Он закончил свой и без того довольно бесцельный осмотр квартиры в крохотном сарае под чердаком, который снаружи принял за кладовую. Открыв дверь, он испытал удивление - комната была крошечной, но оказалась полностью оборудованной темной комнатой. Под потолком горела единственная красная лампа, в тусклом свете которой он мог лишь в первый момент различить очертания. Но по крайней мере он видел, что & # 223; здесь тоже был настоящий хаос. Могрод и здесь проделал огромную работу. Подносы для фотографий и бутылки были оторваны от стола, фотонабор перевернут, стекло разбито. От его носа дошел резкий запах химикатов, и на полу блестела маслянистая лужа: вода, проявитель и закрепитель, которые натекли друг на друга и были большого размера. воображать.

  Глаза Бремера расширились от изумления, когда его взгляд упал на фотографии, прикрепленные к стене рядом с дверью. Даже в тусклом свете, который царил здесь, он сразу узнал, что они показывали: расколотый труп Лебаха, толпа перед его домом, скорая помощь - и на снимке он сам и ужасно бледный Хансен, который По крайней мере, открытая эта фотография выглядела не намного живее, чем Лебах, и, наконец, даже снимок Сендига, когда он только что вышел из машины.

  Но это была только половина фотографий. Другая половина показала квартиру Лебаха. Однако ему это удалось - каким-то образом журналисту удалось проникнуть в охраняемую квартиру и снять целый фильм.

  Внезапно для Бремера теория самоубийства Могрода в значительной степени потеряла доверие. За эти фотографии за каждое лезвие револьвера в городе можно было бы заплатить пятизначную сумму - большие деньги, особенно для тех, кто жил в такой дыре. Какого черта он убил себя с таким капиталом?

  Бремер развернулся, наполовину высунулся из двери и попытался привлечь внимание Сендига жесткими жестами. Однако единственной реакцией был сердитый взгляд одного из криминалистов, который крикнул ему: «Эй, что ты там делаешь? Мы еще не закончили! "

  «Все в порядке», - Сэндиг успокаивающе поднял руку и подарил мужчине свою версию дружеской улыбки. «Этот человек принадлежит мне. Погодите, Бремер. Я сейчас приду. И сделай одолжение своим коллегам и ничего не трогай, ладно? "

  «Конечно», - Бремер поспешно удалился в темную комнату, прежде чем сердитые взгляды клерка из отдела судебной экспертизы заставили его заморозить его на соляной столб. Внезапно он был очень взволнован. Эта история начинала пугать, таинственно существовала и оставалась таковой, но постепенно она начала превращаться из истории о привидениях в нечто, в чем он действительно что-то понимал: уголовное дело. Сендиг был абсолютно прав в одном: все, что произошло до сих пор, не было совпадением. Там была связь между L & # 246; Bach и Mogrod. Он висел на стене перед ним. Могрод определенно не выпрыгивал из окна добровольно, теперь Бремер был в этом уверен. И Лебаха, наверное, тоже нет.

  Он с нетерпением ждал & # 223; Сендиг наконец закончил свой разговор и пришел сюда. У него внезапно появилось много вопросов, которые нужно было задать своему благодетелю , и на этот раз его не обманули уловками и полуправдой.

  Бремер сделал еще один шаг назад в комнату, чтобы иметь возможность рассмотреть фотографии на двери с некоторого большего расстояния и, таким образом, целиком, но было не так уж много места, где можно было бы упасть. Он столкнулся с & # 223; о стол, и что-то с грохотом упало и покатилось по краю стола. Бремер сделал поспешное движение в сторону, чтобы защитить свои брюки от брызг химического дыма на полу; Этот материал может & # 228; да. Его взгляд снова коснулся полностью переразвитых фотографий, плавающих в щелоке. Там было около полудюжины листов бумаги формата DIN A4. и такие же черные, как фотографии, после нескольких часов их проявления.

  Все кроме одного.

  Бремер остановился. Что-то в этой картине было ... неправильным. Пугающе неправильным и устрашающим образом. Это было самое первое, похожее на молнию впечатление, которое у него возникло, чувство, очень похожее на то, которое он испытал снаружи, когда смотрел на фотографию танка, и которое появилось перед ним, он действительно увидел, что в этом такого плохого. Дело в том, что & # 223; этой картине не было позволено существовать.

  Не так.

  Не в этом месте.

  Как и все остальные, он лежал в луже химического вещества глубиной почти в сантиметр, которую он должен был превратить в черное зеркало. Но вместо безнадежно передержанного позитива лист показал прямо противоположное: негатив стены, выкрашенной в темный цвет, на которой кровью было написано слово АЗРАИЛ. Он был размазан, и его было трудно расшифровать, но Бремер слишком ясно видел его прошлой ночью, чтобы не узнавать. И все же не это его так пугало. Химическая невозможность того, что & # 223; он лишь отчасти заметил фотографию, и в данный момент это не имело значения.

  На картинке было что-то еще. То, что было не только химически, но и вообще невозможно ; а если не то, то чего просто не могло быть .

  Очень медленно пусть & # 223; Бремер присел и протянул руку за бумагой. Его пальцы внезапно сильно задрожали, и он почувствовал, как его сердце начинает биться все быстрее и быстрее и с еще более тяжелыми ударами. Вдруг он почти испугался прикоснуться к листу бумаги, но в то же время невозможно было этого не сделать. Так осторожно, как если бы он касался белого железа, он вытащил картину из лужи и поднял ее.

  «Ну вот и я!» Сэндиг вошел одним энергичным шагом и несколько раз моргнул, чтобы привыкнуть к унылому свету.