Он поднял правую руку на уровень глаз и внимательно посмотрел на нее. Она дрожала. Нет, так не годится. Сначала нужно успокоиться. Он поднялся с кровати и прошел в ванную комнату. Открыл в умывальнике холодную воду и плеснул ею себе в лицо несколько раз. Приятный холод растекся от лица по всему остальному телу, немного расслабив его. Так и не закрыв кран, из которого продолжала литься холодная вода, он прислушался к себе, к своим ощущениям. Он вроде бы успокоился. Руки, по крайней мере, больше не дрожали, а это уже было очень хорошо, потому как с успокоившимися нервами проще разбираться во всяких необъяснимых вещах.

Сильвестр протянул руку и, наконец, выключил воду, после чего поднял взгляд и посмотрел в зеркало, висевшее прямо над раковиной. В последний раз он смотрелся в зеркало в тот вечер, когда приехал домой после ссоры с Мэри. Тогда она еще была жива… И с того времени прошло всего лишь… Вчерашний день и половина сегодняшнего? Сильвестр очень удивился этому обстоятельству, потому что по его субъективным ощущениям, прошло не менее полутора лет.

Об этом обстоятельстве свидетельствовало и то, что он увидел в своем отражении. Он как будто изменился. Черты лица стали как будто жестче. В глазах появилась некая звериность. А губы стали больше напоминать волчий оскал, нежели улыбку. Странно, странно, очень странно. Раньше с ним не было ничего такого. Раньше, когда он смотрелся в свое отражение, он видел совершенно обычного парня. И черты его лица не вызывали никогда в нем подобных ощущений.

И как ему быть теперь? Стоит ли обращать на подобные изменения свое внимание? Вопрос прозвучал в голове очень ясно и четко. Его как будто произнесли через громкоговоритель прямо у него в голове. И Сильвестр поневоле задумался. И как только он задумался, ему сразу же захотелось сесть. Потому что он прямо-таки всеми фибрами души чувствовал, что ничего хорошего это не сулит.

Он прошел на кухню и поставил чайник. Тот сразу же зашумел, кипятя воду, а Сильвестр в это время открыл окно и присел в угловой диван на кухне. Но стоило ему сесть, как ему вдруг тут же приспичило приготовить себе завтрак. Он подскочил, как ужаленный, и принялся жарить яичницу. И, вопреки своему обычаю, он включил плиту на самый медленный огонь. Яйца жарились долго, и он делал при этом такой занятой вид, помешивая их, что сам удивился бы себе, если бы посмотрел на себя со стороны.

Как только яичница была готова, он принялся тщательно готовить сервировку, чтобы все было ― и вилка, и, непонятно зачем, нож, и хлеб, и майонез, и кетчуп. Он сам не понимал, зачем он делает все так тщательно, но сейчас он и не хотел ни о чем думать. Закончив с сервировкой своего «царского» завтрака, он снова позволил себе сесть и принялся поглощать жареные яйца.

И он делал это так медленно, как не делал до этого никогда. Он отрезал ножиком кусочек за кусочком, макал его сначала в майонез, затем в кетчуп, и лишь после этого отправлял в рот, закусывая при этом хлебом. И все бы ничего, да только кусочки эти были очень маленькими.

Если бы кто-то смотрел на его утренние действия, то его уже давно бы взял псих. Ну как можно делать все так медленно, сказал бы этот человек. Как можно так тянуть резину, когда все действия уже давным-давно доведены до автоматизма. Сильвестр так часто готовил утром яичницу, что мог бы сделать это с закрытыми глазами, а на ее поглощение у него всегда уходило не больше пары минут. Сейчас же он ел, наверное, минут пятнадцать.

Но и это было еще не все. Когда он закончил поглощать яичницу, он принялся сначала долго-долго заваривать чай, а затем так же долго-долго его пить, заедая каким-то залежавшимся печеньем. Когда же и с этим занятием было покончено, он уже хотел было придумать себе еще какое-нибудь, но тут мысленно остановился, и сказал себе: Хватит. Ты ведь и сам понимаешь, что просто тянешь кота за хвост, и что ты просто не хочешь размышлять над возникшими проблемами. Но сделать это тебе все равно придется.

