Неужели он просто думал, что контролирует свой страх? Нелепый. Он был там, и теперь он шептал так громко, что звенел в его ушах. Он отчаянно избегал смотреть в открытые двери других комнат, хотя знал, что за ними ничего не было. Но сейчас он не видел бы ничего яснее, а может, и больше. Если он видел то, чего не было, почему бы, наоборот, не видеть то, что там было? Он не мог вынести того, чтобы заглянуть в одну из комнат и обнаружить спящего в постели пациента.
Было всего несколько шагов. Хотя он шел очень медленно, в лучшем случае это была минута; но ему показалось, что это год. Десять минут назад он подумал бы, что это невозможно, но теперь он с облегчением вернулся в то, что последние несколько дней казалось темницей. Это не было темницей. Это было его убежище. Темнота была не его врагом, а защитой от безумия, которое таилось за ней, мигающие устройства у его кровати были его охранниками, а игла, воткнувшаяся в тыльную сторону его руки и теперь вспоминаемая с пульсирующей болью, была его единственным оружием. . Здесь не было ловушки, это было безопасно. Он никогда не должен был вставать и уж тем более не выходить из своей комнаты.
Бреннер осторожно закрыл за собой дверь, вернулся к своей кровати и осторожно сел на край. Но вместо того, чтобы полностью откинуться назад и натянуть одеяло на голову, как в детстве - а он не чувствовал себя иначе, - он просто сидел и смотрел в пространство. Он все еще мог видеть лицо, и зная, что это было всего лишь воображение, было совершенно бесполезно. Возможно, потому, что он оказался перед дилеммой, из которой не было выхода. Он мог поверить, что только что действительно испытал все это, но это означало бы, что он упал с лестницы, пролетев более тридцати пяти ступенек, не только до цокольного этажа, но и до глубины, где такие понятия, как реальность и логика больше не имеет значения. Или он мог поверить, что на самом деле он просто это вообразил. Но он не знал, нравится ли ему это объяснение больше. Что было лучше Заблудились или потеряли рассудок в странном континууме?
Ему нужна была уверенность. Но как? Он даже не знал, существовала ли вообще эта девушка, и не только она, но вся эта безумная история, которая всплыла в его памяти при виде ее лица. Был священник, который сказал, что она важна; но, может быть, он просто блефовал, чтобы получить от него больше? Журналист, притворившийся иезуитом, рассказал о девушке, которую не знал, - это прозвучало не слишком убедительно.
Вопрос: Как вы могли решить, что реально, а что нет, если у вас не было сравнения? Ответ: Вовсе нет.
Эта мысль была скорее отрезвляющей, чем ужасающей. И, кстати, он был не прав. У него была возможность. Это было одно из всех воспоминаний, которые так внезапно возникли в его голове. Он просто не был уверен, что хочет его использовать.
Тем не менее он сидел неподвижно лишь мгновение, затем снова поднялся и медленно подошел к двери и узкому встроенному шкафу в стене рядом с ней. Его ноги внезапно почувствовали, что они наполнены свинцом. Его сила, которую он только что вернул, уже ослабевала, но после чрезмерной эксплуатации, которую он осуществил, это, вероятно, тоже было неудивительно.
Дрожащими пальцами он открыл дверь туалета и выиграл еще несколько секунд, глядя на свою одежду. В любой другой ситуации он бы удивился, зачем они вообще вообще потрудились их вешать.
Это были только записки. Брюки и куртка были порваны и настолько грязны, что их первоначальный цвет было трудно распознать, а в куртке - а также в рубашке с обгоревшим воротником под ней - была огромная дыра с обгоревшими краями, в которой пулеметчик задел машину. пуля. Трудно было представить, что кто-то в этой одежде будет жив. И еще труднее представить, что он должен быть этим кем-то. Был и еще один тревожный аспект зрелища: это было похоже на то, что он вспомнил - нет, черт возьми. Считается, что помню! - , подтвердить.
Его руки начали дрожать сильнее. Секунду назад он думал, что не выдержит неопределенности. Теперь он уже не был уверен, сможет ли выдержать эту уверенность. Почему бы не вернуться в постель, закрыть глаза и надеяться вспомнить еще один совершенно дурацкий сон, когда он снова его откроет; в конце концов, если он действительно сумасшедший, не имеет значения, получит ли он доказательства через час раньше или позже.
Или с таким же успехом он мог бы достать свой бумажник и поискать доказательства.
Оно было немногим лучше, чем остальная его одежда. Кожа была выжженной и явно влажной, потому что казалась хрупкой и тусклой, а большая часть ее содержимого была упакована в бесформенную серую массу. Единственной относительно невредимой частью было чистое издевательство: золотая еврокарта, которая в конечном итоге привела к катастрофе. Кто сказал, что у судьбы нет чувства юмора? Один был, но довольно черный.
Бреннер стиснул зубы и попытался удержать раскрытый бумажник правой рукой, не вонзая иглу глубже в свою плоть, а левой рукой он разорвал склеенные бумаги. Ничего из этого еще нельзя было использовать, но потеря могла бы это преодолеть. какие-то квитанции, несколько записок, квитанция на топливо ...
... и почти последний истекший парковочный талон, на обороте которого он записал номер телефона родителей Астрид.
В кошельке он был такой же мокрый, как и все остальное, но разница была. Влага остановилась на чернилах, шариковой ручке, карандаше или чернилах принтера, и все превратилось в миску. Только номер телефона, нацарапанный от холода, можно было прочитать так отчетливо, как если бы он был написан минуту назад. Он не был ни потерян, ни неразборчив, но, похоже, он насмехался над ним.
Бреннер смотрел на десятизначную комбинацию и знал, что должно произойти, но ничего не мог с этим поделать. Что-то начало вертеться в его голове, и всего через мгновение комната наклонилась сначала вправо перед его глазами, затем гораздо дальше влево и, наконец, погасла. В конце концов, судьба, похоже, все-таки почувствовала жалость и заставила его упасть в обморок.
