Лена и мальчишки обескураженно наблюдали за дракой. Битва приобрела серьезный характер и была не на жизнь, а на смерть. Нина и Кутиков катались по земле, осыпая друг друга ударами и постоянно меняясь местами: то Нина сверху, то Кутиков. Мальчишки замерли на месте, не зная, что делать. Было как-то стыдно ввязываться в драку с девчонкой. Нина же была так разъярена и так была увлечена дракой, что уже ничего не замечала вокруг себя кроме сморщенного от боли и красного от крови, текущей из разбитого кутиковского носа, лица ненавистного обидчика. Теперь глаза Кутикова не выражали ничего, кроме страха и ужаса. «Помогите…» – хрипло закричал он.

Мальчишки еле оттащили разъяренную Нину от Кутикова, приговаривая: «Всё хорошо, Ниночка. Спокойно, Ниночка». Они посадили ее на лавочку у дорожки, очистили одежду от снега и погладили по спине и волосам. Еще никогда не испытывали они такого страха, какой испытали за жизнь своего товарища. Еще никогда не испытывали они такого стыда, который испытали за свое поведение и еще никогда не испытывали они такого уважения к девчонкам, какое испытывали теперь к Гольдберг. «Говно ты, Кутиков!» – бросил один из них всё еще лежащему на земле товарищу, и мальчишки ушли, направляясь к жилому кварталу. Прихрамывая и вытирая разбитый нос, Кутиков поплелся вслед. Когда все они скрылись из виду, Нина разрыдалась.

С этого вечера Кутиков навсегда прекратил свои издевательства над Ниной. Нина же, в свою очередь, только услышав где-то разговор об евреях, вмешивалась и разгоряченно заявляла: «Я еврейка! Вы имеете что-то против?», тем самым ставя точку в самом начале разговора.

На уроке географии, когда речь зашла о странах Ближнего Востока, и учитель, рассказав обо всех этих странах и поручив детям раскрасить карту, спросил, какие будут вопросы, встала Нина, подошла к доске и, показав указкой на маленькую точечку среди множества арабских государств, гордо произнесла: «Леонид Петрович, вы забыли назвать Израиль. Он тоже находится на Ближнем Востоке. Вот здесь. Там живут евреи. Я тоже еврейка, но я родилась в Советском Союзе. Здесь моя Родина». И, довольная, села на свое место, многозначительно взглянув на Кутикова. Он опустил глаза и покраснел.

Урок истории подходил к концу, когда дверь тихонько приоткрылась и в класс заглянула секретарша директора школы Татьяна Ивановна. Она, не заходя в класс, вытянув шею и прищурив глаза, чтобы отчетливее разглядеть лица детей, указала пальцем на двух девочек и произнесла: «Ты, Гольдберг, и ты, Корешкова, после пятого урока обязательно зайдите в кабинет химии». И строгим тоном добавила: «Только попробуйте не прийти!»

На перемене Нина и Оля Корешкова сделали тысячу предположений, что бы это значило? Но к единому мнению так и не пришли. Оставалось ждать конца пятого урока, чтобы удовлетворить свое любопытство.

Когда они в назначенное время пришли в класс химии, там уже собралось пять человек. Все они были из разных классов и были девочкам незнакомы. В класс вошла небольшого роста, с копной растрепанных седых волос, учительница химии Зинаида Петровна Орешек. У девочек, которые только-только заканчивали шестой класс, химии еще не было, но они уже много слышали от своих старших товарищей о строгости химички.

Орешек вздохнула и начала заготовленную речь: «Дорогие ребята! Мне поручено нашей Великой Партией вести одно очень ответственное дело – организовать и развивать кружок атеистов. Вы, наверняка, слышали, что это такое?»

Дети молчали, легонько пожав плечами, и тем самым давая понять, что не слышали. «Это, – Орешек опять вздохнула, – люди, которые не верят в Бога. Бога нет! И не было! Всё, что говорят церковные работники – ложь, удочка, на которую они ловят слабых духом людей. Да, да, слабых. Сильный человек верит только в себя. Человек – это сила, он может практически всё. Судьба, жизнь после смерти, и многое другое – это просто сказки про белого бычка. Вас, мои дорогие ребята, выбрали на закрытом партийном собрании директор школы и другие партийные товарищи. Это большая честь участвовать в таком великом деле, которое мы вместе будем делать».

