Революционер—цербер, что за адская смесь? Пребывая в недоумении, начинаю часто моргать. Получается, только я способна убить ведьму? И всё же я решаюсь уточнить своё предположение.

— Что значит «её смерть»?

— Особенность ведьм не только в проклятиях, их и убить не так-то просто, — поясняет, — только революционеры видят их «ахиллесову пяту». То единственное уязвимое место, которое, ранив, можно навсегда свести её в могилу.

— Подожди, ты сказал, что революционер, — это ребёнок цербера и ведьмы. Получается… — пазл моей мифической родословной постепенно складывается в генеалогическое дерево. Как оказалось, оно доселе мне неизвестное и весьма специфическое. — Кто-то из потомства сестры Мёрфи был женат на ведьме?

— Или замужем за ведьмаком. Видишь ли, по трагической случайности Мёрфи и его отец после рождения первого революционера перестали отслеживать своих потомков, — Эдриан задумчиво потирает подбородок, его глаза темнеют, застилаясь вечерней мглой, он становится отстранённым, обдумывая, что в его рассказе должно быть первостепенным и важным. — Их не стали истреблять, как оказалось, они очень сильные представители своего вида, а затем… — он запинается, снова погружаясь в воспоминания, и по тускнеющему взгляду я понимаю, что не в самые приятные, — на Олимпе началась ожесточённая, кровавая война, на которой погиб отец Мёрфи, — Эдриан замолкает, в его отстранённом взгляде веет вековой холод, — а потом много чего произошло, — его ранее полный откровения рассказ сходит на нет, я понимаю, что он закрывается от меня. Эдриан сажает меня на постель, спуская с колен, встаёт с кровати и подходит к окну, что-то сосредоточенно обдумывая, словно перебирая забытое прошлое, отряхивая от пыли старые детали, теперь воспринимающиеся совершенно по-другому.

— Ты не доверяешь мне? — чувствую, как собственный голос дрожит, ещё недавно я переживала о том, разочаруюсь в Ньюмане, а теперь сама не хочу быть отвергнутой.

— Есть некоторые вещи, Андреа, которые мы доверяем только «своим» или «верным», — раздавшийся голос похолодел и будто иглой вонзился в сердце. Хотя Эдриан сейчас был учтив и вежлив, но интонацией он походил на незнакомца, что случайно бросил прохожему слова. От этого тона внутри всё сжималось от холода, будто только что я проглотила кубик льда.

— Разве я не «верная»? — голос волнительно завибрировал, боязнь чувствовать недоверие с его стороны проносится тягучей, колющей болью.

— Нет. Ещё нет, — мягче, чувствуя вину, отвечает Эдриан, — я бы хотел, чтобы ты стала «своей», — его глаза вспыхивают надеждой, но тут же он берёт свои эмоции под контроль, пытаясь скрыть что-то, терзающее его душу.

— И что для этого нужно? В чём отличие от «верной»? — спрашиваю тихо, но уверенно, прекрасно понимая, что Эдриан очень хочет больше сблизиться со мной.

— Андреа, я сделаю тебе единственное предложение, но от него будет зависеть моё откровение и дальнейшее отношение к тебе. Если ты согласишься, мы заключим сделку, — я чувствую на себе тяжёлый взгляд серых глаз, они смотрят мне прямо в душу, всем видом демонстрируя, что хочет услышать только взвешенный, обдуманный ответ. — «Верная, верный» — это статус помощника, выполняющего поставленный ряд поручений, имеющий доступ к определённой информации. В такой сделке фиксированная раскладка «приказывающий-подчиняющийся». Подчиняющийся во всём, Андреа, — его взгляд становится сосредоточенным, он вновь пытается прочесть мои мысли, но в моей голове пустота. Я же стараюсь не упустить ни единого услышанного слова и понять то, что мне объясняет Эдриан, — «Верная, верный» всегда занимает статус «подле Хозяина». «Своя, свой» — этот статус делает тебя равной Хозяину. Ты остаёшься при той же раскладке, выполняешь те же поручения, что и «верный», но никто и никогда не смеет косо посмотреть или оскорбить «свою» другого божества.

— Я стану равной… — закусываю губу. — Но если я захочу что-то оспорить или буду с чем-то не согласна?

— Я уверен, мы придём к обоюдному разумному решению.

