Она стояла посреди церкви Сноука, гордая, смелая и уверенная в себе. Белые волосы были рассыпаны по плечам, окутанным черным плащом. Искорки вернувшейся силы клокотали на кончиках пальцев, словно холодное, жидкое пламя, отбрасывая на лицо трепещущие тени. Но ужас в глазах старого проповедника при виде ее вновь обретенного могущества не длился долго. «Ты убьешь меня, – прошептал он потрескавшимися, сморщенными губами, зачем-то растягивая их в улыбку, - но ты проиграешь». Глупая бравада – торжествующе подумала Рей и легким движением пальцев заставляла потоки кружащейся магии свернуть старику шею. Стоя над поверженным врагом, она улыбалась, поигрывая энергией в своей ладони, а другой рукой поглаживая уже слегка округлившийся живот. Но звук выстрела всегда, в каждом из таких снов омрачал радость ее победы. Она оборачивалась, нарушая данное жене Лотта наказание и платила за это горьким разочарованием: стоявшая за ее спиной Трилла падала, а между ее кошачьих зеленых глаз алел теперь еще и третий, к несчастью, бывший, лишь пулевым отверстием. Следом такая же участь поджидала и Фазму и всю остальную паству испуганной богини. Бывшая служанка бросалась к своим сестрам, прижимала их к себе, пыталась стереть кровь, снова вдохнуть жизнь в их отяжелевшие пустые оболочки, призывая всю свою силу, которой, к несчастью, куда легче было воспользоваться, чтобы отнять жизнь. А потом она поднимала голову и…
- Рей? – Фазма уже несколько минут вглядывалась в лицо девушки, потому что машина остановилась у особняка, сегодня выбранного клубом вышивальщиц для встречи. Ей пора было уходить, а служанка все еще пребывала в затянувшемся ступоре.
- А… извини… - Рей снова пришлось собрать все ресурсы своего самообладания, чтобы надеть на себя маску уверенности и спокойствия, - сплю на ходу, - невероятным усилием она рассмеялась и вышло почти не фальшиво, - мне страшно подумать, что будет потом, если на ранних сроках наше божественное дитя уже так сильно осложняет мне жизнь.
Фазма в ответ лишь нежно улыбнулась, поцеловала Рей в щеку и захлопнула дверцу машины. Не нужно было быть телепатом или обладать невероятной склонностью к эмпатии, чтобы считать то, как потеплело на душе у госпожи Рен от того, что служанка сказала именно это. Именно «наше».
И всю оставшуюся дорогу до особняка Ренов, Рей думала о том, что совсем, по сути, не знает Фазму. Дело было даже не в ее прошлом, запутанной предыстории и том извилистом пути, который привел ее от женщины с короткой стрижкой, служившей в армии канувшего в лету США, до сомнительно почетной роли командорской жены в Галааде. О ее желаниях, мечтах и устремлениях. Хотела ли она, на самом деле ребенка, как простая обычная женщина? Видела ли в этом божественном даре не только возможность победить Сноука и отвратительный кровавый режим, но и возможность обрести простое человеческое счастье? А она, Рей, хотела? Одно она понимала точно, что совершенно не готова к любому материнству, пусть из ее чрева и вылезет окутанное светом существо, козголовый демон или простое человеческое дитя с глазами… с какими глазами?
Рей тряхнула головой, возвращая себя к реальности от размышлений, которые не сулили ей, в действительности, ничего приятного. Она приняла галантно протянутую водителем руку и, подняв юбки и полы плаща, чтобы не намочить их в глубоком рыхлом снегу, направилась к молчащему, спящему дому. Тишина в холле подарила служанке зыбкую надежду на то, что следующие несколько часов она проведет в спокойствии, избавленная от гиперопеки своей госпожи и ее надоедливого беспокойства. Потому девушка направилась в свою новую комнату, намереваясь воспользоваться преимуществами своего изменившегося статуса.
Она переоделась в удобную теплую пижаму, неизвестно каким чудом добытую и подаренную ей Триллой, мягкую, приятную к коже, ставшую великолепной альтернативой жесткой ткани нарядов служанок. Но перед этим глянула на себя в большом зеркале (наконец-то, не маленький кусочек, как в ее прежней спальне!), проверяя наличие внешних признаков беременности, но тело все еще оставалось прежним, лишь белые волосы непривычно резали глаз. Рей собрала их в тугую косу и спрятала под чепец, рационально рассудив, что мистическая смена ее прически вряд ли достойна внимания хоть одной живой души, которая может повстречаться ей в доме. Прогнав мрачные воспоминания, она взяла с туалетного столика толстую книгу и отправилась с ней в оранжерею, где в последнее время коротала дни, лишенная возможности совершить прогулку в город. Однако, служанке не суждено было насладиться историей шагреневой кожи и своим уединением.
