- Фаз… - как-то растерянно откликнулся хозяин дома. По крайней мере Рей показалось, что в его голосе было смятение, ведь устройство искажавшее его, мешало считывать эмоции. И она впервые слышала, чтобы магистр обращался к жене по имени.

Фазма вытянула палец, указывая куда-то за дверь.

- Этот козел там внизу будет сидеть и ждать, пока мы не спустимся и не явим ему сраные доказательства, - прошипела женщина, - у нас нет выбора. Нет выбора! – зачем-то повторила она и прикусила губы.

Рей совершенно позабыла про все свои терзания, испытывая теперь чрезвычайную неловкость от того, что вынужденно стала свидетельницей странной сцены, разыгравшейся между супругами. Она могла бы порадоваться, что на нее никто не обращает внимания, но это было сомнительным утешением.

Она вдруг осознала ужасающую вещь, которая опустилась на нее ушатом ледяной воды.

Госпожа любит своего супруга, каким бы жутким чудовищем он не был. И ее разрывает изнутри от осознания того, что в этот раз он будет вынужден изменить ей, на ее глазах, в ее непосредственном присутствии. Если, конечно, это понятие корректно использовать в сложившейся ситуации. Ведь церемония – священное действо, в котором все они имеют самую малейшую часть личного интереса, которая вообще возможна. Они делают это не для себя. Это не может называться изменой… Чисто технически…

Госпожа метнулась в сторону Рей, заставив девушку вздрогнуть, ожидая удара или выпада, но целью Фазмы являлась вовсе не служанка. Она обошла кровать и достала из тумбочки блестящую фляжку с красивой серебряной инкрустацией и жадно приложилась к ее горлышку.

- Ты во всем виноват, - выдала она, внезапно охрипшим голосом и направилась к командору, чтобы на этот раз выбрать его целью своего обличающего перста.

- Да, конечно, - насмешливо подтвердил магистр Рен, - по-твоему это я сдал Свенсона очам? Что за вздор ты несешь? Еще скажи, что я горю желанием участвовать в церемониях?

Фазма скривилась и еще раз отпила из фляжки.

- Да кто тебя знает, - фыркнула она, - я до сих пор не имею малейшего понятия о том, что у тебя в голове творится. Может Сноук тебе мозги промыл. Или ты просто захотел трахнуть служанку.

Облаченная в перчатку рука командора непроизвольно дернулась, словно он хотел ударить супругу или схватить за горло, также как и Рей в библиотеке. Но он ничего не сделал. Только беспомощно скомкал воздух.

- Отец Сноук – наша надежда, - понизив голос, почти шепотом ответил он, - не примешивай его в это.

- Сноук не поможет нам, если нас казнят, - неожиданно спокойно и без эмоций выдала Фазма. Если бы Рей находилась ближе к ней, она могла бы заметить, какими блестящими от слез стали ее глаза. Даже цвет их поменялся с бледно-голубого на насыщенный синий. Фазма грациозно развернулась на каблуках и пошла к двери, по-прежнему не выпуская фляжку из рук. Словно она была спасательным плотом, помогавшим ей не утонуть в бурлящих водах своей личной драмы.

- Делай, что должен, - бросила она, прежде чем выйти, - но не заставляй меня на это смотреть.

Фазме можно было отдать должное, помимо королевской грациозности, она обладала редким даром эффектного, почти театрального ухода со сцены. И сила ее слов была такова, что проняла даже Рей, окончательно съежившуюся на краешке широкой кровати. Была бы ее воля, она свернулась в клубочек или вовсе уменьшилась бы до размеров черной дыры. Лишь бы не привлекать внимания командора и не подтолкнуть его ненароком его к тому самому «делай, что должен».

Рей почти серьезно рассматривала возможность спрятаться под кроватью, когда магистр все-таки вспомнил о ее существовании.

- Мне жаль, что тебе пришлось все это слышать, - сказал он. Рей чуть не вспылила, но вспомнила, что в прошлые разы ее упражнения в красноречии кончались не самым лучшим образом.

