Это был Ольсберг, и в то же время это было что-то невыразимо чуждое, злое, непохожее, как прошлогодний Ольсберг, сделанный из глины, грязи и полусгнившей растительности. Но теперь она могла ясно видеть его, потому что, хотя он отступал от нее почти с той же скоростью, что и она, он приближался очень медленно. Возможно, он просто скользнул к ней, и она действительно побежала, не двигаясь, кто захочет интерпретировать или хотя бы понять сумасшедшую логику этого сна? В любом случае, она могла видеть его более ясно, во всех ужасающих деталях. Это был не Олсберг, это была вещь, которая пыталась подражать ему, насколько это было возможно, но не совсем точно: его лицо и руки были сделаны из грязи телесного цвета, которая, однако, имела гораздо более жидкую консистенцию, чем человеческая кожа, чем он, текла и раскачивалась взад и вперед, как если бы это была просто тонкая мембрана, под которой двигались жуки или личинки, его глаза были блестящими красными ягодами цвета полусвернувшейся крови, которые все еще могли видеть его пальцы - он был одет в по крайней мере, по дюжине в каждой руке - сухие мертвые ветки, которые мягко потрескивали, когда он двигал ими, рот - безгубая щель, за которой не было ни зубов, ни языка, а только аморфная влажная масса, как внутри гнилого плода. Ей хотелось остановиться и закричать, но она тоже не могла этого сделать, ей приходилось двигаться, продолжать бежать к отвратительному растению, которое взяло на себя Олсберг (или было наоборот?), А теперь развела руками, как будто в ее объятия. Если бы он это сделал, она бы умерла. Под его курткой - она ​​тоже была сделана из тонких, как волосы, блестящих корней, как она теперь увидела - что-то шевельнулось, бесформенный комок, который полз взад и вперед, и то же самое бесформенное что-то проползло под его штанами, соскользнуло с его ног и исчезло в воде. землю, потому что теперь она также увидела, что у него нет ног, а он вырос прямо на болотистой земле.

  Затем существо открыло пасть, но, как и накануне вечером, не было ни слова, но снова этот ужасный звук, ужасное влажное бульканье и удушье, звук, похожий на что-то большое, мокрое, движущееся по полузамороженной грязи, бульканье, как будто если бы он захлебнулся собственной кровью, и тогда какой-то высокий звук смешался с его молчанием, ритмичный, почти болезненный, яркий визг, нет, пронзительный визг, который был настолько странным и необычным, что разбудил ее.

  Случились две вещи, которые она осознавала с почти болезненной ясностью: сон выплюнул ее; она не просто проснулась, ее буквально катапультировали. В несуществующей почве ее маленького самодельного личного ада открылся люк, и она снова погрузилась в реальность, которая, возможно, была не менее ужасной, чем мечта. Она действительно выпала из сна , ей показалось , что она даже может почувствовать легкую дрожь кровати внизу, которая поглотила падение. Во-вторых, она кричала так громко, что у нее болело горло. Обезумевшая, дрожащая от страха и учащенного сердцебиения, она выпрямилась на локтях и огляделась. В комнате было темно, но где-то у нее была абсолютная уверенность, что она не спала очень долго; не час. Тем не менее темнота давила на нее, как одеяло. Ее простыня была влажной от пота, а ноги были липкими и холодными от ступней вниз.

  Она повернула голову. Странно - Стефан спал рядом с ней как сурок. Во сне он повернулся к ней лицом, она могла видеть его лицо, и расслабленное выражение на нем и его спокойное ровное дыхание сказали ей, что он спал очень глубоко. Ее крики - черт возьми, она знала, что кричала сильно! - не разбудили его, да, они даже не заснули. Телефон зазвонил.

  Лиз потребовалось время, чтобы понять, что это был за звук. В самый первый момент она была абсолютно убеждена, что безумие продолжается, что эта штука Олсберг распахнула дверь между мирами и преследовала ее, собираясь выйти из тени у изножья кровати и воткнуть свои тринадцать протянул ей руки. Затем звук оборвался, на мгновение воцарилась глубокая убийственная тишина, а затем снова раздался пронзительный крик; Лиз узнала в этом звон телефона.

  Удивленная, она повернулась, схватила будильник дрожащими пальцами и поднесла его к глазам, чтобы увидеть крошечные светящиеся цифры. Было незадолго до полуночи. Кто, черт возьми, звал их в это кощунственное время суток?

  Потом она поняла ...

  ... конечно, это был никто иной, как Ольсберг. Старый Мистсак, вероятно, притаился у своей машины, ухмыляясь теперь, с нетерпением ожидая возможности осыпать ее обвинениями и нападками, и он, должно быть, очень тщательно рассчитал, что разбудил ее от ее первого ночного сна, и что она не обязательно была готова к этому. сопротивляться.

  В ярости она откинула одеяло и скинула ноги с кровати.

  И замер.

  В комнате было темно, но не настолько, чтобы она не могла этого видеть. Яркий лунный свет падал в окно, так что кровать и ее ноги освещались серебристым прожектором, бледным нереальным светом, который убирал все цвета, но вместо этого создавал тысячи и тысячи новых оттенков серого, так что она могла видеть почти слишком четко, как на очень жестком черно-белом фото.

  Ее кровать была влажной, а ноги грязными от икр.

  Большое жирное черное пятно блестело на простыне там, где были ее ноги. Легкий запах гниющей воды (болота) поднялся в ее ноздри, а на ее босых ногах была грязь маленькими, влажными, холодными комочками. Ледяная вода медленно текла между ее пальцев ног и капала на ковер, оставляя черные пятна.

  Лиз сидела парализованная. На короткое время она действительно сошла с ума, перешла в измерение безумия, в котором ничего не существовало, а ужас стал нормальным. Это заняло всего мгновение - Лиз подумала, что она слышит отчетливо слышимый «щелчок», из-за которого где-то в ее голове выскочил предохранитель, и вскоре после этого она так же ясно почувствовала, как он снова вставляется (кем?). Возможно, этот краткий момент безумия в конечном итоге спас ее разум.