Раздел 2 Газа И в старинных источниках, и в современных работах, посвященных той же теме, пираты характеризируются как гази, а иногда – как моджахеды. В этом разделе мы обсудим, насколько уместно объяснять деятельность османских корсаров в рамках термина «газа», понятных лишь жителям Турции. Собственно, газа – понятие, не ограниченное лишь корсарством; оно почти столь же древнее, как и османская историография. «Газа-тезис»[167], который в 1938 году выдвинул Пауль Виттек, изучая образование Османского государства, вскоре стал одной из самых важных парадигм османской истории и породил множество академических дискуссий[168]. С одной стороны, часть османистов рассматривает «этос газы» как одну из важнейших сил, побуждавших бейлик[169] расширяться на Балканах. Тем временем другие исследователи обращают внимание на космополитическую и неортодоксальную структуру раннего османского общества. Большинство статей и книг, связанных с этой дискуссией, написаны вовсе не на турецком языке – яркое свидетельство того, что теорию газы, ставшую главенствующей парадигмой в Турции, особо никто и не понял. Упорное подчеркивание роли этоса в турецких источниках и представление о «джихаде», возобновленное на закате Османской империи, еще сильнее закрепили господство «парадигмы газы» в Турции. Довольно легко обнаружить сходство ранних османских налетчиков и османо-византийского пограничья с корсарами XVI века и другим пограничьем, османо-габсбургским. В обоих случаях группа воинов из поликультурного общества провозглашает себя священными борцами за ислам и вступает в борьбу с империей «неверных» – врагом Османской империи, – причем историки спокойно приписывают такой борьбе священность. Кстати, следы превалирующей парадигмы легко можно встретить и в малочисленных произведениях, посвященных раннему османскому мореплаванию и корсарству[170]. Столь древнее занятие, как пиратство, существовавшее еще до того, как османы, турки, испанцы, мусульмане и христиане впервые начали каботаж в Средиземном море и оттуда вышли в океан, упорно изучается в «османском» контексте и, соответственно, в рамках парадигм, которые в этом контексте главенствуют. Несложно представить, какая превалирующая парадигма кроется и за словами «морские гази», как называют пиратов. Как видим, когда речь заходит о корсарстве, дискуссии весьма поверхностны и газа сводится к войне за веру. Тем не менее 25 лет тому назад Джемаль Кафадар показал, что историки на международном уровне превратили теорию Виттека в карикатуру и применяют ее только в связи с религиозным фанатизмом[171]. Положение не отличается и тогда, когда в исторической литературе заходит речь о пиратстве. Ни гази Виттека, принимавшие к себе всех и каждого (inclusivist), ни идентичности налетчиков, о которых говорит Кафадар, в ней не фигурируют; газа рассматривается лишь как священная война, вдохновляемая религиозным рвением. К парадигме этой священной войны обращаются и западные историки – но с совершенно противоположными результатами. Под влиянием современных политических дискуссий их работы скорее переполнены не благоговейным трепетом, а критикой. В их преставлении гази, опьяненные религиозным фанатизмом, несовместимы с экономической рациональностью и военной этикой; они – всего лишь варвары, покорные воле джихада, который призывает их угнетать христиан[172]. Но неужели вера – это и впрямь главный мотив корсаров? Как оценить космополитическое общество Северной Африки и границу Западного Средиземноморья в пределах «парадигмы газы»? Можно ли говорить о периодах, когда эта религиозная мотивация ослаблялась или наоборот – усиливалась за те двести лет, которые нас интересуют? Как нам читать «Газават Хайреддина-паши»? Конечно же, роль гази для османских пиратов Средиземноморья – это не творение современной историографии. Корсары сами провозгласили себя гази, когда