- Я никогда не видела вашего лица, - озвучила Рей.

- А ты хочешь его увидеть?

Повисла пауза настолько гнетущая, что будь в комнате растения или цветы, сейчас их лепестки и соцветия попросту завяли бы от невыносимой, ртутной тяжести. Рей невольно задержала дыхание и удивилась тому, каким острым и ярким стал мир. Все ощущения умножились и стали в два раза сильнее. Теснота в правом ботинке; щекочущая, колючая, ткань платья; покалывание высохших слез на щеках. Взгляд через визоры маски, такой обжигающий, что даже плотный материал не мешал ей чувствовать его на своем лице.

- Маска позволяет мне не делать глупостей, - как-то скомкано, сбивчиво попытался перевести все в шутку командор.

- Каких? – эхом отозвалась Рей.

- Например, не поцеловать тебя, когда мне этого хочется.

Он резко потянулся к застежкам на загривке и в воцарившейся тишине щелчок первого из них показался оглушительным, словно выстрел. Рей чуть не захлебнулась воздухом, не понимая, почему так сильно взволнована.

Но ничего не произошло. Дверь распахнулась и на пороге появилась Фазма, а ее приход вынудил мужчину остановиться и отказаться от серьезности своих намерений. Застежка щелкнула обратно. Они оба обернулись к вошедшей жене командора, стряхнув с себя всю неловкость момента. Словно ничего и не было.

Фазма выглядела непривычно растрепанной и помятой. На ее щеках играл легкий румянец, говоривший толи о том, что все это время она провела в обществе фляжки, толи о том, что женщина готовилась увидеть совсем другую картину.

- Ну, конечно, - сказала она с нездоровой веселостью в голосе, - а я то наивно понадеялась, что твой член спасет наши шкуры.

Она не злилась. Она прятала за насмешкой свое искреннее, неподдельное торжество. В подобной догадке Рей окончательно убедил пьяный, заливистый смех госпожи, которым она разразилась после своей, как ей, вероятно, казалось, исключительно искрометной шутки. Командор, как ни странно, не рассердился на супругу за резкость. Он, после произошедшего между ним и Рей, впал в какую-то странную прострацию и поспешно удалился, не удостоив присутствовавших в комнате женщин и единым словом.

Рей решила, что это к лучшему. Еще один неловкий разговор определенно не облегчил бы ситуацию. А ее еще ждал осмотр.

Доктор Джонсон не понравился ей с первого взгляда. Его предшественник был добродушным мужчиной средних лет, старавшимся быть со своей подопечной максимально тактичным и мягким. Он мало разговаривал и почти не задавал вопросов. В основном с ним взаимодействовала Фазма и Рей была избавлена от большинства неудобных тем. Джонсон же оказался относительно молодым, хотя и при этом совершенно лысым, неприятным щуплым мужчиной, с бегающими глазками. Рей сразу приметила еще одну странную особенность его внешности – у него отсутствовало левое ухо, на месте которого был некрасивый, криво заросший рубец.

Фазма попыталась настоять на своем присутствии, но Джонсон довольно грубо указал ей на ее место:

- Ваша роль на сегодня исполнена, леди, - сказал он, вложив в последнее слово столько презрения и отвращения, что поежилась даже Рей. Она испытала невольную обиду за свою хозяйку. К счастью, госпожа хоть и была достаточно пьяна, но все же благоразумна настолько, что не стала ввязываться в конфликт.

- Святой день, - промямлила Рей, стягивая белье и укладываясь на специально подготовленную для осмотра кушетку. Она старалась не думать о том, что всего несколько мгновений отделяют ее, а заодно и других обитателей дома от неминуемой расплаты за вольное обращение с общими правилами.

- Сейчас посмотрим, как вы постарались, - с гадкой улыбочкой проговорил Джонсон, раскладывая на столике рядом необходимые инструменты и принадлежности.

- Хвала, - пролепетала служанка.

Рей сжала руки в кулаки, стараясь хоть немного справиться с трясущей ее дрожью.

Вдох.

Раз. Два. Три.

Вдох.