Сидя за кухонным столом думалось плохо, и Сильвестр переместился на балкон. Он открыл раздвижное окно и оперся локтями на подоконник. В лицо подул сильный ветер, но Сильвестру это даже понравилось. Природа как будто сама подстегивала его на то, чтобы он понял нечто важное.

Итак, что мы имеем? Самое первое, что пришло в голову, это след от чьих-то когтей, которые были немного странными. Вот, спрашивается, на кой черт зверю понадобилось оставлять следы когтей на бетонном фонтане? Это было вообще ни разу не логично, а все потому, что зверь скорее зубами впился бы в свою жертву, чем размахивал бы когтями. Да и хоть следы и были от когтей, но по расстоянию между пальцев не похожи они были на звериные. В памяти всплыл момент, когда Сильвестр поднес свою руку к этому следу, и провел своей правой рукой по нему. Совпадение было просто невообразимым. И очень пугающим. Вывод напрашивался сам собой. Это был не зверь, а человек. И это было единственное звено, которое хоть как-то вязалось с общей логикой. Если конечно эта логика вообще здесь присутствовала.

Окей, если это был человек, чему, собственно, верилось с трудом, то откуда вообще такой человек взялся? И понимал ли он то, что совершает. Логичнее было бы предположить, что не понимает, потому что маньяк скорее всего просто использовал бы нож. Хотя, чем черт не шутит.

На этом этапе уже вырисовывалась какая-то странная картина. Получалось, что по городу бегает какой-то тип, который не понимает, что с ним происходит, и который либо по незнанию, либо по знанию, что еще хуже, убивает людей когтями, которые хрен знает откуда вообще у него взялись. Что-то как-то жутко выходило.

Но все-таки кто бы это мог быть? И почему он напал именно на Мэри? И вообще, какова была вероятность, что его жертва была выбрана случайно? Что-то подсказывало Сильвестру, что вероятность эта была крайне мала. Значит, это был кто-то, кто знал ее. Тот, у кого был на нее зуб.

Но таких не было. Мэри со всеми умела находить общий язык. И, сколько он помнил, она никогда ни с кем не ругалась. Ну кроме того раза, когда они с ней не поладили и решили расстаться. Вернее, она решила. Ни с того, ни с сего, что тоже было странно, ведь до этого они планировали прожить вместе как минимум вечность.

Постой, но эта ссора была как раз накануне убийства. Совпадение? Ничего подобного. Совпадением тут и не пахло. Сильвестру показалось, что он наткнулся на что-то стоящее. Получалось, что единственным, у кого был зуб на Мэри, был сам Сильвестр.

Осознав это, он помотал головой, отрицая пришедшую ему в голову мысль. Но она застряла там и не желала исчезать. Как заноза в мягком месте.

– Да и с чего бы это мог быть я? ― спрашивал Сильвестр сам себя. ― С чего это вдруг я мог такое сделать?

Тут он вспомнил один момент. Когда они с Алексом оказались в закрытом на ночь парке, перепрыгнув через забор, он все видел нормально. Хотя вокруг была ночь. Он уже тогда подумал, что это странно, но у него просто не было времени, чтобы разбираться в этом, так что он просто про это забыл.

А, может быть, он еще что-то забыл? Может, ему уже что-то приходило в голову, но он сам решил, что это полный бред и что это недостойно его внимания? Сны… Кажется, ему что-то такое снилось. Что-то про погоню. И про зверя. И зверем был он.

Понимание этого факта было как удар хлыстом. Резкая внутренняя боль пролилась по всему телу. Твою ж мать… Этого просто не может быть. Он отказывался во все это верить, но теперь в его мозгу был неоспоримый факт ― первый сон с погоней и жертвой был как раз в ночь, когда была убита Мэри.

Это было больно. Понимание этого факта готово было свести его с ума, и он ничего бы не смог с этим поделать. Остался бы до конца жизни с мозгами набекрень. Но это было еще не все. Окончательно его добило сегодняшнее утро, а вернее, его отражение в зеркале. Он ведь очень сильно изменился, и причем произошло это буквально за одну ночь. Разве просто так ему показалось, будто он видит нечто звериное в собственных чертах лица?