— Волк меня загрызи… — пробормотал Амбарусса. — Чего они добиваются?
— Опозорить нас перед наугрим? — нахмурился Амбарто. — В их глазах отказ от Клятвы отцу уронит нас ниже всех подвалов!
— Или рассорить нас с южанами вовсе, потому что болтуна я живым не отпущу, — Морьо стиснул кулаки. — Однако, как удачно, что убавился их отряд в дороге, оставшиеся драки не устроят…
— Это будет мое дело, — хрипло прервал его Майтимо.
«Дурость напоказ, — думал Макалаурэ, глядя, как толпятся гномы, не желая уходить из галереи, и как внизу за узкими окнами суетятся стражи-халадины во внутреннем дворе. — И это плохо. Морьо не атани, голову не пропьет никогда… Как бы мы ни поступили, с кем-то да рассоримся обязательно. Наверняка на то и расчёт».
Слово “товарищ” исходно относится к торговле, напоминаю, и означает партнера по торговым делам, по торговой поездке
Стражи привели главу южан, а следом заявились, конечно, помощники, и охрана его шумела за воротами. Надо сказать, держался тот спокойно. То ли нетруслив, то ли глуп в этом месте себя, но тогда бы он не добился успеха в деле...
Руссандол нетерпеливым жестом отодвинул Макалаурэ, который по привычке последних лет хотел повести разговор, и заговорил сам.
— Кхенди Упрямец, старшина купцов, — и за этим сухим и холодным голосом Старшего ничего хорошего не пряталось, — повтори мне в глаза то, о чем твои люди говорили с моими людьми и с наугрим в гостевом доме.
— Я всегда учил своих людей держать языки за зубами, — ответил купеческий старшина сдержанно.
— Этот человек признался мне, — вмешался Макалаурэ, — что твои люди выспрашивали его о делах замка, подпоив его, и разносили сплетни вчера и сегодня, рассчитывая на его молчание.
— Свидетель Ренно, — Руссандол покосился недовольно, но не прервал брата, — кто из людей Кхенди говорил с тобой в прошлый приезд или сейчас?
— Его здесь нет, — отозвался страж, оглядев охрану купца, — это был младший родич старшины и его друзья. При мне его называли просто Хени, либо Младший.
— Привести.
Чем злее Руссандол – тем короче он говорит.
…Сплетником стал почти мальчишка. Рост велик – ум короток, говорят люди про таких: рослый, не голодавший, не слишком умный, мнящий себя взрослым. Отличное орудие для других людей, как успел понять Макалаурэ. Причины того, почему люди порой так обходятся друг с другом, он все еще с трудом понимал, иногда просто принимал как есть. Лисы и волки едят мышей, болотные мары затягивают одиноких путников, а среди людей встречаются такие, кто мнит себя властителем чужих жизней, причем неважно, есть у него настоящая власть или нет, он может хотеть урвать хоть клок. Сейчас Макалаурэ всмотрелся в Хени и Кхенди вместе – и увидел протянутую через них чужую руку. Не тень Севера как таковую – тени чужой воли, неважно чьей, хватало. Увы, видеть ее раньше он не мог – потому что не знал, куда смотреть.
Чужая рука привела их сюда, чтобы направить их языки. Кхенди это понимал. Хени – нет.
«Майтимо. Они орудия раздора и ничего больше. Их смерть ничего не исправит. Нам подставляют их, чтобы мы пустили кровь лишний раз».
«Они идиоты?»
«Старшина – нет».
— Я услышал и увидел достаточно, — сказал Руссандол вслух. – Спускайтесь во двор. И дайте им оружие.
…Когда во дворе Руссандол отдал меч Халлану и сбросил ему на руки кафтан, оставшись в подпоясанной алой рубашке, настала мертвая тишина.
— Мы должны вдвоем драться против безоружного, князь Маэдрос? – только и спросил старшина.
— Я не безоружен.
Впрочем, даже отстегни Старший железную руку, от этих двоих ему бы ничего не грозило.
Старшина был воином, хоть и вряд ли сражался в последние годы. Его младший родич знал, как держать меч, это придавало ему уверенности, но для эльдар выглядело даже не смешно, а печально. Хени и бросился первым, помогая себе грозным воплем. Его удары Майтимо без труда отводил наручем железной руки, который под рубашкой доходил до локтя.
Кхенди был неглуп и использовал единственную возможность, которая ему досталась – напал, когда родич хоть сколько отвлекал Феанариона. Ему даже хватило умения не попасть в Хени, когда противник увернулся. Потом Руссандол заклинил меч Хени в железной руке, вырвал оружие и швырнул сопляка во второго противника одной рукой.
