– Герм, посмотри! – Джинни ткнула ей под нос колдографию. – Правда милая?
– Правда. – Согласилась Грейнджер, выдавив очередную улыбку.
– Хочу такую же. – Надула губы Джинни и привалилась лопатками к спинке стула, за которым стоял Гарри.
Поттер с улыбкой чмокнул свою жену в рыжую макушку.
– Такую же не обещаю, но ради дочери я готов пытаться двадцать четыре часа в сутки.
Джинни хихикнула и нежно поцеловала его в губы.
– Здесь что-то становится жарковато… – Прокашлялся Рон, наигранно хмурясь, как будто бы все еще злился на то, что Гарри спал с его младшей сестрой.
– Да иди ты! – С улыбкой отмахнулась Джинни. – Ты же сам мечтаешь поскорее стать дядей!
– Это да. Но гораздо больше я мечтаю стать отцом.
Поттеры притихли и потупились в пол, как будто Рон ляпнул что-то неподобающее.
– Я тоже мечтаю. – Мягко улыбнулся Гарри, приобнимая жену. – Представляешь нас, возмужавших, на платформе девять и три четверти, с нашими детьми, которых мы отправляем в Хогвартс?
– Для начала я хочу представить себя со своим первенцем на руках. – Усмехнулся Рон, забрав у Джинни колдографию дочери Люпина. – Хочу посмотреть в его или ее глазенки и сказать, что папа здесь и любит ее. Или его. Не знаю, я всех буду любить.
Поттеры рассмеялись, а Гермиона невольно похолодела. Рон не сказал ничего ужасного. На самом деле, это было даже мило. Не все так любят детей. Наверное, это даже хорошо, что он такой. Он не бросит ее с ребенком. Будет поддерживать их. Окружит заботой и любовью. Разве не об этом должна мечтать каждая женщина? Тогда почему все ее нутро кричит «бежать»?
Гарри и Джинни еще немного посидели у них и ушли. Слава Мерлину, колдографию Лайлы они забрали с собой. Иначе Рон наверняка бы повесил ее над кроватью в спальне и каждый раз молился бы на нее перед сексом. Кстати, о сексе. Они выпили по четыре бутылки сливочного пива, но это не помешало им заняться любовью. Наверное, это было единственное, что понравилось Гермионе в ее двадцать первый день рождения.
Утром она неожиданно почувствовала себя посвежевшей. Наверное, ей все-таки удалось расслабиться. Может, это было из-за алкоголя, а может, из-за секса. Пожевывая мягкий внутри и хрустящий снаружи круассан из французской пекарни на соседней улице, Гермиона села за кухонный стол, наслаждаясь редкими лучами осеннего солнца, и развернула «Пророк».
Колдография Снейпа, снятая в зале суда, висела на первой полосе под громким заголовком «Убийца Дамблдора получил по заслугам!». Гермиона опустила газету на стол и бросила недоеденный круассан в миску с хлопьями. Живоглот, утробно мурлыкнув, потерся об ее голую ногу. Вздохнув, Гермиона подняла кота с пола и усадила его к себе на колени. Рассеянно поглаживая густую рыжую шерсть, она смотрела на колдографию Снейпа. Неужели они не могли разместить статью сразу после выноса приговора? Почему терпели неделю? Хотели собрать побольше грязи?
Пробежавшись глазами по колонке, Гермиона поняла, что профессора только вчера доставили в Азкабан. Она посмотрел на свою миску с хлопьями. Вряд ли Снейп ел что-то подобное на завтрак в этом ужасном месте. Судя по тому, что рассказывал Сириус, условия там были нечеловеческие. Хотя, может, теперь, когда дементоры ушли, Азкабан стал больше напоминать обычную тюрьму? Не то что бы тюрьма – это приятное место, но без дементоров там наверняка стало лучше. Или нет?
Нахмурившись, Гермиона запустила пальцы в рыжую шерсть Живоглота и постаралась вспомнить заседание суда. Вроде бы Снейпу разрешили принимать посетителей. Просто потому, что никто не думал, что они у него будут. Хотя, учитывая ее рвение, судья мог догадаться, что она захочет видеться со своим бывшим учителем. Может, он допустил это послабление специально для нее?
Тряхнув головой, Гермиона потянулась к тумбочке, в которой лежали письменные принадлежности. Живоглот спрыгнул с ее колен, чтобы не мешать – он понимал свою хозяйку с полуслова. Вздохнув, Гермиона занесла перо над пергаментом и принялась писать прошение о допуске в Азкабан.
