- Кайло и не может быть отцом, - как-то заторможено произнесла госпожа Рен, наконец-то остановившись.
- Почему?
- Он бесплоден, - Фазма истерически рассмеялась, перепугав не только Рей, но и Триллу, потому что таким фонтаном эмоций она разрождалась далеко не каждый день, - вернее, он мертв.
- Что? – переспросила огорошенная служанка.
- Он умер семь лет назад, - пояснила блондинка, перестав безумно хохотать, и резко посерьезнев, - у тебя… не было другого любовника?
Рей бы смутилась этого вопроса, если бы не была так сильно обескуражена услышанным ранее. Она судорожно прокручивала в голове подробности последней встречи и разговора с командором. Если так можно было сказать о противоестественных безумных обстоятельствах, то что-то наконец начало вставать на свои места. Командор Рен не мог умереть, потому что уже был мертв. Вероятно, в этом и заключалась его сделка со Сноуком, из-за которой проклятый старик был для него неприкосновенным. Но… если уничтожить пастора, значит и командор вернется обратно в мир мертвых уже окончательно?
Две пары глаз буравили несчастную служанку, пока она пыталась хоть как-то уложить в сознании новые непостижимые обстоятельства. Рей очнулась, с трудом стряхнув с себя пелену отчуждения и вспомнила, что от нее вроде как ждут ответа.
Вместо слов, девушка медленно стащила с головы свой чепец и перекинула со спины на плечо блестящую серебром седую косу. Рты у Фазмы и Трилл раскрылись практически синхронно, даже при всех их различиях.
- Дева, мать и старица, - первой воскликнула брюнетка и выкинула свой любимый финт: шлепнулась на колени, смиренно склонив голову. Рей с трудом подавила желание закатить глаза от всей этой театральщины. Ей нужны были верные друзья и соратники, а не кучка марионеток, играющихся в ведьм.
- Это настоящее чудо, - улыбнулась Фазма, оставшись более сдержанной, хотя по сиянию ее глаз и широкой улыбке, обнажившей резцы, было понятно, что она находится в крайней степени восторга.
Рей тоже выдавила из себя улыбку, хотя на душе у нее скребли кошки. Хотела бы и она испытывать такое же торжество, а не холодную, липкую пустоту, расползающуюся между ребер.
Победа над Сноуком не принесет ей души командора в качестве главного, самого желанного трофея. Эта победа навсегда заберет его в качестве священной жертвы.
Комментарий к Глава девятнадцатая. Надежда умирает последней
Грустинку словили
========== Глава двадцатая. Бытие и небытие. Часть I ==========
Комментарий к Глава двадцатая. Бытие и небытие. Часть I
Ох, дети мои, долго же меня не было. Спасибо, что вы меня ждали!
Я хотела бы как-то влиять на свое возвращение, но это не всегда в моих силах. Были довольно тяжелые месяцы в плане бед в башкой, когда мне не то, что слова складывать, думать было трудно, но вроде кризис миновал. Потом я никак не могла адаптироваться на новом месте, потому что после жизни за городом, в квартире работать куда сложнее. Но я постоянно держала историю в голове, крутила туда-сюда, продумывала продолжение, пока, наконец-то, не смогла его вытащить из своей головы на бумагу. Даже кошка, решившая, что спать на ноутбуке самая лучшая идея именно тогда, когда я за ним работаю, не помешала)
Вроде как ко мне вернулось вдохновение, заставляющее даже бренную оболочку с ним примириться. Но загадывать не буду.
Просто пошлю вам лучи любви
От власти ада Я искуплю их, от смерти избавлю их. Смерть! где твоё жало? ад! где твоя победа? Раскаяния в том не будет у Меня.