Когда они встали против него второй раз, левая рука Хени висела плетью, колени дрожали. Кхенди спокойствие не изменило…
«Он ждал этого, Нельо. Ему приказали – и он пошел умирать».
Теперь меч Хени просто хрустнул в железной перчатке, а брошенный левой обломок меча вошел Кхенди в бок. Но тот все же выпрямился. Руку с мечом Руссандол ему сломал быстрее, чем тот ударил.
Отступив на шаг, Старший провел рукой по лбу, словно вытирая пот, хотя даже не взмок. А потом Макалаурэ вместе с ним на мгновение заглянул в глаза неудачливому купцу.
Как назвать спокойствие человека, покорно идущего на казнь и ведущего за собой других? Как назвать уверенность человека в своем униженном месте в этом мире, готового отдать жизнь не за дело и не за выгоду – просто по слову сильного, без доверия, без мыслей, с уверенностью, что другого места в жизни ему все равно нет? В том спокойствии было много силы — вывернутой и целиком направленной на то, чтобы ее владелец был хорошим орудием.
Макалаурэ на мгновение показалось, что его сейчас стошнит.
И ведь оставь его в живых – не поймет ничего. Припишет это власти своего повелителя, кем бы тот ни был.
Руссандол сделал неловкое движение, словно хотел пнуть это ногой, но передумал.
— Мне не нужна смерть безвольной куклы, готовой подставить свои и чужие шеи по слову хозяина, — процедил он. — И перчатка с чужой руки, принявшая вид человека, мне тоже не нужна. Пусть приходит тот, кто вас отправил. С ним и разберемся. А лить напрасно кровь, даже ради Клятвы, я не хочу. – Он обернулся к замершим у стены людям Кхенди. — У вас одна свеча. Убирайтесь, или через свечу времени вас перебьют всех до одного, куклы говорящие. Ренно, проследи. Выстави или убей.
Поднялся Кхенди тоже сам. Младший родич корчился на песке у его ног. Глаза южанина сверкнули, и на мгновение Макалаурэ показалось, что это настоящая, живая злость, а не радость куклы, которую не сломали. Но промелькнуло слишком быстро, а всматриваться он не стал.
Забрав одежду и меч, Руссандол перекинул кафтан через плечо и молча ушел к себе. Карнистиро сплюнул в сторону и двинулся говорить с недоумевающими наугрим. Рыжие переглянулись хмуро, и стало ясно, что согласия сегодня не будет.
В башню эти трое поднялись вскоре следом за Макалаурэ.
Амбарто, заходя в комнату Документов последним, хлопнул тяжёлой дверью так, что с потолка пыль полетела.
— Что произошло на этот раз? Тебя обуяло отвращение к крови? Настолько некстати? — процедил он. — Не твоя забота. — Нет, дорогой брат, теперь наша, — отрезал Амбарусса. Он встал у растопленного камина, скрестив руки. — Сколько ты ещё будешь прятать голову в песок? Сколько нам сидеть в дюжине дней пути от исполнения Клятвы? — И ждать то ли твоих объяснений, то ли погоды, то ли новых ответов, вместо данных дюжину лет назад? Одного отказа тебе мало? — Вступил снова Амбарто. — Одного отказа мне мало.
Ногой вытолкнув кресло ближе к камину, Карнистиро сел в него, вытянул ноги и отпил из прихваченной с собой бутыли гномьей отравы. Словно не среди разозленных братьев оказался.
— Ты трусишь, Старший, — медленно произнес Второй Рыжий, словно пробуя эти слова на вкус. — Я все эти годы думал, ты выжидаешь и пытаешься договориться. Но ты просто тянешь время!
Майтимо сел в кресло во главе стола, прямой как копьё.
— Только посмей сказать, что тебе понравилось лить кровь эльдар, — бросил он, и близнецы дружно сжали кулаки. — Нам не нравится быть не только убийцами, но и клятвопреступниками, братец, — заговорил Амбарусса медленно и зло. — Нам не нравится презирать себя все больше с каждым годом! Не только за промедления, но и за проклятый напрасный Дориат! За кровь сородичей, пролитую зря!! — Кто оставил нас караулить ворота и выходы, а сам при этом упустил беглецов и Сильмариль? — Амбарто уже цедил сквозь зубы. — Я не дал вам пролить лишнюю кровь, глупцы! — отрезал Майтимо. — Вы и этим недовольны? — Поблагодарим же тебя за бесполезную Вторую Резню, — Амбарусса подошёл медленно, словно крадучись, и опёрся о стол обеими руками. — За тех эльдар, кого мы напрасно убили у них, и напрасно потеряли у себя! Потому что добрый Старший оберегал двух опытных воинов, как юнцов, держал их отряд в стороне от схватки! Мы могли обыскать дворец быстрее всех!