Он замолкает. Я хотела от него честности — он дал мне это. Я знаю, ему не хочется отпускать меня, он ждёт, когда я соглашусь. Эдриан ждёт подчинения, но смогу ли я это делать постоянно? Сама насмехаюсь над собой, а смогу ли я ему не подчиняться? Я хочу стать «своей», его…

— Подумай, Андреа, — так же спокойно отвечает, взгляд серых глаз вновь гипнотизирует, заставляет тянуться к своей властности и сдержанности.

— Ты кому-то предлагал такую сделку?

— Нет, Андреа, стать «своей» я никому не предлагал, — не раздумывая, отвечает Ньюман, — но в моей жизни был проводник, которая так и не довела меня до дома. Поэтому я точно знаю, что не нужно растрачивать себя на того, кто тебе не предназначен, — он вновь отворачивает лицо к окну, скрывая раздражение от неприятного воспоминания. Взгляд устремляется на утреннюю улицу. Я вижу, как он сжимает губы в тонкую линию от нервов, поднятые на миг желваки очерчивают острые скулы. Не могу сдержаться, чтобы не залюбоваться красивым лицом, но понимаю, Эдриана гложет что-то ещё в этом воспоминании.

Одна мысль, что рядом с ним будет другая, что он будет так смотреть на кого-то другого и нуждаться в ком-то другом, заставляет поёжиться. Ещё мгновение, и я понимаю, что начинаю задыхаться от ревности. Он готов заключить со мной сделку. Мой ответ должен быть обдуманным. Но я и так знаю, чего хочу, поэтому отвечаю без колебаний:

— Я согласна.

— Подумай, — спокойно возражает, — хотя бы до завтра. А пока отдыхай. Если тебе нужно побыть одной или ты чувствуешь давление с моей стороны, можешь вернуться к себе в комнату.

— Моё решение не изменится.

— Подумай до завтра! А пока давай ложиться спать, — он неспеша подходит ближе, мягкие губы накрывают мои. Я чувствую, как от этого невинного действия проваливаюсь в бездонную пропасть нежности и заботы. Когда он углубляет поцелуй, моё тело начинает отзываться лёгким покалыванием от волны поднимающегося жара. Горячие ладони скользят по тонкой шее, он обнимает моё лицо и целует меня в висок.

Ты будешь ждать моего решения. Но я уже всё решила!

— Иди в душ первая, а я пока улажу кое-какие дела, — поцелуй в губы, и я согласно киваю головой и ухожу в душ.

После водных процедур надеваю протянутую Эдрианом футболку и укладываюсь в постель, терпеливо дожидаясь его возвращения. Потому как он не позволил себе повторить то, что было в подвале, я понимаю, что он дожидается момента, когда можно будет обладать мной полностью. Ему нужна женщина, которая отдаст ему всю себя. Я не боюсь, ведь понимаю и каким-то шестым чувством ощущаю, что получу взамен не меньше. На лице от этих мыслей появляется тёплая улыбка. Я утыкаюсь носом в подушку, пытаясь скрыть приятный внутренний трепет. Усталость от проведённой на ногах ночи даёт о себе знать. Всё тело наполняется теплом, я начинаю расслабляться. Уверена, завтра мой ответ не изменится, но любопытство будто заклятая подруга, нашёптывает любопытный вопрос: кто был его проводником? Кто была та женщина? От раздражения весь сон будто рукой сняло. Вскоре приходит Эдриан, укладывается рядом со мной, и я устраиваюсь в его тёплых объятиях.

— Эдриан, — чуть закусываю губу, но всё же решаюсь задать ему терзающий меня вопрос, — почему тебя не провели домой? Кто был твоим проводником?

— Андреа… — интонация, колеблющаяся в размышлениях. Он крепче прижимает меня, целует макушку и прижимается губами к моим волосам.

— Расскажешь только после сделки? Пока это секрет? — тихо бормочу, наслаждаясь близостью. И пусть не говорит сейчас, ему хорошо со мной, а мне с ним. А ведь дело даже не в сексе. Приятно быть в его объятиях, ощущать эту сладостную негу в груди от взаимного притяжения.

— Нет, это не секрет, — он вздыхает, тихо посмеиваясь, — о ней знает весь наш мрачный бомонд. Как до тебя эта сплетня не долетела ещё в первый день твоего пребывания в этом доме? Неужто научились держать змеиные языки за зубами, — слышу иронию в голосе Эдриана.