Вот и сегодня нужно покушать, выпить зелье, выпить таблетки, проверить аптечку и пойти на чары, а потом на трансфигурацию. После обеда — домашние задания и сон для Гвен. А пока девочка спала, Геф изучал книги по артефакторике. Он мечтал создать артефакт, который сможет работать, как кардиостимулятор, но для этого нужно было очень хорошо знать кардиологию и артефакторику, вот мальчик и учился, используя каждую свободную минуту, отказывая себе во всем.

Дневной сон тоже был правильным, учебник не обманывал. Более отдохнувшая Гвен повеселела, перестала паниковать и радовалась жизни, с удовольствием изучая новое. Только иногда приходил страх… С исчезновением опухоли казалось, что сильнее развилась сердечная недостаточность, но это было не так. Раньше Гвен вела, в основном, лежачий образ жизни, из-за чего ситуация с сердцем не была такой важной, а сейчас, начав больше двигаться… Больше движения — больше нагрузка на сердце, все логично и просто.

«Дорогой наш сын! Новость о том, что ты в двенадцать уже спишь с девочкой, горячо заинтересовала нашего папу, который попросил не размножаться раньше времени. Впрочем, довольно шуток. Ситуация очень серьезная, ты ее столько раз спасал, что стал ее якорем, как и она — твоим. Мы встретились с Дурслями и сравнили ваши письма. Очень хорошие и понимающие люди, кстати. Так вот, чтобы не подвергать твоего котенка опасности, мы решили так: Рождество будем справлять у нас, на все каникулы к нам приедут Дурсли и вам расставаться не придется, а летом… Летом посмотрим. Пока что успокой свою девочку и успокойся сам. С любовью, мама и папа».

***

Вот и пролетело время, сегодня последняя ночь в Хогвартсе. Вечер, пора укладываться спать. Загребущие ручки девочки уже тянутся к мальчику, чтобы обнять. По Гвен заметно, что она нервничает, а это опасно.

— Котенок, мы не расстанемся, — говорит Гефест.

— Ка-ак? Как ты это сделал? — удивляется девочка.

— Это мои и твои родители. Я попросил помощи, и они договорились.

— Это… Это… такое чудо… — Ну вот, опять плачет.

— Ну не плачь, моя хорошая, — целует глазки Гвен мальчик.

— Я от счастья…

— Все равно не надо, не напрягай сердечко.

— Ты такой… Такой… Я тебя люблю.

— Я тоже тебя люблю, родная, закрывай глазки и спи сладко.

Успокоенная девочка сладко засыпает на груди Гефеста, который задумывается о произошедшем, но сон вскоре приходит и к нему. Сон, в котором огромный зал, где они танцуют вдвоем.

***

Поезд загудел и двинулся, медленно набирая скорость. За окном потянулись заснеженные дома, поля, леса. У окна сидела пара — девочка прижималась к мальчику и смотрела в окно. Волосы медленно отрастали, и теперь ей не надо было больше носить косынку, но она все равно предпочитала повязывать, чтобы по старой привычке не застудить голову.

Мальчик обнимал девочку, гладя ее по голове, и задумчиво смотрел на пролетающий пейзаж. На душе было немного тревожно. Привычно проверив сумочку с лекарствами, он уложил девочку себе на руки.

— Отдохни, Гвен, нам еще долго ехать, — улыбнулся Гефест.

— Все-таки я немного беспокоюсь, — ответила девочка.

— Все хорошо будет, вот увидишь, сейчас встретишься с родными, представляешь, как они тебе обрадуются?

— А ты?

— А я буду рядом всегда, я же обещал, помнишь?

— Помню… Спасибо… — сказала успокоенная Гвен, закрывая глаза.

Дверь в купе открылась, заглянула староста факультета.

— Как она?

— Хорошо, засыпает, притомилась со всеми этими сборами, — ответил мальчик с нежностью.

— Ее состоянию не позавидуешь, но иногда я все-таки завидую тому, как вы друг с другом…

— Мы просто знаем, что все будет хорошо, да, котенок? — Засыпающая девочка что-то мурлыкнула и улыбнулась.

— Ну, удачи вам, — произнесла Пенелопа, посмотрела еще раз на эту невозможную пару и вышла.

Эти двое были почти легендой. Девочка-которая-выжила и магглокровка. Но, Мерлин мой, как он о ней заботился, как она его любила. Это видел каждый, буквально каждый, даже слизеринцы не смели выступать. Глядя на эту пару, многим девочкам было банально по-хорошему завидно.

А поезд шел домой, где этих двоих ждали самые близкие люди на свете.