Даже приглушенные стеклом оранжереи и толстыми перегородками вековых стен, колдовские звуки смогли добраться до слуха девушки, заставив ее застыть, задержать дыхание и позабыть обо всем на свете. Ведомая лишь этим мистическим зовом, отложив книгу в сторону и мягко ступая босыми ногами по старинному паркету, она шла как за флейтой крысолова, желая лишь одного: найти источник, припасть к нему всеми органами чувств и душой. Одержимая этим стремлением, Рей даже не нашла времени задуматься о том, что в последнее время старалась не подниматься на второй этаж, всеми силами избегая хоть мимолетной встречи с… С тем, в чей кабинет она теперь заявилась собственнолично, позабыв про все обещания, данные самой себе и теперь слепо щурилась на огромное окно, шторы которого впервые за все разы ее появления здесь, были распахнуты в стороны, пропуская в темное, мрачное, помещение холодный зимний свет.
Зрение, не сразу адаптировавшееся к такой перемене мизансцены после полумрака коридоров дома, в первую очередь вырисовало темный сгорбленный силуэт и причудливый завиток виолончельного грифа. Музыка оборвалась на полуфразе и тишина ударила в уши набатом похоронного колокола. Рей зябко обняла себя за плечи.
- Пожалуйста, продолжай, - она удивилась звуку собственного голоса, прозвучавшему так хрипло и жалобно, словно от этого зависела ее жизнь. В каком-то смысле, вероятно, зависела. Она нуждалась в том, чтобы услышать продолжение, словно путник в пустыне жаждет воды, ведь пришла сюда за мелодией, а не за словами.
Командор ответил ей почти незаметным кивком и снова занес смычок, выплескивая в тишину дома вязкую, тягучую и тоскливую, как его душа, алеманду. Вот оно, - решила для себя служанка, - вот на что похожа душа, ради которой я собираюсь подраться с дьяволом. И этот вывод породил на ее лице грустную, едкую улыбку, подводящую черту под собственными мыслями – а за что стоит, в конце-концов бороться, если не за алеманду? Расслабившаяся и утонувшая в звуках девушка вздрогнула, когда мелодия снова резко оборвалась. Она считала минуты в надежде, что мужчина снова продолжит, но его плечи опустились, а смычок выскользнул из пальцев и звонко шлепнулся о паркет.
- Приходи в другой раз, - подавленно пробормотал командор, словно извиняясь, так тихо, что Рей едва разобрала слова, - больше… не выйдет.
Служанка хотела возмутиться и засыпать его вопросами, но поперхнулась своими словами, случайно заметив рядом с упавшим смычком небольшую лужицу крови, намертво приковавшую ее взгляд. Мужчина перехватил ее взгляд и быстро попытался стереть след ботинком, но это уже не имело никакого смысла. Рей в один короткий прыжок оказалась перед ним и теперь застыла, словно каменное изваяние, с ужасом взирая на кровоточащие, странно искореженные руки своего господина. Кайло спрятал кисти под виолончель, прикрываясь инструментом, как щитом и чуть не выронил ее. Только тогда Рей вспомнила, что в последний раз, когда ей довелось видеть эту самую виолончель, она была похожа на груду щепок, а теперь снова блистала гладкими лакированными боками и искусной мастерски выполненной резьбой.
- Что за… - вырвалось у Рей, удивившейся захлестнувшему ее гневу и ядовитой насмешливости, - опять занимаешься членовредительством?
- Нет, - медленно покачал головой мужчина, - просто уходи.
Злость, плескавшаяся в душе девушки, достигла своего апогея и сейчас она даже думать позабыла про все свои жуткие видения и ночные кошмары, в которых этот человек играл совсем не последнюю роль. Она резко рванула на себя виолончель, как могла аккуратно прислонила ее к подоконнику и ухватила командора за запястья, поднимая его руки к свету, конечно же, перемазавшись в его крови. Раньше ей не доводилось возможности разглядеть его кисти, потому что большую часть времени мужчина носил перчатки, но теперь ее глазам предстала жуткая, нелицеприятная картина, разом объяснившая пристрастие командора к этому предмету одежды. С внутренней стороны ладони бледную кожу везде испещряли кровоточащие раны, а между фалангами пальцев сквозь рваные кусочки плоти проглядывали раздробленные кости.