вошли в систему османской власти и прибыли с пограничья Северной Африки в Стамбул. А одним из самых важных примеров их усилий стал «Газават Хайреддина-паши» – произведение, написанное для Хызыр-реиса (он же Барбарос Хайреддин-паша) после того, как он прибыл в Стамбул. Собственно, с Хызыр-реиса и началось сотрудничество между столицей Османского государства и Алжиром. Несомненны и исламский тон текста, и его акцент на газе, который надлежит расценивать как пропагандистский. Братья Хызыр и Оруч в нем заняты скорее молитвой и служением Аллаху, а не корсарством; преданные исламу, они владеют обширными знаниями о нем и даже некоторыми мистическими способностями. Во многих местах «Газавата» подчеркнуты благородные черты братьев: вот «старец со светлым сердцем», явившись Оручу-реису во сне, желает ему терпения в Родосском плену[173] и советует начать газу, когда Оруч, потеряв руку, возвратится на остров Мидилли (Лесбос)[174]; вот Оруч говорит об исламе христианам, убеждающим его обратиться в их веру[175]; вот монах-католик восхваляет религиозные обеты Оруча[176]; вот Оруч по велению судьбы лишается руки[177]; вот братья Хызыра по вере, андалузские мусульмане, сбежав из Испании на корабле, совершают то, что до сих пор не удавалось османскому султану[178]; вот Хызыр побеждает в религиозном споре католического священника, и тот, ошеломленный ученостью корсара, почти принимает ислам[179]; вот, наконец, в 1529 году Айдын-реис (тур. айдын – светлый, просветленный) по дороге в Алжир видит Хызыра во сне – и, узнав от него о приближении вражеских судов, одерживает великую победу над испанским адмиралом Портуондо…[180] «Газават», скорее всего, написан с целью укрепить позиции Хайреддина-паши и корсаров в Стамбуле, а не для того, чтобы очертить исторический фон первых лет их корсарства. Поэтому произведение надо оценивать в свете соперничества пиратов-авантюристов, не получивших классического османского образования, и хитроумных пашей Эндеруна[181] с их элитарным сознанием. Главные доказательства упомянутой конкуренции, которую мы рассмотрим более подробно в разделе 12, скрыты в самом «Газавате». Так, «некоторые мунафики»[182]в Стамбуле выступили против назначения Хайреддина на должность капудана-ы дерья[183] и нашептали падишаху, что тот сбежит в Алжир вместе с флотом (313b-314a). Еще через два года «господа визири» уговорят султана совсем снять Хайреддина-пашу с должности, убедив, что тот не возвратится в Стамбул. Сейид Муради, автор «Газавата», пишет об этом с тонким подтекстом, говоря, что в Стамбуле «тысячу завистников можно купить на один акче – и лишь Аллах поможет человеку» (340b-341a). В то же время о «племени двуликих господ», не стерпевших того, что падишах хвалил Хайреддина, говорит следующий бейт (350b): Зависть в сердце врага благостью не искоренить, Огонь, скрытый в камне, водою не затушить. вернутьсяPaul Wittek, The Rise of the Ottoman Empire (London: Royal Asiatic Society, 1938). вернутьсяFuad Köprülü, Les origines de l’empire ottoman (Paris: E. de Boccard, 1935); George Georgiades Arnakis, Hoi protoi othomanoi (Athenai, 1947); Speros Vryonis Jr., The Decline of Medieval Hellenism in Asia Minor and the Process of Islamization from the Eleventh through the Fifteenth Century (Berkeley: University of California Press, 1971); Ernst Werner, Die Geburt einer Grossmacht – Die Osmanen (1300–1481): Ein Beitrag zur Genesis des türkischen Feudalismus (Berlin: Akademie-Verlag, 1966); Halil İnalcık, «The Question of the Emergence of the Ottoman State», International Journal of Turkish Studies 2 (1980): 71–79; G. Káldy-Nagy, «The Holy War (jihâd) in the First Centuries of the Ottoman Empire», Harvard Ukranian Studies 3/4 (1979–1980): 467–473; Rudi Paul Lindner, Nomads and the Ottomans in Medieval Anatolia (Bloomington: Indiana University Press, 1983); Pál