========== Интерлюдия ==========

Николас Фламель расхаживал по кабинету, по центру, прямо под люстрой, грустно висел Альбус Персиваль Вульфрик Брайан Дамблдор. Фламель был очень недоволен, что и высказывал в данный момент:

— Альбус, ты вроде неглупый человек, палку у Геллерта отобрал. Молодец! Полукровку этого вашего до Темного Лордства, тьфу, довел. Ладно. Аристократов к нему в рабы сунул непонятно зачем, но это тоже было в соответствии с планом. Скажи мне, с какого Геллерта ты сунул девчонку к магглам? Тебе заняться нечем было или вуайеризм на старости лет одолел? Она же тебе все равно не подходит как вместилище! Что за желание поиздеваться над ребенком, да еще отмеченным? И это бы не было проблемой, но объясни мне, глупцу, как! Как ты умудрился уничтожить весь план за пару месяцев? Как эти ваши узнали обо всех филактериях этого вашего полукровки! Да еще и собрать умудрились! И еще — зачем ты с… взял мой камень? Он же только для меня работает, неужели ты думал, что этот твой недолорд купится?

Дамблдор грустно висел и лупал голубыми глазами, так как ответить не мог — у него не было рта. Фламель раздраженно жестикулировал, он очень не любил, когда его планы разрушались. Да еще и ближайшими исполнителями. Похоже, эта пешка, возомнившая себя ферзем, просится вон с доски.

— Так, ты мне надоел, поэтому сделаем так, — Николас Фламель впился взглядом в глаза Дамблдора, удаляя элементы памяти, касающиеся его планов.

Альбус молча корчился, как под «круциатусом», ему было очень, очень больно. Но еще было осознание того, что старый учитель решил его попросту «слить». Может быть, он и заигрался с детскими душами, но все же еще можно исправить!

Он хотел сказать, что сделает все, чтобы вернуть обратно, как было, но увы… рот Фламель убрал, используя один жуткий ритуал, и Альбус до сих пор чувствовал в мышцах отголоски той боли, которой подвергался несколько часов подряд.

— Так, о Британии можно забыть лет на пятьдесят, — размышлял Фламель, откачивая магическую силу из старого заигравшегося ученика. — Францию попробовать? Нет, я тут живу, мне потрясения не нужны. Германию? Хватит уж Геллерта, тоже тот еще умник, не зря говорили, что они любовники, хоть это и невозможно. К русским я после того случая сам не полезу… Надо что-то эдакое! О, Африка! Эх, Альбус, знал бы, что ты опять так нагадишь, я бы тебя тогда, в сорок пятом, не только кастрировал бы…

***

— Забирайте вашего Дамблдора, — бросил на пол тело всё еще недовольный Николас Фламель, которого в Министерстве боялись абсолютно все. И не только в Министерстве, но и во всей магической Британии. Злить такого мага было не с руки. Ибо без рук можно остаться запросто, на раз-два.

— Он мертв? — дрожащим голосом спросил служащий.

— Он? Живой еще пока. Только сквиб, так что можете допрашивать как угодно, — брезгливо бросил Николас Фламель и исчез из закрытой для аппарации зоны.

Рот он ему снова вернул, удовлетворив свою потребность в причинении боли, так что пусть выпивают этого кретина досуха! Туда ему и дорога!

— Сквиб?! — обрадовались авроры. — Сквиб — это хорошо!

В допросной собрались почти все следователи аврората, и даже несколько невыразимцев затесалось. Допрос шел пятый час, и сведения, которые вываливал под веритасерумом Дамблдор, вызывали нешуточный ажиотаж. Вкратце ситуация выглядела так, что Темного Лорда создал «великий светлый», просто запугав полукровку-сироту, а потом наблюдал, как тот набирает власть. Пророчество… Пророчество было истинным, вот только касалось оно не Поттеров и Волдеморта. Еще не пришедшие в себя после допроса Макгонагалл дознаватели… Ну, они думали, что больше их ничем удивить не получится.

Макгонагалл искренне не понимала, что она сделала не так. Зелья дружбы и вражды, стирание памяти детям — все, как приказывал начальник. Это же для Общего Блага! Убить Поттер она захотела сама после того, как задержали ее любимого Альбуса. Услышав, что от потрясения девочка может умереть, она решила убрать эту опасность для любимого ею Дамблдора. У дознавателей во время допроса волосы стояли дыбом — более ста случаев стирания памяти, умершие после общения с Альбусом магглокровки… Каждый представлял, что на месте такого ребенка мог бы быть его собственный…