Неприятная физиономия Джонсона невыносимо долго маячила у нее между ног, прежде чем приступить к делу. Рей была девственницей, но получила достаточно образования и сведений о своих функциях, чтобы иметь представление о том, что последствия полового акта заметны и без детального осмотра. Но был ли смысл вставлять свои пять копеек, когда над ней и так был занесен дамоклов меч скорой расплаты.

Ее обвинят в соучастии? В том, что она покрывала командора и его жену? Ее казнят? Отправят в колонии? Или… повесят на той самой стене? Или?

Рей не успела выдвинуть новых пугающих предположений, потому что вдруг поняла, что что-то идет не так. Джонсон не двигался, так и застыв в том самом положении, в котором находился несколько мгновений назад. За тем лишь исключением, что посередине его лба появилось странное отверстие, а глаза неподвижно застыли и странно заблестели. Из темноты появилась рука в черной перчатке, которая крепко ухватила доктора за плечо, не позволив ему потерять равновесие и завалиться на Рей. Следом из того же, густого, вязкого мрака появилась темная, жуткая фигура командора. В другой его руке был пистолет с длинной продолговатой насадкой глушителя.

Рей взвизгнула, не от ужаса, а скорее интуитивно и судорожно принялась одергивать юбку и пятиться в угол софы. Она была слишком шокирована произошедшим, чтобы даже испугаться.

Командор брезгливо толкнул Джонсона на пол и проследил за тем, как тело врача плюхнулось на паркет.

- Господи, - только и могла, что сказать она. В голове словно взорвалась бомба, а мысли были такими неудобными и колкими, словно выскочившими из нее стальными осколками.

Он его убил. Убил. Хладнокровно и легко. Она ведь слышала, что командор жестокий убийца, но не осознавала этого. А он… на ее глазах… убил…

Он спасал ее шкуру.

«Свою шкуру он спасал», - вдруг очнулся голос в голове, решивший окончательно усугубить и без того не самое радостное положение вещей. И самым отвратительным было то, что голос был прав. Расплата за ошибку грозила не только служанке, но и ее хозяевам. Глупо было опять пытаться увидеть в чужих поступках и решениях бесконечный альтруизм по отношению к ней. Мир не вращался вокруг одной маленькой, никому не нужной девчонки.

Но командор отличался поразительным талантом добавлять масла в огонь и сеять сомнения в и без того метущейся душе Рей. Он присел на корточки перед ней и взял ее за руку, крепко сжав тонкие пальцы девушки в своей широкой, затянутой в перчатку, ладони.

- Рей, - вкрадчиво заговорил он, - ты должна сохранить это в тайне. Даже Фазма не должна знать.

- Как… почему? – растерянно откликнулась она, все еще пребывая в глубочайшем шоке.

- Просто сделай так, как я прошу, - прозвучало это очень жестко, вовсе не как просьба. Как приказ. Но следующее действие мужчины шокировало девушку куда сильнее.

Магистр Рен поднес ее руку к холодному железу маски в таком жесте, словно хотел поцеловать ее. Но тут же отпустил, поднялся. Окинул взглядом, словно оценивая, учиненный беспорядок. Рей сидела такая растерянная, что даже позабыла совсем как дышать.

- А тело… - вырвалось у нее.

- Это моя проблема, - отмахнулся командор и приказал, - возвращайся в свою комнату. Если, конечно, не горишь желанием помочь копать яму в промерзшей земле.

Рей часто заморгала, уже успев представить во всех красках картину захоронения убиенного доктора, прежде чем осознала, что это шутка.

Отчего-то она была уверена в том, что сейчас магистр улыбается ей под маской.

========== Глава одиннадцатая. Ярмарка тщеславия ==========

Рей могла бы быть обеспокоена дальнейшей судьбой доктора Джонсона, а вернее, его бездыханного тела, но она не интересовалась этим от слова совсем. Покоятся ли его бренные останки под толстым слоем рыхлого снега и промерзшего чернозема или сожжены в печи. Подан ли он за ужином под видом мяса с яблоком во рту или спрятан в тех потайных лабиринтах дома, о которых говорил Бен. Это была последняя вещь в мире, которая занимала мысли служанки. В этом особняке она не удивилась бы уже ничему, даже целому кладбищу случайных жертв домочадцев, оплетенному корнями шикарных розовых кустов.