Fodor, «Ahmedî’s Dâsitân as a Source of Early Ottoman History», Acta Orientalia Academiae Scientiarium Hungaricae 38 (1984): 41–54; R. C. Jennings, «Some Thoughts on the Gazi Tesis», Wiener Zeitschrift für die Kunde des Morgenlandes 76 (1986): 151–161; Colin Heywood, «Wittek and the Austrian Tradition», The Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland (1988): 7-25; a.g.y., «Boundless Dreams of the Levant: Paul Wittek, the George-‘Kreis’, and the Writing of Ottoman History», The Journal of the Royal Asiatic Society of Great Britain and Ireland (1989): 32–50; Colin Imber, «Paul Wittek’s ‘De la défaite d’Ankara à la prise de Constantinople’», Journal of Ottoman Studies 5 (1986): 65–81; a.g.y., «The Ottoman Dynastic Myth», Turcica 19 (1987): 7-27; a.g.y., «The Legend of Osman Gazi», The Ottoman Emirate (1300–1389): A Symposium Held in Rethymnon, 11–13 January 1991, yay. haz. Elizabeth Zachariadou (Rethymnon: Crete University Press, 1993), 67–76; Şinasi Tekin, «Türk Dünyasında Gaza ve Cihad Kavramları Üzerinde Düşünceler», Tarih ve Toplum 109 (1993): 9-18, 110 (1993): 73–80; Cemal Kafadar, Between Two Worlds: The Construction of the Ottoman State (Berkeley: University of California Press, 1995); Feridun Emecen, «Gâzâya Dair: XIV. Yüzyıl Kaynakları Arasında Bir Gezinti», Prof. Dr. Hakkı Dursun Yıldız Armağanı (Ankara: Türk Tarih Kurumu Basımevi, 1995): 191–197; Colin Imber, «Cemal Kafadar: Between Two Worlds: the Construction of the Ottoman State», Bulletin of the School of Oriental and African Studies 60/1 (1997): 211–212; Linda Darling, «Contested Territory: Ottoman Holy War in Comparative Context», Studia Islamica 91 (2000): 133–163; Heath Lowry, The Nature of the Early Ottoman State (Albany: State University of New York Press, 2003). вернутьсяБейлик – феодальное владение в Анатолии под управлением бея. – Прим. пер. вернутьсяАзиз Сами Илтер, пускай и не останавливаясь на вопросе преемников наших пиратов, также говорит о гази в своем двухтомном труде «Şimali Afrika’da Türkler» («Турки в Северной Африке»). Идрис Бостан описывает, как наши корсары вели религиозную войну соответственно исламскому праву: «Эти морские гази регулярно подносили падишаху принадлежащую „главе государства“ пятую часть добытого в доказательство того, что их набеги соответствуют законам шариата». Понятно, что налоги, взимаемые с корсаров за предоставляемые им услуги в портах, не сделали бы из них гази. В целом, даже если право бейлика, чтобы соответствовать шариату, подстраивалось под сбор хумса или же пенчика (пятая часть военных трофеев в суннизме), отчего швартовой сбор (седьмая часть добычи) был поднят до одной пятой, корсары выплачивали хозяевам портов подобные налоги по всему Средиземноморью. Кроме того, напомним, что пираты нерегулярно отдавали Стамбулу часть трофеев, пусть даже и постоянно посылали в столицу подарки с пишкешами (денежное подношение османскому султану за назначение на должность). Если по теме и есть что-либо определенное, то это оценка корсарских набегов на христианские земли, которую Бостан сделал в контексте разделения мира на Дар-уль-Харб (dârü’l-harb, территория войны) и Даруль-Ислам/dârü’l-İslam, территория ислама) в исламском праве. Бостан откровенно приспособил к истории османского мореплавания парадигму газы, развитую для османских налетчиков, действующих на суше. «Морские корсары подобны гази-налетчикам османской армии; движимые лишь духом газы и желанием добычи, они столь же организованны, как и войска на твердой земле». İdris Bostan, Adriyatik’The Korsanlık: Osmanlılar, Uskoklar, Venedikliler, 1575–1620 (İstanbul: Timaş Yayınları, 2009), 19–21. Мой учитель Халил Иналджик – да покоится он в раю – также подчеркивал, что османских пиратов надо называть морскими гази и в программе «Арты» на телеканале NTV за 29 марта 2011 года, и развил тезу до