- Я никому не расскажу, - пообещала она и смиренно опустила голову, удачно замаскировав за благоразумной покорностью отсутствие желания смотреть в сторону мужчины. И все-таки слова клокотали в горле и просились наружу. Хорошо, что ей пока все еще хватало ума и самообладания для того, чтобы не выплюнуть все разом. Она сглотнула ком и тихо попросила, - пожалуйста, только не делайте мне больно.

Перед ее глазами, увлеченно изучавшими причудливый узор паркета, появились носки ботинок командора. Она даже не удивилась тому, как неслышно он приблизился, успев принять как должное непостижимую способность такого большого и внушающего трепет существа передвигаться тихо, словно крадущийся хищник. Хищник, который пришел, чтобы растерзать маленькую, дрожащую овечку.

Пальцы командора легли Рей на подбородок, вынуждая поднять голову и наконец перестать разглядывать пол. Девушка с удивлением осознала, что чувствует прохладную мягкость кожи, а не жестковатую ткань перчаток. Действительно, одну из них он сейчас держал во второй руке.

- Я не стану ничего с тобой делать, если только ты сама не попросишь об этом, - заявил мужчина и тыльной стороной ладони стер с щеки служанки слезинку. Только сейчас Рей поняла, что все это время плакала. Ей стало чудовищно стыдно за это проявление слабости. Ведь она решила быть, если не сильной, то хотя бы покорной.

Но… как же? Как же доктор, который ждет внизу, чтобы проверить благополучно ли прошла церемония? Рей подумала это, но не сказала. Вместо этого она ляпнула другое. То, что, скорее всего, говорить не стоило. И ей сказочно повезло, что эти слова не разозлили командора.

- Вы любите госпожу?

Зачем! – осадила Рей сама себя – твое то какое, собачье дело? Что изменит для тебя ответ на этот вопрос? Будешь пытаться взывать к его совести, пытаясь отвертеться от своего предназначения? Глупо.

Командор убрал свою руку от ее лица и натянул перчатку обратно, словно этот вопрос вызвал в нем желание каким-то образом закрыться, спрятаться от девушки. Впрочем, куда уж более закрытым может быть человек, который всегда носит маску?

- В Галааде нет любви, - выдал магистр Рен фразу, словно заученную заранее, - только долг.

- Ну, - рассудила Рей, - значит, мы должны исполнять свой долг. Вы – свой. Я – свой.

- Ты настаиваешь? – насмешка? Или ей показалось?

Матрас кровати рядом с ней прогнулся под тяжестью веса еще одного тела. Но мужчина не спешил ничего делать, просто сидел, слегка соприкасаясь с ней плечом. Рей вспомнила, как накануне сидела также с другим человеком и на другой кровати. Просто сидела и разговаривала, как будто в этом не было ничего противозаконного. И Рей решила попробовать, хотя прекрасно понимала, что все это может обернуться очередной чередой неприятностей и неприятных последствий. Пока ей не оттяпали ее длиннющий язык, стоит использовать его по назначению.

- В вашем доме ко мне относятся очень хорошо, - признала она, в какой-то степени нехотя, - но мне намного было бы легче без всех этих сложностей. Меня готовили к тому, чтобы исполнять свою роль и быть хорошей служанкой. Но у меня не получается.

- Пока я хозяин этого дома, в нем не будут соблюдаться эти варварские традиции, - ответил командор, почему-то совершенно не рассердившись от ее откровенности, - но, если ты находишь их приемлемыми, мы можем позаботиться о твоем переводе.

Перевод? В другой дом? Серьезно? И почему ей сейчас померещилась глубокая, неразделенная тоска в его голосе, словно своими словами она нанесла ему сильную обиду?

- Я не знаю, - вздохнула Рей и, не способная избавиться от накатившего на нее абсурдного в данном случае чувства вины, принялась оправдываться, - дело не в вас. И не в хозяйке. Она очень добра. Просто…

- Ты считаешь меня чудовищем?

Рей вздрогнула и наконец-то решилась посмотреть на своего собеседника. Бесполезно, конечно, учитывая, что маска скрывала все его эмоции. Это как с неодушевленным предметом разговаривать, полное отсутствие невербального контакта. Но просить командора показать лицо, было слишком большой наглостью. Меньшей, вероятно, было сказать об этом, хотя, вероятно, не менее самоубийственно и недопустимо.