«А что это мы будем делать?» – звонким голосом спросил сидящий за первой партой мальчик. «Да, да, что?» – стали дети подавать голоса со своих мест. Орешек опять вздохнула и пояснила: «Я буду вам рассказывать о науке, о том, какой вред приносят людям религии и вообще вера в Бога, а вы, в свою очередь, будете проводить собрания в своих классах и учить этому других детей…» И тут ее «понесло». Она рассказывала, сколько людей заражается сифилисом, целуя в церквях иконы, что Иисус Христос – это выдумка слабоумных, и еще очень много другой информации, которую неподготовленным детским мозгам было сложно усвоить.

В конце своей продолжительной речи Орешек торжественно произнесла: «Запомните, дети, что то, что именно вас выбрали членами кружка атеистов – очень ответственно, и вы можете этим гордиться. Видите, из всей школы, и только семь человек. И это – вы. Мы будем встречаться с вами один раз в месяц в первый четверг на шестом уроке. Запишите у себя в дневниках!»

– Зинаида Петровна, а почему именно нас выбрали? – спросил сидящий за первой партой мальчик.

Зинаида Петровна посмотрела поверх очков на взъерошенного рыжего семиклассника и ответила: «Партийный комитет школы пришел к такому выводу, что именно вы, все здесь собравшиеся – некрещеные, и ваши семьи никакого отношения к религии не имеют. То есть именно в ваших семьях ведется настоящее советское коммунистическое воспитание. И мы все должны стремиться, чтобы так было везде и всегда».

Дети вышли из кабинета химии немного уставшие и озадаченные. Они услышали столько нового, что после всех прослушанных в течение дня уроков это было уже слишком. Молча спустились в раздевалку и разошлись по домам.

Дома, за ужином, Нина поведала родителям новости дня. Это был определенный ритуал – делиться с близкими своими радостями и проблемами. Обычно в семье царило полное понимание между поколениями. Если же родители или дети проявляли в чем-то несогласие, то прямо высказывали свое мнение. И Олега, и Нину с самого детства никогда не покидало чувство тыла, которое они испытывали, находясь дома. Родители непривычно тихо, без ожидаемого Ниной восторга, отреагировали на сообщение о создании кружка атеистов. Ляля только удивленно спросила у Бориса: «Интересно, а почему это Олю и остальных детей не покрестили?» Борис, который, казалось, на все вопросы знал ответы, ответил: «Не знаю насчет других детей, а вот у Корешковой отец – секретарь партийного комитета завода. Поэтому. Или на самом деле не покрестил, или, что всего вероятнее, сделал это тайно. Чтобы с работы не сняли. А вот насчет нашей Нинки они оплошали. Думают, что если у евреев не крестят, то вроде и в Бога тогда не верят».

Затем, немного помолчав, он решительно произнес: «Знаешь, дочка, я бы не хотел, чтобы ты посещала этот кружок». «Я бы тоже не очень хотела», – не совсем уверенно вставила свое слово Ляля. Нина, которая была полна эйфории и гордости, что она – одна из немногих – является членом такого кружка, даже не удосужилась поинтересоваться, почему родители против. Она с вызовом взглянула в глаза отцу и ответила: «А я буду посещать. И всё».

Ребята поначалу совсем неохотно, но затем с всенарастающими желанием и любопытством стали посещать кружок. Орешек дополняла свои лекции всевозможными химическими опытами, доказывающими материальность окружающего мира. У детей от восторга замирали сердца, когда они из одной пробирки выливали вещество в пробирку с другим, и вдруг менялся цвет, или шел пар, или происходила другая загадочная реакция. Они просто влюбились в химию. Орешек же, не теряя времени, продолжала бубнить, как пономарь, что весь остальной мир глуп, если люди, как глупые овцы, верят в то, чего просто не существует. Религия – это бред. Бог – это выдумка. Никто ничего не создавал. Земля, животные, люди – всё появилось само собой. Из одного развивалось другое, и так вплоть до сегодняшнего дня. А люди – это перерожденные обезьяны. Дарвин – вот это величина! Знания потоком лились в емкие детские мозги. И каждый раз, покидая кабинет химии, дети поражались, до чего же отсталы те люди, которые думают иначе. И почему отсталых людей так много?