Рей прекрасно могла бы себе представить триумфальное возвращение к обществу леди в зеленых плащах, но вместо этого испытывала лишь нарастающую тревогу. В последнее время она все чаще чувствовала себя скорее потерянной маленькой девочкой, а не грозной, жаждущей отмщения богиней. И, конечно, глупо было ожидать, что эта самая бедная малышка сможет куда-либо гордо заявиться, разметав в стороны снежно-белые косы и выпуская снопы искр из тонких пальцев. Девочке снились кошмары – навязчивые и по кругу повторяющие один и тот же сюжет: она, глупая, исполненная самоуверенности приводит своих подопечных на бойню. Служанка не страшилась собственной смерти, поскольку глупо бояться потерять жизнь, по сути, не наделенную хоть какими-то крупицами смысла кроме жажды победы в чужой войне. Но она в красках, снова и снова видела чужую. Бессмысленную и бесславную женщин, наивно вложив свои судьбы в ее хрупкие слабые ручонки. Девочка, надвинув пониже на лицо белоснежный капор, чтобы скрыть искривленные беспокойством и бессонницей черты, отвернувшись к окну, рисовала на стекле автомобильной дверцы сердечки, стрелы и восьмерки бесконечности.
- Рей? – сидевшая рядом Фазма робко тронула спутницу за плечо, привлекая к себе ее внимание и, вероятно, желая ободрить, но достигла лишь совершенно противоположного результата. Одного взгляда в ее небесно-голубые глаза, Рей было достаточно, чтобы воскресить в памяти все эти зациклившиеся образы из снов: госпожа, зажимающая аристократичными пальцами дырку от пули у себя на груди, в жалкой попытке остановить кровь. Госпожа, с отрубленной головой (и лучше не вспоминать, чья рука держала смертоносный клинок). Сейчас живые и подвижные глаза – остекленевшие и пустые, подернутые легкой дымкой, белесым саваном забвенья.
- Неважно себя чувствую, - с трудом выдавила из себя служанка-богиня и поспешно стерла тыльной стороной ладони свои художества с запотевшего стекла, - может, пойдешь без меня?
Отчасти она говорила правду, хотя, конечно, Фазма услышала именно то, что хотела. Что ее маленькую госпожу мучает токсикоз и прочие неприятные спутники беременности, о которых блондинка имела представление лишь общее. На лице госпожи на секунду произошла мучительная борьба между беспокойством и желанием поспорить, уговорить все-таки богиню явиться к своим почитательницам и хоть немного поднять их увядающий боевой дух. Но чудесное дитя было важнее, как и, конечно, его носительница. А Фазма в последнее время проявляла заботливость сумасшедшего параноика: Рей оказалась замурована в доме. Госпожа категорически запрещала ей преодолевать пешком хоть крошечные расстояния, пичкала какими-то немыслимо где добытыми витаминами и фруктами и, достигнув, апогея в своем желании причинить насильно добро, настояла, чтобы Рей перебралась в другую комнату, гостевую спальню на первом этаже – просторную, светлую и не требующую каждодневных скалолазных этюдов по крутой лестнице в мансарду. Спорить было бессмысленно. Даже такая дурочка, как Рей, лишь недавно официально получившая статус женщины, понимала, что все эти меры излишни на ранних этапах беременности, но госпожа с легкостью пропускала все ее аргументы мимо ушей. Богиня и ее божественное дитя слишком важны.
Поэтому Фазма лишь тяжело вздохнула и вцепилась в ладошку своей подопечной длинными холодными пальцами и заискивающе заглянула ей в лицо.
- О, милая, - зашелестела она так взволнованно, будто Рей сообщила ей не о плохом самочувствии, а о открывшимся у нее смертельном недуге, - давай я останусь с тобой? Поухаживаю?
- Спасибо, г… Фазма, - служанка покачала головой и выдавила из себя улыбку, - я хочу вздремнуть, ночью спала плохо из-за тошноты. Роуз справится, не волнуйся. А тебе надо развеяться и проведать сестер.
- Да, конечно, - горячо закивала госпожа Рен и порывисто обняла свою спутницу.
Зря, черт возьми, она это сделала. Более обширного тактильного контакта было достаточно, чтобы глаза девушки застелила пелена обрывочных образов из своих кошмаров. Сердце забилось сильнее, отдавая в голову, а реальность начала стремительно расплываться. Именно эти симптомы убеждали Рей в том, что ее жуткие сны вовсе не воплощение ее страхов и сомнений, а некие проблески предвидения тех вариантов развития событий, в которых она, все ее жалкие потуги и наивные подчиненные потерпят крах. Предупрежден, значит, вооружен? Разумеется, служанка если и знала о том, что, как правило, именно попытки изменить будущее приводят к его неминуемому воплощению, то отгоняла прочь эти безнадежные мысли.