========== 2 ==========
– Руками ничего не трогать. Допустимые в камере чары строго ограничены регламентированным списком заклинаний… – Будничным тоном перечислял правила поведения охранник, обыскивая Гермиону при помощи волшебной палочки. – Вы ознакомились?
– Что? А, да. Я ознакомилась. – Гермиона кивнула.
Она нервничала так, словно пришла на свой первый экзамен по Зельям. Не помогало и то, что она выбрала ту же прическу и ту же одежду, в которой была на последнем заседании по делу Снейпа. Впрочем, визит в Азкабан был деловым, а из деловой одежды у нее была только эта. И пучок всегда казался ей максимально лаконичной и деловой прической.
Количество тяжелых металлических дверей, через которые она прошла, было сопоставимо лишь с количеством магических засовов на них. Двери явно были новехонькие, ведь без дементоров удерживать преступников в Азкабане стало гораздо сложнее. Так или иначе, двери не распахивались, а отъезжали в потолок, и Гермионе на миг показалось, что она пришла в какой-то странный гараж.
Каблуки гулко цокали по грубому камню – совсем как в тот день в Министерстве. В коридоре было темно и тихо. Взмокшие от пота кудряшки на загривке холодили ей шею. Охранник лениво шаркал позади, позевывая и разминая плечи на ходу. Гермиона была благодарна ему за расхлябанность. Это позволяло забыть, что они находятся в тюрьме для самых опасных преступников магической Великобритании.
– Спокойно, Грейнджер. – Бормотала она себе под нос. – Ты не в Балтиморе, твой отец не работал в полиции, а у Снейпа нет ученой степени по психиатрии…
– Вы что-то сказали? – Равнодушно поинтересовался охранник.
– Нет. Долго еще идти?
– Вторая дверь справа.
Двери камер не отъезжали в потолок. На вид это были самые обычные тюремные двери из темного металла, расположенные на расстоянии порядка пятнадцати футов друг от друга. Не самые худшие условия – в магловских тюрьмах одиночные камеры бывают в разы меньше. Впрочем, может, в Азкабане просто очень толстые стены?
– Я обязан напомнить, чтобы вы не пытались передать ему волшебную палочку, мисс. – Охранник остановился перед камерой и посмотрел на Гермиону так, словно она уже приготовила палочку, чтобы всучить ее Снейпу при первой возможности. – С этим у нас очень строго.
– Я помню.
Охранник немного помедлил, окинув Гермиону скучающим взглядом с едва заметным проблеском любопытства. Наверняка он гадал, зачем она приехала. Она не походила на министерскую крысу. Что ей понадобилось от этого гнусного предателя? Вздохнув, он махнул палочкой, сняв основной засов на двери, после чего коснулся замочной скважины.
Гермиона невольно выпрямила спину, как только услышала противный скрип железа.
– У вас пятнадцать минут. – Напомнил ей охранник.
Грейнджер кивнула и шагнула в камеру с высоко поднятой головой. Внутри ничего не было. То есть, совсем ничего – только пустые стены из серого камня, кое-где покрытые облупившийся краской, которая когда-то была белой. Гермиона за пару шагов приблизилась к потертому стулу напротив металлической решетки с толстыми вертикальными прутьями, которые были призваны защитить входящего от физического контакта с заключенным.
Решетка была старой. Наверное, о ней и рассказывал Сириус: расстояние между прутьями было достаточно велико, чтобы просунуть руку по самое плечо взрослому мужчине, так что отощавший пес, вероятно, как раз мог протиснуться между ними.
Кроме решетки здесь было только отхожее место в дальнем левом углу и груда тряпок в правом, из которых Снейп, очевидно, соорудил себе спальное место. Сам он стоял в центре камеры, убрав руки за спину – наверное, в такой позе ему полагалось встречать посетителей и охранников. Привычной одежды на нем не было – Гермиона вдруг поняла, что именно она и валялась в углу. Профессор был одет в стандартную тюремную робу – непонятного грязно-бурого оттенка в серую полоску. Или серого в грязно-бурую полоску? Трудно было сказать. Так или иначе, роба напоминала пижаму, которую носили уже не первый год, в том числе и на улице, и висела она на профессоре так, словно была размеров на пять больше необходимого. Снейп стоял к Гермионе спиной, поэтому лица его она не видела. Его тощим босым ногам вряд ли было уютно на сером камне, но в этой камере вообще не было ничего уютного.