того, что посчитал их освободителями Северной Африки от оккупантов-христиан, упрекнув в невежестве Муаммара Каддафи, главу Ливии, обвинившего турецких корсаров в захвате его страны. Безусловно, историческая миссия, возложенная на османских корсаров, приукрашена не только религиозными мотивами. Османское пиратство Средиземноморья служило и турецкому национализму, расцветшему в ХХ веке. В произведениях Али Рызы Сейфи наряду с героизмом, проявленным корсарами ради ислама, выделена и их «турецкость». Этот стиль поэта и писателя Сейфи побудил многих романистов драматизировать османское корсарство. Сам автор был моряком и, видимо, достаточно хорошо знал западные источники, к которым исследователи османской истории сейчас почти не обращаются. См. Ali Rıza Seyfi, ‘Osmanlı Meşâhîr-i Bahrîyyûnı: Kemâl Reîs ve Baba Oruc (Dersa’âdet: Seha’i Matba’âsı, 1325); a.g.y., Turgud Reis (Dersa’âdet: İkbâl Kütübhânesi, 1327); a.g.y., Barbaros Hayreddin (Dersa’âdet: Şems Matba’âsı, 1326–1328). вернутьсяЕсли нужен пример, то Джон Вульф, говоря о том, как корсары пускали в море кровь жертвенных животных, замечает, что они делали это так, будто вели джихад, проливая кровь христиан. John B. Wolf, The Barbary Coast: Algeria under the Turks, 1500 to 1830 (New York and London: W. W. Norton & Company, 1979), 143. вернутьсяSeyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 11b-12a, s. 50. вернутьсяSeyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 56a-57a, s. 73. вернуться«Нет никого, чтобы быть рабом его, кроме только всевышнего Аллаха, ведь он – сотворивший все существующее из ничего; никто не смеет взирать на Него, Он вдалеке от всякого места и достославие – основание Его; и превосходство посланничества, к Нему обращены мольбы грешников, а также всех существ восхваление, и Мухаммад аль-Мустафа – мир ему и благословение Аллаха – излюбленный раб Его». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 13a-14a, s. 51. вернуться«Будьте осторожны, мы не разговариваем с пленником, которого зовут Оруч-реис, поскольку я вижу, что он превосходно сведущ в мусульманском пути. Я полагаю, что он – священник превыше меня, и если попытаетесь отвратить его от веры, дабы не умножалось нечестие, боюсь, он вас всех сделает турками». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 14a, s. 52. вернуться«Если бы я и не был там, все равно предрешено было прийти ему на место предначертания и предопределения… К тому же, Оруч-реис был ученым и в науке превосходил Хайреддина-реиса». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 44a, s. 67. вернуться«И не было никакой помощи им от падишаха из династии Османов». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 45b, s. 67. вернуться«Гази Хайреддин-реис – да пребудет на нем милость Аллаха – почти обратил священника в ислам. Тот от души сознался: „Этот диавол – священник превыше меня; его не превзойти. Что же, да возлюбим друг друга…“». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 128a, s. 110. вернуться«Определенно, не осталось ни тени сомнения, ни колебания в сердце моем относительно того, что Коджа Хайреддин-паша [тур. коджа – старый, старший, великий] – да сопутствует Аллах ему, если будет воля Его – происходит из сословия всезнающих и всевидящих божьих угодников». Seyyid Murâd, Gazavât-ı Hayreddin Paşa, vr. 242b-243a, s. 168–169. вернутьсяЭндерун – внутренние покои султанского дворца Топкапы и дворцовый центр подготовки управленческих кадров, существовавший в Османской империи с середины XV по начало XIX века. – Прим. пер. вернутьсяМунафик (араб.) – исламский термин, которым обозначают лицемера. Мунафик внешне показывает себя набожным мусульманином, но не является верующим. – Прим. пер. вернутьсяКапудан-ы дерья (осм. от перс. «дерья» – море) или капудан-паша – титул главнокомандующего флотом Османской империи. – Прим. пер. |
