами позволял себе распространенные непарламентские, но достаточно ходовые в речи советских руководителей обороты и конструкции. Да и Миша нельзя сказать, чтобы их полностью избегал. Школьные привычки, конечно, давно уже ушли в прошлое, однако в чисто мужской среде такие вольности за большой грех не считались. Однако на этих страницах я не буду скрупулезно воспроизводить все эти перлы мужской экспрессивной лексики в стремлении к правде жизни и бескомпромиссному реализму. Нынешняя мода на мат со сцены и печатных страниц производит на меня отталкивающее впечатление. Ничего хорошего в этом нет, и напечатанные типографским шрифтом матерки ни на йоту не усиливают экспрессию описаний, а лишь унижают как пишущих, так и читающих. Что же касается пресловутого реализма, то здесь, мне кажется, надо брать пример с классиков. Обыденные цензурные ограничения вовсе не мешали им реалистически передавать речь хоть крестьян, хоть командующих солдатскими ротами поручиков, а хоть и золоторотцев или обитателей «мертвого дома». Нам бы их уровень реализма.
Но я немного отвлекся. Вернемся к так поразившему сыщиков открытию (не только ведь двери открылись, но и глаза у них открылись на мучившую их проблему). Когда они вблизи рассмотрели переделанные бандюгами запоры, то выяснилось, что всё было сделано очень просто – даже примитивно, – но рационально и аккуратно. Создавший эту остроумную конструкцию неизвестный умелец, как-то ухитрился проникнуть на черную лестницу и снял внутренний замок (вероятно, воспользовавшись при этом тем же способом, что и Костя). Затем, дождавшись сумерек и подойдя с улицы, он проделал ту же операцию повторно и открыл двери. После чего он аккуратно, отверточкой, открутил шурупы, снял со створок торчащие внутрь петли, сложил их вместе, положив между ними заранее заготовленную прокладку (ее ролью было создавать иллюзию независимого крепления каждой петли), так же аккуратно прикрутил этот «сэндвич» к одной створке двери и повесил на эти «как бы петли» старый, но теперь уже выполняющий чисто декоративную функцию, внутренний замок. Дело было сделано. Снаружи жулики повесили принесенный с собою похожий замок, к которому у них, естественно, были ключи.
Таким, вообще-то говоря нехитрым, манером они (неустановленные лица, подозреваемые в убийстве Мизулина А.Р. и других преступлениях), потратив однажды полчаса времени, обеспечили себе беспрепятственный, не требующий никаких усилий и остающийся совершенно незаметным для всех прочих доступ на черную лестницу, а оттуда и на все этажи института (подобрать ключи к дверям, выходящим в коридор, для мастера не составляло ни малейшего труда).
Разобравшись с устройством всей этой бутафории – а что там было разбираться? – с первого взгляда всё было ясно, – руководитель бригады сыщиков обратил внимание своих соратников на дверной порог:
– Смотрите сюда. Не зря они с этой механикой возились – пользовались этой дверью неоднократно, ходили туда-сюда, а, может, и выносили что-то. Причем всё это относительно недавно. Я у коменданта уже спрашивал – последний раз открывали эту дверь приблизительно в конце мая, что-то заносили тяжелое. А вообще ее открывают раза два-три в год, не чаще. А здесь… видите: по углам у косяков пыль, чуть ли не в пол-пальца толщиной, а посредине – чисто. Пользовались, значит. Та-ак… Ну, собственно говоря, смотреть нам здесь больше не на что. С главным мы разобрались, а надеяться, что они нам еще какие-то следы оставили, нет, по-моему, оснований. Культурно работали, без огрехов.
Хотя Костя старался говорить спокойно, и явных горделивых ноток в его речи не проскальзывало, но – нет сомнений – душу его переполняли триумфальные чувства. И было от чего – одна из важных и весьма заковыристых загадок была успешно разрешена. И это меньше, чем за неделю расследования. Есть чем гордиться. А кроме того, в их руках теперь было вещественное доказательство преступной деятельности неизвестных злоумышленников, прямо говорящее о том, что убийство было не единичным эпизодом, а только конечным звеном в цепи неких противоправных действий, включавших специальную подготовку и продолжавшихся неопределенно долгое время – может быть, и начиная с июня этого года. Ясно ведь, что ради одно-двухкратного проникновения в институт никто бы такие городушки городить не стал. Всё это было рассчитано на неоднократный и свободный доступ в НИИКИЭМС.
– Ну, я думаю, на сегодня всё. Как ты считаешь, Олег? – Тот молча пожал плечами, не возражаю, дескать. – Ладно. Тогда так. Ты сейчас иди сдавай ключи и на сегодня свободен. Вахтеру только ничего не объясняй – незачем ей это знать, а то весь институт будет нашу находку обмусоливать. А завтра с утра в управлении увидимся. Я, наверное, чуть попозже приду – к криминалистам заскочу, пусть сюда кого-нибудь пришлют, зафотографируют всё, посмотрят опытными глазами, ну и дверь приведут в порядок. Ты со всеми материалами дела познакомился? Не полностью, говоришь? Вот и разбирайся, не тяни, должен всё назубок знать. А там решим, что дальше. Двигай. А тебе, Михаил, спасибо за помощь.
– Да не за что, – промямлил Миша, понимая, что и это «спасибо» предназначено для ушей еще не ушедшего Олега, – я и не помог вам ничем.
